Но он должен уяснить, что она тоже не робкого десятка. Она женщина, но женщина независимая и уверенная в себе. Другой на войне просто не выжить.
— Ладно. Бегать от тебя я не стану. Однако не смей думать, что у тебя получится меня запугать. Я не боюсь твоего норова, Кит. Ничуть.
Она села и затянула шнуровку корсета, потом оглянулась в поисках своего платья.
— Я никогда не встречал такой, как ты. — Его голос смягчился. От недавней воинственности не осталось и следа.
— Зато я таких, как ты, перевидала немало, — парировала она.
— Неужели? — Он еще не заговорил, а она уже ощутила спиной тепло, исходящее от его тела, и потому не удивилась, когда он обнял ее за талию.
— На войне мне встречались солдаты, которых заводило само предвкушение боя, которые жили ради женщин, выпивки и пальбы. Я видела безрассудных мальчишек, которые уходили на войну с идиотскими идеалами в голове, а возвращались без рук и без ног. Если вообще возвращались.
— Но я единственный, кого ты наградила своим божественным телом? — пытливо спросил он, водя кончиками пальцев по ее бокам. Она прильнула к нему, трепеща, и потерлась о него, как кошка.
— Мой муж был совсем другим человеком, — вымолвила она. — И кроме него, я ни с кем в постель не ложилась.
Он развернул ее к себе лицом. Скользнул губами по губам, и у нее подогнулись колени. Она уступила и обхватила его за шею, запуская в волосы пальцы.
Ну почему ей так сложно говорить ему «нет»? Вайолет привыкла гордиться своим сильным характером, но в руках Кита она превращалась в тающее мороженое, мечтающее, чтобы его облизали со всех сторон, а потом съели.
— Хочешь отвлечь меня поцелуями?
Он широко усмехнулся.
— А что, получается?
— Стыдно признаться, но да.
— Тогда останься со мной.
Занятно. Он произнес именно те слова, которые она хотела сказать ему. Эти слова прожигали ее сердце, из-за них она боялась остаться. Что, если Кит неравнодушен к ней больше, чем показывает?
— Позволь мне уделить время делам, и тогда я вернусь на ужин.
Он поцеловал ее коротким, крепким поцелуем.
— Капитуляция не полная, но сочту ее за победу.
— Пока я не приду, оставайся в постели. Мне известно о твоей неудавшейся вылазке на конюшню.
Он улыбнулся, опуская ресницы.
— Если бы ты хоть изредка выпускала меня погулять, я бы не прибегал к подобным уловкам.
— Может, мне привязать тебя к кровати?
Очень нежно он прикусил мочку ее уха. У нее вырвался вздох.
— Звучит многообещающе.
Ее глаза округлились. Ох, он и впрямь порочен сверх меры!
Когда он лизнул ее ушко по краю, а после ввернул язык в отверстие, Вайолет чуть не лишилась чувств. Часто глотая воздух, она вцепилась в его руки.
— Впрочем, нет. Я передумал. Лучше я привяжу тебя сам.
— Проказник.
— Распутник, — возразил он, вновь терзая зубами мочку ее уха, но уже сильнее.
— Нисколько не сомневаюсь.
Он отпустил ее. В затуманившихся глазах появился голод.
— Иди, — сказал он. — Иначе твоя идея воплотится в жизнь прямо сейчас.
— Чтобы я привязала тебя?
— Нет. Чтобы я привязал тебя.
Она ущипнула его за нос.
— Проделать со мной такое можно в одном случае: если я разрешу сама. Запомните это, милорд.
Большим пальцем он обвел ее нижнюю губу, и она утонула в его карих глазах.
— Обещаю не забывать.
* * *
С пылающими щеками Вайолет разыскала Эйвери. Она не знала, что сказать. На протяжении последних лет он был самым верным ее союзником. То, через что они вместе прошли, породило между ними связь, намного теснее обычных отношений между слугой и хозяйкой. Несмотря на разницу в положении, она считала его своим другом.
Дворецкий стоял, склонившись над Салли, и учил ее правильно чистить хрусталь. Вайолет кашлянула.
— Миледи.
— Эйвери, ты не зайдешь ко мне в кабинет?
— Разумеется.
Всю дорогу до двери у нее бешено колотилось сердце. Разговор предстоял совершенно неприличный, но опять же, их отношения позволяли говорить на любые темы.
Вайолет смогла расслабиться только сев за стол. Взявшись за прочную столешницу, она сказала себе, что если выжила на войне, то неловкую беседу переживет тем более.
Эйвери подошел к окну и раздвинул тяжелые шторы из красного дамаста. Яркий полуденный свет разогнал темноту, и в кабинете стало светло.
— Чем могу быть полезен, миледи?
Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным, но Вайолет и не ждала ничего другого. Эйвери не всегда был дворецким. Когда-то он считался отменным игроком в карты, поэтому эмоции на его лице отображались только в моменты, когда он сам этого хотел.
— Эйвери, мы с тобой знаем друг друга очень давно.
— Да.
— Мы повидали немало смертей и крови. Мы вместе похоронили Джона.
— Да.
— Поэтому с тобой, в отличие от Хинкли и всех прочих, я могу говорить откровенно.
Он ждал продолжения. Его серые глаза были такими же блеклыми, как холодное зимнее небо за окном.
Она покрутила в пальцах перо.
— Вам с миссис Норрис известно обо всем, что происходит в этом доме.
— Справедливое утверждение, миледи.
— Тогда ты знаешь, что случилось сегодня в комнате мистера Кита.
Молчание.
Сделав глубокий вдох, Вайолет постучала пером по столу, подняла на слугу глаза и продолжила:
— Ты щадишь мои чувства, и за это я тебе благодарна. Но ты как никто другой знаешь, как я переживала смерть мужа и какой пустотой были наполнены последующие за тем годы.
— Миледи, вы не обязаны…
Почему ей так нужно перед ним объясниться? Эйвери вряд ли осудит ее за попытку урвать немного счастья, пусть даже мимолетного. Может, она просто хочет облегчить совесть?
Вайолет сжала губы.
— Я бы очень хотела считаться безупречной вдовой, которая не допускает и мысли о ком-то, помимо мужа. Но Джон умер. А я живу.
И опять Эйвери едва взглянул на нее. Вот только его глаза больше не были кристально ясными, как минуту назад, а приобрели оттенок пепла.
— Чем все это закончится, я не знаю. Кит волен оставаться здесь сколько пожелает, но нам с тобой хорошо известно, что его отъезд — всего лишь вопрос времени.
Слуга кивнул.
Вайолет перевела взгляд на массивные напольные часы. Они отсчитывали секунду за секундой, словно ничего не изменилось. Она смотрела, как качается маятник, считала удары и понимала, что время не на ее стороне.
— Он ничего мне не обещал, а я не просила никаких обещаний.
