Наверное, я именно так и сделала бы сейчас, поддавшись приступу слабоволия.
Если бы не было сына.
Одна мысль о нем способна вернуть на землю. Моментально остудить пылавший огнем рассудок. Немедленно вспомнить почему я ушла и кем считаю бывшего мужа.
Отвернулась в ту же секунду, демонстрируя как неприятны его лживые прикосновения.
Захотелось сказать что-то колкое, едкое и больное.
- Думала, что всё это, - я с усмешкой обвела глазами диван, на котором еще пару минут назад выплясывала обнаженная девушка. – Демонстрация как тебе нелегко без любимой жены. – почти смеюсь Дамиру в лицо. – Не припомню, чтобы в нашей постели были проблемы с эрекцией.
- Ты права. Не было. – тут же сухо отзывается он. – Хочешь об этом поговорить?
О чем угодно. Лишь бы не о том, что я делала с Фархатом ночью в лесу.
- Ну давай. – моя поддельная дерзость никак его не затрагивает.
Дамир устало отклонился назад. Широко расставил ноги, а его руки, разорвав наше прикосновение, стали как-то безвольно болтаться вдоль тела.
- С тех пор, как ты сбежала, у меня была только одна женщина. Это Райхан. – я мысленно посмеялась, потому что уверена, что в этих словах нет и грамма правдивости. – Наш первый секс с ней я не помню. Был слишком пьян. Теперь…, каждую нашу близость я слишком пьян. Потому что иначе никак. Говоришь, тебе больно думать обо мне и о ней? Гораздо больнее спасть с одной, представляя другую. Поверь. Что за проклятье ты на меня наложила, чертова ведьма? – открыто смеется, а глаза остаются серьёзными. Ответа не ждет, то ли потому, что просто лжет не краснея, то ли потому, что затеял очередную игру, пытаясь вывести меня на дорогу искренности.
- Что ж… - я изображаю ироничное сожаление на лице и безучастно пожимаю плечами. – Наверное слишком активная половая жизнь во время нашего брака теперь требует своеобразной расплаты?
Мы действительно часто занимались любовью. Но я была слишком глупой и искренне верила, что это точный признак супружеской верности. Не знаю, понял ли подтекст этих слов Дамир. Сейчас он предпочел просто смотреть на меня пустым, ничего не выражающим взглядом. Будто все мои колкости отлетали от его брони, словно щепки. Ничто не способно затронуть этого человека.
- Я только вчера узнал, что Райхан забеременела. – зачем-то посчитал нужным поставить меня в известность. Сказал это абсолютно бесцветным тоном. В голосе слышалось лишь обреченное исступление.
- Почему ты так не хочешь детей? – вопрос вырвался сам собой. Совершенно неподходящий и не уместный. Больше это не моё дело. Больше это меня не касается.
На миг, в до боли знакомых глазах, мелькнула холодная тень. А затем тут же сменилась виной, печалью, стыдом.
Я не верила в то, что видела. Готова была думать, что это оптическая иллюзия. Игры освещения. Но только не искренние эмоции.
- Ты всегда меня понимала, Элин. – задумчиво тянет он и смотрит будто бы сквозь меня, находясь глубоко в своих мыслях. – Ты была мне ближе всех в этом мире.
Наверное, моё вытянутое от удивления лицо заставило его невесело усмехнуться.
- Не знала, да?
Лишь отрицательно покачала головой в ответ.
Я всегда считала, что у Дамира вовсе нет близких людей. Он всех держал на безопасном расстоянии от настоящих эмоций. И меня не пускал в свой внутренний мир. Способ защиты. Или может мера предосторожности от разбитого сердца. Если оно у него, конечно, все-таки есть.
- Уйди из моей жизни сейчас любой другой человек, мне будет плевать. – он в миг потускнел. – Но, когда я думаю, что вновь потеряю тебя… Я не могу, Эл. – он мотает головой, будто сам не верит, в то, что произносит такие слова. И я не верю в то, что их слышу. – Я могу дать тебе денег, отпустить. Да даже взять замуж Райхан и создать иллюзию счастливого брака. Но я не могу перестать думать о тебе.
Грудную клетку разрывало от сумасшедшего сердцебиения.
- Останься, Элин. Я не подпущу к себе ни Райхан. Ни любую другую. Буду просто содержать ребенка. Но даже не увижу его. Я клянусь. – он разводит руками, будто бы говоря «вот он я, весь перед тобой как на ладони». – Да ты посмотри, какой из меня отец. Чему я могу научить дочь или сына? Что я вообще смог бы им дать кроме денег? Вырастить такого же загнанного в угол собственного бессилия человека, одержимого контролировать все вокруг и искать счастье в деньгах и успехе? Я не хочу быть таким же бездушным тираном, как мои родители. А по-другому просто не смогу. Не умею. Лучше сразу растить здоровых детей, чем потом ремонтировать сломанных взрослых. Некоторых из них уже нельзя починить… Тебе одной не было нужно от меня ничего, кроме меня самого.
Я усилием воли делаю глубокий, прерывистый вдох.
Грудь давит тяжелым грузом. А по горячей щеке катится ледяная слеза.
Зачем? Зачем он сейчас все это говорит? Зачем ломает меня изнутри? Зачем заставляет верить, что внутри у него кроется что-то еще, кроме беспросветной холодной стужи?
Однажды он уже убедил меня совершенно в обратном. Так что поменялось теперь?!
Я пытаюсь сбросить с себя наваждение его близости. Инстинкты снова забили тревогу. Нужно прекратить этот разговор. Обрубить. Убежать. Но только не продолжать.
Буквально физически чувствую, как надежная броня, вокруг моего тела, дает сильную трещину.
Тут же резко поднимаюсь с дивана и устремляюсь к выходу из шатра.
Но, конечно же он меня останавливает. Ловит за руку крепко сковав запястье.
- Тихо, тихо. Стой. Я не пущу. – шепчет он, вжимая моё тело в свою сильную грудь. Кладёт ладонь мне на затылок и прижимает голову к себе.
Нет. Нет. Нет. Это не то, что я должна сейчас делать. Я должна думать о сыне. Думать о сделке. Думать о деньгах, которые требуется для лечения Тима. И о свободе, о которой мечтала.
Сердце будто сковали железной проволокой с шипами. Оно кровоточит миллиардами больных ран.
У Дамира теперь есть Райхан. Я не должна показывать своих настоящих эмоций. Иначе он меня никогда не отпустит. Я уйду и вылечу своего сына. А они будут счастливы вместе. Райхан любит его, я это знаю.
Но пытаться обмануть себя, самая большая глупость на свете…
Дамир, будто устав от бесконечного ожидания, берет мои щеки в ладони и тут же целует.
Ни одно слова мира не способно выразить, что я чувствую в тот момент.
Его губам невозможно сопротивляться. Его поцелуи — это парализующий яд. Его страсть вперемешку с нежностью — это наркотик. Самый сильный наркотик в мире.
И вот, почти избавившись от зависимости, спустя несколько лет, я пробую новую дозу.
Жадно. Запоминая вкус до мельчайших деталей, чтобы потом прокручивать в памяти этот момент до больных заезженных дыр.
Я даю себе только секунду свободы и отстраняюсь. Не могу выдержать его взгляд и опускаю глаза.
- Да что с тобой?! – он тряханул мои плечи, не веря, что я смогла остановить поцелуй. Не веря, что я ничего не чувствую.
А мне хотелось прокричать в ответ тот же вопрос. Что с ним?! Что с ним такое?! Почему всегда холодный и отстранённый Дамир вдруг решил показать себя с другой стороны?! Почему не сделал этого раньше?! Когда мы еще были вместе?! Господи, да я бы пол жизни своей отдала, чтобы увидеть его таким два года назад!
А теперь уже поздно что-либо менять.
- Я больше тебя не люблю. – говорю холодно, словно и не своим голосом вовсе.
- Не смей этого больше произносить! Я согласен, что был далек от принца или твоего идеала! Но ты ведь любила меня, Элина! Я понимаю, что вел себя как ублюдок и считал, что ты будешь рядом всегда, но… Ты пыталась в меня стрелять, а я сейчас стою и прошу тебя начать всё с начала! Ты слышишь?!
Я распахиваю глаза и изумленно смотрю на него.
Как он смеет меня просить начать всё с начала? Бессовестно, нагло, провоцируя на хлёсткое слово в ответ! Как вообще можно просить человека забыть о таких вещах?! Как сейчас можно так бессовестно делать вид, будто прошлого не было?! Умалчивать и утаивать. Сознательно не произносить на эту тему ни слова?!
