— Мы уходим. Сейчас! — снова крикнул Дэвид, стреляя в переднюю и боковую части магазина, а его пистолеты только щелкали, затем схватил меня и потащил к задней двери. — Беги, если хочешь жить, — процедил он сквозь зубы, обращаясь к Кармен, когда мы проходили мимо неё. Она была так же ошеломлена, как и я.
— Кармен! — крикнул я.
Она вскинула голову, когда я проходила мимо.
— Бежим. Сейчас! — я не могла спасти нас, но, по крайней мере, могла попытаться. Если мы оставим ее истекать кровью на полу, то она не выживет, и это будет на моей совести.
— Я... — она покачала головой, словно пытаясь разогнать эту чертову бурю вокруг нас.
— Да.
Поднявшись, она последовала за нами к складу, Хорхе — сразу за ней. Он захлопнул дверь.
Дэвид перезарядил пистолет и схватил меня за руку.
— Спрячься.
Он скользнул в море белых платьев. Он сжимал меня всё так же крепко, не ослабляя захвата, и, несмотря на опасность, я почувствовала успокаивающую волну уверенности: он защитит меня. Я сомневалась во всём в своей жизни, но это был один пробный камень, который я не могла отбросить. Теперь Дэвид был здесь, со мной, обещал мне, что не допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось.
Справа от нас раздались выстрелы, и дверь для приемки товара оказалась открыта нараспашку. Дэвид открыл ответный огонь и потащил меня вдоль вешалок к двери, в которую мы вошли. Она все еще была плотно закрыта. Дэвид потянул сильнее, но мне было трудно бежать в облегающем платье, которое предназначалось для того, чтобы стоять и идти плавной походкой, а не убегать, спасая свою жизнь.
Дэвид резко остановился и выстрелил прямо перед нами. Я ничего не видела за его широкой спиной, но от его довольного ворчания меня пробрала зловещая дрожь.
Он обнял меня за талию и поднял над лежащим на полу мужчиной. Он был ещё жив, но из раны в животе текла кровь. Я оглянулась, но Кармен уже не увидела — возможно, она спряталась за стеллажами, а Хорхе был на середине ряда.
Дэвид толкнул заднюю дверь и выглянул в переулок.
Наша машина была всего в нескольких шагах.
Он подхватил меня одной рукой за талию, бросился через тротуар, распахнул заднюю дверь и втолкнул внутрь. Еще несколько выстрелов обрушились на машину, грохот пуль по металлу превратился в страшную какофонию звуков на фоне тихого утра.
— Ложись! — он толкнул меня на пол, и я, подняв глаза, увидела, что наш водитель упал, потеряв половину головы. Крик застрял в моих легких, но кричать я не могла, не могла позволить себе слабость. В конце концов, я все еще была жива. Бесполезная и сжавшаяся, но главное — живая.
Дэвид захлопнул дверь с моей стороны, и на мгновение всё стихло. Затем задняя часть внедорожника открылась, и громкий стук и стон наполнили кабину. Раздались новые выстрелы, некоторые совсем рядом, другие откуда-то издалека.
— Отойди на хрен, — прорычал Дэвид.
— Какого черта ты говоришь? — раздался голос Хорхе. — Ты не... — разговор оборвался, когда багажник закрылся, а затем Дэвид открыл переднюю дверцу и вытащил водителя.
Он завел машину, пока Хорхе колотил в мое окно и пытался открыть дверь. Когда Дэвид выстрелил в переулок, яростный вопль Хорхе вызвал улыбку на моих губах.
«Пошел ты, Хорхе», — подумала я.
Выстрелы прекратились, но их место занял вой сирен. Перестрелка в центре Филадельфии привлекла внимание, и кто-то вызвал полицию.
— Отвязались, — проговорил Дэвид, когда два раза проехал на красный свет, снова и снова нарушая правила.
Я села и забралась с ногами на заднее сиденье. Изо всех сил стараясь не смотреть на запекшуюся кровь на передней панели, я уставилась в окно. У меня дрожали руки. Черт, все мое тело тряслось. Но Дэвид сдержал своё слово. Я была невредима, и это всё благодаря ему.
— Почему ты не взял Хорхе? — спросила я и поспешила добавить: — Не то чтобы меня это волновало. Я ненавижу этого человека. Просто интересуюсь чисто из любопытства.
Он взглянул на меня в зеркало заднего вида и ответил:
— Никто не должен был знать, что мы сегодня были в том магазине. Бланко не из наших. Нельзя доверять его людям. Включая Хорхе.
— О! — только и смогла вымолвить я. Логично. Всё встало на свои места.
Ещё один стон из багажника заставил меня крутануться на сиденье.
— Что? — спросила я, взглянув на человека, в которого Дэвид выстрелил, когда мы выходили через заднюю дверь. Кровь покрывала его руки, когда он зажимал ими рану в животе. — Зачем это?
— У меня есть несколько вопросов к нему, — усмехнулся Дэвид. Но в той улыбке не было никакой теплоты. Никакой искры. Искушенный, порочный и мрачный, он наконец-то показал мне, почему он получил свое особое прозвище.
— Что с тобой случилось? — спросила я. Это был тот самый вопрос, который я уже задавала себе мысленно не раз. Но мне нужно было знать.
Он с хрустом повернул шею и вывел внедорожник на шоссе, ведущее на окраину города.
— Многое.
— Скажи мне, — попросила я, наклонившись вперед между сиденьями, стараясь подобраться как можно ближе к нему. — Скажи мне, почему ты никогда не искал меня?
— Сейчас это важно, что ли?
— Да! — выкрикнула я. Мне хотелось прорваться сквозь холод в его голосе, разрушить высокую стену, которую он возвел вокруг себя. — Это чертовски важно!
Он вздохнул, и этот звук был похож на тяжелое одеяло, натянутое на лицо мертвеца.
— В ту ночь, — начал он. У него перехватило горло. Он сглотнул и начал снова: — В ту ночь, когда мы с тобой... — он посмотрел на меня, и я снова увидела мальчика. Того, который подарил мне крылья. — Так вот, после того, как я ушел от тебя, я вернулся в дом моего приемного отца. Он сильно избил Питера.
— Твоего брата, да?
— Да, — ответил он, покрепче сжав руль. — Побил так сильно, что тот потом неделю пролежал в больнице.
Я рискнула и положила руку на его крепкое плечо:
— Мне очень жаль. А я даже не знала.
Мужчина сзади снова застонал. Мы его проигнорировали.
— Но я не поэтому не пришел к тебе...
— А почему тогда? Что случилось?
— Когда я добрался до дома, то сам избил старика почти до смерти голыми руками.
— Ох, — выдохнула я. У меня не было другого ответа, просто потому, что я могла представить Дэвида делающим именно то, что он описал. Он отомстил бы за себя, за своего брата, и я знала, что он сделал бы это и для меня.
— Избил его так сильно, что ему пришлось всю оставшуюся жизнь есть через соломинку и жить в доме престарелых с постоянным уходом.
Мы мчались по шоссе, наплевав на знаки «ограничение скорости». Они, казалось, были не для Дэвида.
— А когда меня арестовали, у меня не было никаких угрызений совести. Государство не заботилось обо мне, беспризорнике и малолетнем бандите, который рос, переходя от одних плохих опекунов к другим.
Он пожал плечами.
— Вот я и попался. Посадили.
Я сжала его плечо, после его объяснений, все встало на свои места, и сказала:
— Вот почему ты так и не пришел. Ты не мог, ты был...
— В изоляторе под следствием. Под залог не выпустили. Потом суд, тюрьма. Я только несколько дней назад освободился.
Я переваривала информацию. Все это время я ненавидела его и тосковала по нему. Но наконец-то выяснилась причина, по которой он так и не пришел. Одна, настолько веская, что объясняла всё. Это был бальзам на сердце, старая рана наконец-то могла затянуться сама собой.
— Я попросил Питера найти тебя, как только он вышел из больницы, но ты и твой старик исчезли без следа, — проговорил он, покачав головой. — Не то чтобы это имело значение. Я не хотел, чтобы ты видела меня в тюрьме — в робе оранжевого цвета, в кандалах. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я не могу вернуться, не могу делать с тобой то, что хочу. Я не мог... — он снова судорожно сглотнул. — Посмотреть мир вместе с собой.
Мои глаза наполнились слезами, когда я подумала о нём, представила его в камере. Всё, что он делал, поступал так, как на его месте поступил бы любой брат.
