Открываю один глаз. Боже, как же хорошо! Улыбаясь во весь рот, замечаю:
– Если буду с чем-то не согласна, скажу.
В итоге разговор заканчивается лишь тогда, когда заряд в моем смартфоне критически падает. Наливают еще. Поспевает шашлык. И овощи прямо с гриля.
– У тебя замечательный батя, – говорит Дима, когда все опять разбредаются по территории.
– Ты тоже ему понравился.
– Это мой бич. Почему-то я нравлюсь всем.
Смеюсь, откинув голову.
– Самомнение у тебя, Димочка, размером с Эверест.
– А что я такого сказал? Знаешь как это иногда бесит? Я тот самый сын маминой подруги, которого ставят в пример. Из-за этого я однажды лишился друга.
– Серьезно?
– Угу. Оказывается, Дана всю жизнь доканывало, что его мать чуть что – меня в пример ставила.
– И что?
– Ничего. Накипело у чувака. В один момент он некрасиво меня кинул. Мы с ним в одном проекте были задействованы, ну и…
– Ужас какой.
– Да нет. Обычный жизненный урок. А учусь я быстро.
– Это заметно. И вообще я восторге от того, что ты делаешь. Очень рада, что мы в одной команде.
– А я рад, что ты сформулировала это именно так.
– Как? – вскидываю брови.
– Не в моей команде, а в одной. Вроде одно и то же, на первый взгляд, а если присмотреться – нет.
Димка с шипением открывает баночку пива и с удовольствием к ней присасывается. И наши взгляды опять притягиваются. Всего на секунду. А потом у меня опять телефон звонит. Муса! Будто что-то почуял мой волк. Мажу пальцем по экрану и бросаю короткое:
– Да, дорогой… – прежде чем отойти. Пусть Димка слышит.
– Дорогой?
– Эм… У тебя какие-то проблемы с этим словом?
– Просто так ты меня еще не называла.
– А-а-а. Ну, у нас все впереди. То ли еще будет.
– Избавь меня от котиков и солнышек. Терпеть этого не могу.
Закатываю глаза. Если честно, в подобной бесцеремонности имеются и свои плюсы. Например, он прямо говорит о том, что ему не нравится.
– Принято к сведению, – усмехаюсь я, Гатоев недовольно сопит:
– Вы там еще не нагулялись? Может, за тобой заехать? У меня выдался свободный вечер.
– Как? Разве я тебе не говорила, что планирую здесь заночевать? В баню сходить. И в бассейн под открытым небом. Теплый!
– Тогда не буду отвлекать. Спишемся позже.
Связь обрывается. И вроде ровно он это все сказал. А можно не сомневаться – не одобрил. То ли мои планы щеголять перед посторонними мужиками в купальнике, то ли сам факт, что я его компанию предпочла другой.
Ну и флаг в руки, как говорится.
Иду к себе в комнату, чтобы переодеться. Как директору мне полагаются отдельные апартаменты. Другие сотрудники живут по два-три человека в номере. Переодеваюсь в скромный сдельный купальник. Накидываю банный халат, заранее захваченные с собой сланцы и иду в баню. У народа она почему-то не пользуется популярностью. Может, следуют правилу, что выпившим туда лучше не соваться. А я-то не пила. В первый заход долго не сижу. Чуть пропарив кости, иду смыть с себя первый пот и поскрабиться. Во вторую ходку сижу чуть дольше, жалея о том, что меня некому поколотить веничком. Выхожу к бассейну. И вот там зависаю уже надолго.
– Амалия Станиславовна, там Северянин с Бушиным щук наловили. Ставят варить уху!
– Мр-м-м, – мурчу что-то невнятное. Так хорошо в водичке. Сверху кожу прохладный ветерок холодит, а под водой разгоряченному телу тепло и комфортно. Когда остываю, бегу в последний раз погреться. Сижу, пока голова не начинает кружиться.
– А в реку окунуться не желаете?
– Не-е-ет, я пас. И вам не советую. Мало ли какое тут течение.
Накинув халат, поднимаюсь к себе. Дверь какого-то черта приоткрыта. Меня в секунду окатывает ледяным ознобом. После парилки это та еще встряска! Сердце лупит так, что желудок карабкается вверх по пищеводу. И в его грохоте мне не сразу удается распознать весьма характерные звуки. Напряженная до того, что вот-вот услышу хруст собственных позвонков, делаю шаг к двери. Чмоканье, хрипы – срамные, пошлые... А картинка еще грязней. Девка в фирменном костюме администратора рецепции сидит между широко расставленных Димкиных ног и со вкусом ему отсасывает.
Я отворачиваюсь и отхожу, с ужасом понимая, что сама виновата. Повернула налево, тогда как мой номер по правую сторону. Дрожащими руками достаю ключ-карту. Прикладываю к замку.
– Амалия! Стой… Погоди. Ты… что-то хотела?
Димка догоняет меня, придерживая за пояс сползающие с задницы джинсы. Пипец. Просто пипец. Он еще меня и заметил. Провалиться бы под пол со стыда. Но это было бы слишком просто. И потому надо как-то спасать ситуацию. Как-то надо, но как?
С глупым смешком оборачиваюсь:
– Нет, Дим. Я просто двери перепутала. Прости, пожалуйста. Ужасно неловко вышло.
В подтверждение своих слов касаюсь ладонями горящих щек. Хрен я покажу, что в груди скребет. Хрен я даже себе в этом признаюсь. Я же сама Димку отшила! И он имел полное право делать все, что угодно. Так какого черта кажется, будто я увидела что-то ужасно неправильное?
Отворачиваюсь и ухожу. Сбрасываю Гатоеву координаты пансионата и вдогонку строчу: «Если еще не нашел чем занять вечер, бери такси, обратно вернемся вместе».
Не только же ему со мной в приказном тоне разговаривать, не так ли? Дорога займет часа полтора, даже если Муса выедет сразу же. Так что мой отъезд не будет выглядеть побегом. Наверное…
Распахиваю дорожную сумку. Начинаю складывать вещи.
– Только не говори, что ты из-за этого уезжаешь.
Резко оборачиваюсь. Оказывается, Димка увязался за мной, а я не заметила.
– Не прямо сейчас, но вообще да.
– Нам надо было закрыть дверь, – хмурится он.
– Дим, дело молодое. Крышу сорвало, я что – не понимаю? Расслабься и иди уже закончи начатое.
Голос звучит бодро. Я молодец. Отправляю в сумку зарядное, кое-какую косметику, что успела вытащить. Когда его пальцы смыкаются на моем запястье.
– Ты же сама сказала, что между нами ничего не будет! – возмущается он.
– Ну, да. Дим, слушай, я вообще не в обиде. Ты чего?
– И именно поэтому бежишь, ага, я так и понял, – закатывает глаза.
Сейчас его самоуверенность откликается болью в груди.
– Я уезжаю потому, что у моего мужчины неожиданно освободился вечер. Если у тебя все, я закончу, ладно? Там уху варят, хочу успеть попробовать до отъезда.
Димка пятится, пожирая меня странным болючим взглядом. Дверь хлопает. Я без сил оседаю на высокий матрас. Ну и встряска, блин. Просто на ровном месте!
Пока Гатоев добирается, я получаю разрешение на полет и ем злосчастную уху в компании раскрасневшихся под майским солнцем подчиненных. И только когда Муса сбрасывает «Я на стоянке», чуть перевожу дух. Выхожу к нему. Маню пальцем. Он удивленно вскидывает брови, но послушно идет за мной к вертолетной площадке, на которой стоит мой Робинсон.
– Только не говори, что мы полетим.
– Только не говори, что ты трусишь, – растягиваю губы в улыбке. И конечно, как я и ожидала, Гатоев, вызывающе подобравшись, выпячивает грудь колесом. Эти мужики – такие мужики, боже. Посмеиваясь, киваю на дверь. Уже сидя в вертушке, провожу предполетный инструктаж и связываюсь с наземными службами, каждой своей клеткой ощущая при этом, что Гатоев внимательно за мной наблюдает.
И все-таки он боится. Его страх выдают судорожно сжавшиеся пальцы, когда мы взлетаем.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, женщина. – бросает он. А я игриво веду бровью. Хорошее настроение возвращается. Хорошо, что я его позвала. Приезд Мусы зафиналил этот день лучшим образом.
Летим в закатном солнце. Пролетаем зеленый только-только оживший лес, черные заплатки полей, разлинованные артериями дорог. И по большей части молчим. Но это так правильно… Просто он. Просто рядом. Как и должно быть.
Глава 16
– Амалька, – зовет отец, на коленях которого я практически задремала.
– М-м-м?
