— Знаете, что у нас на десерт? — спросил он, повернувшись ко мне и выгнув брови. — Вы.
Шагнув ко мне, он подхватил меня на руки, снова поцеловал, аккуратно уложил на стол и оставил лежать свесив ноги, а сам направился к холодильной камере и скрылся в ней.
— Ну-ка, посмотрим, — донесся его голос.
Потом он вышел с охапкой контейнеров и дозатором для взбитых сливок.
— Что вы делаете, черт побери?!
— Ляжем на спину и закроем глазки.
С этими словами он взял меня за лодыжки, подтянул к краю стола и с обескураживающей непринужденностью раздвинул мне ноги. Я было прыснула, но вмиг замолкла, когда он выдавил взбитые сливки на мой пупок. Затем добавил еще на соски и с серьезным видом осмотрел дело своих рук.
— Что вы делаете?
— Готовлю десерт. Не поверите, но я по жизни кондитер. Так, добавим... еще немного...
Приговаривая, он провел дорожку из взбитых сливок от моего пупка вниз и добавил шоколадной глазури, затем положил мне в пупок мараскиновую вишенку. Я старалась удержаться от смеха, но не могла. Было и холодно, и щекотно, и в то же время невероятно жарко.
Окинув свои труды долгим взглядом, он наклонился к моему пупку, подобрал губами вишенку и слизал сливки. Руки его размазывали шоколадную глазурь по моим грудям; пытливый рот спускался все ниже, а потом и липкие руки вдруг заскользили туда и развели мне ноги. Его язык был горячим и сочным. Поначалу он лишь поддразнивал меня легкими касаниями, и мне уже стало казаться, что, если дело не двинется дальше, я просто умру. Наконец он припал ко мне жаркими, липкими губами, совершая мягкие, пылкие круговые движения, ввергавшие меня в наркотический транс. Я чувствовала на себе его пальцы: их твердость удивительно сочеталась с нежностью, с которой он слизывал с меня сливки. Я в жизни не испытывала ничего подобного. Он столь стремительно подтянул меня к краю, что мне пришлось схватиться за боковины стола.
И тут он остановился:
— Почему вы перестали?
Я задыхалась, и этот вопрос дался мне с трудом. Я глянула вниз, и мне ответили его голодные глаза; тылом ладони он стер со щеки сливки.
— Вы почувствовали, что я проделывал языком?
Еще бы мне не почувствовать. Я чуть не сошла
с ума.
— Да, — ответила я как можно спокойнее.
— Я хочу, чтобы вы сделали то же самое пальцами. Передо мной. Дляменя.
— Вы хотите, чтобы я сделала — что?
Глядя на него, я чувствовала себя как пьяная. Его лицо так и было измазано взбитыми сливками.
— Чтобы потрогали себя.
— Но я не умею, правда. Вообще без понятия. Не знаю, что из этого получится... и у вас на глазах... я...
— Дайте мне руку.
Я с опаской вложила руку в его ладони, и он решительно направил ее туда, где я уже давно была жаркой и влажной. Он бережно взял мой указательный палец, положил куда надо и приник губами, так что я вновь промокла. Его рука стала водить мой палец кругами, в такт языку. Боже, это было неописуемо.
— Не разберу, что вкуснее — вы или сливки, — пробормотал он.
Когда я уловила ритм, он отпустил мою руку, и пальцы мои продолжили сами, а он все обрабатывал меня языком. Его руки стиснули изнутри мои бедра и крепко прижали к столу. Он замер на миг, не сводя с меня глаз. Пребывая на грани экстаза, я откинула голову, стараясь вобрать эти неповторимые ощущения во всей полноте. Некоторое время он следил за моими пальцами, а потом подключился ртом.
— Вы чувствуете? Вам это нравится? — приговаривал он, не забывая упоенно лизать.
— О да, — ответила я, ловя каждый импульс и подстраиваясь.
Не знаю, где зародился оргазм, но он явился из какого-то нового места, из глубины. Язык вытягивал нечто из самой моей сердцевины. Он ввел в меня пальцы по самое некуда, другой же рукой широко развел бедра, так что все мои клеточки воспламенились от наслаждения. Он чувствовал кипевшую во мне энергию.
С моих уст сорвалось непристойное слово, ибо меня почти пугало дальнейшее, как будто я могла не выдержать. Волна белого пламени затопила меня, заставив вскинуть бедра, и он, убрав мою руку, вновь рьяно припал ко мне губами и языком. Меня захлестнуло настолько, что я нуждалась в любой опоре, дабы сохранить мою драгоценную жизнь.
— Омойбогомойбог... — бессвязно твердила я, извиваясь на скользком столе и больше не заботясь о падении, вне себя от блаженства.
Но он позаботился обо всем и крепко держал меня, пока не убедился, что пик миновал. Когда оргазм схлынул, он осторожно вытер лицо о внутреннюю сторону моих бедер.
— Это было... по-настоящему мощно, Кэсси. Я проникся.
— Да. Так и есть. — Я провела рукой по лбу, словно пробуждаясь ото сна.
— Повторим?
Я рассмеялась:
— Вот уж не думаю, что смогу это повторить.
Он выпрямился, достал из-под стола пару полотенец и намочил их теплой водой в раковине, рядом с холодильником.
— Еще как сможете.
— Где они вас нашли? — спросила я, медленно садясь.
— Кто?
Я свесила ноги с края стола, а он, вернувшись, принялся нежно протирать меня влажным, теплым полотенцем, снимая напряженность.
— Женщины из С.Е.К.Р.Е.Т.
— Мне нельзя об этом рассказывать, пока вы не вступили в организацию.
Второе полотенце предназначалось для лица и рук. Он орудовал им настойчиво, но бережно.
— У вас есть дети? — зачем-то спросила я.
Последовала долгая пауза.
— У меня есть... сын. Мы слишком много болтаем, Кэсси.
Перед моим мысленным взором мигом возник образ его сынишки — мальчонки, в точности похожего на него, только щеки побольше, и без татуировок.
— Вам платят за это?
Он аккуратно протирал полотенцем мягкую кожу моих запястий.
— Нет, конечно. Им незачем платить. Я ведь делаю то, что и без них делал. Я сделал бы это для вас когда угодно.
— Тогда зачем вам это?
Он остановился, так и держа мою руку обернутой, и несколько мгновений строго смотрел мне в лицо:
— Похоже, вы и вправду не знаете.
— Не знаю чего?
— Как вы прекрасны.
Я онемела, сердце мое было готово выскочить из груди. Не поверить ему было невозможно, он казался предельно искренним. Закончив вытирать меня, он швырнул грязные полотенца через плечо, подобрал с пола толстовку, подал мне мою одежду, и мы оделись. Большей частью.
— Давайте я помогу вам прибрать, — предложил он, пинком выставляя на середину комнаты мусорное ведро.
На избавление от хлама у нас ушло десять минут. Я наполнила ведро горячей водой, чтобы вымыть пол, и сказала, что остальное могу сделать сама.
— Хоть и не хочется, но мне пора идти, таковы правила, — ответил он. — Спасибо за десерт. И за треснувшее ребро. И за ушибленный локоть. — Чуть помедлив, он шагнул вперед и крепко поцеловал меня в губы. — Вы классная, — сказал он.
