В носу и горле жжёт, я не сдерживаюсь и всхлипываю, закрыв лицо ладонями. Все достало. Все достали.
— Дура, — слышу тихий голос над ухом, совсем не наполненный гневом и негодованием как минуту назад.
Стас отнимает мои ладони от лица, берёт за подбородок и приподнимает, вынуждает посмотреть ему в глаза.
Ещё этой мыльнооперной хрени не хватало.
Резко отталкиваю его, чтобы вынырнуть из плена рук, и мне даже это удаётся, но уже через мгновение меня перехватывают поперёк и снова притискивают к машине.
На этот раз Стас прижимается всем телом, перехватывает мои запястья и сводит их за спиной, стянув одной ладонью, а второй сдавливает мои скулы. Я вырываюсь, но он куда сильнее.
— Ну и кобра ты, Змеевна, — говорит так спокойно, будто я не трепыхаюсь в его руках, и удерживать меня совсем не сложно.
Хочу послать его подальше, но не успеваю. Грачёв запечатывает мне рот поцелуем. Просто затыкает возмущение, засунув свой язык глубоко мне в рот.
Я пытаюсь отвернуться, бьюсь в его руках, но ему нипочём, не отпускает, только сильнее притискивает к себе.
— Пусти! — мне удаётся разорвать поцелуй. — Пусти меня!
— А то что? — отвечает моими же словами. — Что ты мне сделаешь, Змеевна? Ужалишь?
И правда, что? Что я могу ему противопоставить?
Стас снова находит мои губы и завладевает ими. Держит крепко, а целует нежно. Мягко, едва касаясь. Прихватывает губами мою нижнюю и немного оттягивает, проводит по ней языком.
Я замираю, застываю в напряжении. Сердце в груди трепещет, несётся куда-то в рваном ритме.
— Ответь мне, маленькая, — прикрываю глаза, словно со стороны наблюдая, как тону в низком, чуть хриплом голосе. — Ты же сама хочешь.
Не спрашивает. Утверждает. Вынуждает признать поражение, потому что я проиграла.
Стас прикасается к моим губам ещё, и в этот раз я приоткрываю их, почти позволяя. Только спустя секунды понимаю, что он меня уже не держит, а обнимает.
И ему хватает этого даже не согласия, а моего секундного замешательства, чтобы обрушиться на меня со всей страстью.
Мои губы отвечают его. Мой язык сплетается с его. Тело реагирует, мозг сигналит предупреждениями, что тонут в новых ощущениях.
Я задыхаюсь. Мне не хватает кислорода, и вдох получается слишком громким, когда Стас спускается языком по шее, оставляя влажную горящую дорожку на коже.
Грачёв плотно прижимает меня к себе, и я бедром чувствую его твёрдую эрекцию. Это приводит в трепет ещё сильнее, порождая естественный девичий страх.
Продолжая меня целовать, Стас открывает заднюю дверь машины, и вот уже укладывает меня спиной на заднее сиденье, а сам нависает сверху, подогнув одно моё колено. Продолжает целовать и трогать, кружа меня в водовороте ощущений.
Браво, Ася, ты стойкий оловянный солдатик, чего уж. Говоришь, снова увидела Грачёва без тумана — циничным мерзавцем? Ну-ну. Не ты ли сейчас стонешь под ним на заднем сидении машины на обочине у лесополосы?
— Стас, хватит, — нахожу в себе силы прошептать. — Перестань. Пожалуйста.
Те бесконечные несколько секунд, в которые мне кажется, что он не слышит или попросту не реагирует, мне становится страшно. Одно дело сломаться под его напором, но совсем другое пережить принуждение.
Но Грачёв со вздохом тормозит. Сначала отрывает от меня губы, потом убирает руку из-под футболки, но всё ещё прижимается.
— С ума сводишь меня, Змеевна, дуреть заставляешь, будто я пацан двадцатилетний.
Он сползает с меня и садится рядом. Когда только успел дверь в салон захлопнуть?
Я сажусь рядом, подтянув колени к себе прямо в кедах, смотрю в пол.
Мне так стыдно, как никогда в жизни. Перед собой в первую очередь. Но не сколько за произошедшее, сколько за то, что испытываю разочарование, что всё прекратилось.
— Ася, останься, пожалуйста, на заднем сидении, — просит Стас, прикасаясь легонько рукой к моему плечу.
Ответить я сил не нахожу, только киваю. Ответ мой он принимает, поправляет воротник на рубашке, а потом выходит из машины и закуривает, а через пять минут вновь возвращается за руль.
* * *
Стас снова выходит из душа в чём мать родила. Даже не прикрывается, продолжая вытирать голову полотенцем, но я, к счастью, успеваю отвернуться.
— Ты бы мог так не делать? — достаю из рюкзака расчёску и косметичку, намереваясь шмыгнуть с ними в ванную и там продолжить сборы на ужин.
— Тебя смущает мой голый зад?
— И зад тоже.
— Можешь мне отомстить тем же.
Бесполезно. Просить, спорить — всё бесполезно. Он понял, что меня этой темой можно смутить и развлекается вовсю. Специально. Остаётся только попытаться игнорировать.
Твёрдо уверившись не давать Грачёву больше повода для стёба, я резко разворачиваюсь к нему лицом, чтобы гордо и спокойно пройти мимо в ванную. Но тут же застываю как вкопанная.
Вообще-то я думала, что он уже надел хотя бы трусы, ну или отвернулся к шкафу. Но Грачёв стоит прямо напротив, посреди комнаты. В руках бельё. В руках, не на нём.
А я вместо того, чтобы снова отвернуться или, как и планировала, прошагать гордо мимо, стою и таращусь на него голого. Нет, не ниже пупка, а в целом. Зависаю на голом торсе и самодовольном лице.
А он ещё и подмигивает. И только потом отворачивается и уходит к шкафу.
Отмерев, я ухожу в ванную и запираюсь на замок. Придурок. И я идиотка! Стояла и пялилась.
Становится так стыдно, что хочется расплакаться. Упираюсь руками в раковину и поднимаю лицо к зеркалу. Горят не только щёки, но и уши. И губы сохнут, что хочется их облизать.
Приходится несколько раз опустить лицо в ледяную воду, прежде чем к нему возвращается нормальный цвет. И только потом приступить к наведению марафета.
— Ася, я понимаю, что ты под впечатлением, но мы опаздываем. Поторопись, пожалуйста.
Приходиться несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться и стрелки на обоих веках вышли симметричными.
Когда я снова выхожу в комнату, Стаса уже в ней нет. Хоть оденусь спокойно, не придется тащить платье в ванную.
Времени на подбор нарядов не было. По пути в город я позвонила Вере за советом, и к нашему со Стасом приезду курьер уже привёз платье, выбранное Верой для меня на вечер. Темное-синее, неброское, но очень элегантное. Рукав три четверти, длина на пару сантиметров ниже колена, по фигуре. Под туфли на невысокой платформе очень красиво.
В виду отсутствие времени, волосы я укладываю сама. Хотя, укладываю — громко сказано. Просто выпрямляю утюжком.
Когда спускаюсь на первый этаж, Грачёв уже ждёт в гостиной, заложив одну руку в карман брюк, а на второй поглядывая на часы. Поднимает на меня глаза и застывает. В его взгляде я чётко читаю восхищение. Это приятно. Внутри разливается теплая волна, настроение приподнимается, и мне даже хочется улыбнуться. Но я сдерживаюсь. Обойдётся.
— Шикарно выглядишь, дорогая, — Грачёв снова подмигивает и улыбается уголками губ.
Опять эта официальная игра в "дорогую"-"дорогого".
— Кстати, вот, — протягивает мне печатный листок.
— Что это? — беру и сосредотачиваюсь на написанном.
— Договор на аренду очистительного оборудования. Отравленных уток уже не спасти, конечно, но воду очистят, она снова будет пригодна для обитания птиц и рыбы.
От удивления мои брови ползут на лоб. Вот это вот точно неожиданно.
— Спасибо, Стас, — поднимаю на него глаза. — Это очень правильный поступок. А что-то по поводу того, кто виновен в происшествии, ты мне можешь сказать?
— Нет. Этого я не знаю.
Мы выходим и садимся в машину. Вот этот жест очень впечатлил меня, не скрою, заставил иначе взглянуть на Грачёва. Он ведь мог и не заморачиваться с этим оборудованием, очищением озера.
Стас поясняет мне, что ужинать мы сегодня будем с возможным партнёром и его женой. Это уважаемые в бизнес кругах люди.
До ресторана, в котором пройдёт встреча, ехать недалеко. Мне нова роль светской леди, но я стараюсь. Грачёв заморочился, постарался для меня, и я отплачу ему тем же.
