— Спасибо за цветы, — шепчу, потому что я так и не поблагодарила за невероятный букет, что он мне преподнёс.
— Пожалуйста. Я надеюсь, что они тебе понравились.
— Они прекрасны.
— Не прекрасней, чем ты.
Ещё какое-то мгновение мы так и стоим, прижавшись к друг другу, но нужно уходить.
Провожу в последний раз ладонью по его спине, которая так и осталось обнажённой, отрываюсь от него и, посмотрев в его глаза, произношу:
— Я зайду к тебе завтра. Ближе к вечеру.
Мне нужно работать, а ему отдыхать. Я и так здесь слишком долго нахожусь, хоть и кажется, что всего лишь короткий миг. Не дай бог кто-то застукает меня выходящей из палаты Свободина, тогда беды точно не миновать.
— Хорошо, — и наклонившись, целует меня в щёку.
И так же быстро отрывается от меня и, разжав объятия, отпускает. А я, развернувшись, направляюсь к двери из палаты.
Подойдя к ней, обхватываю ладонью ручку двери, опускаю вниз и, не успев открыть дверь, позади себя слышу мужской голос:
— Соня, — оборачиваюсь назад. — Оставайся в клинике. Не надо ехать ночью домой.
В каждом его слове просьба-беспокойство. И забота, от которой мне приятно и щемит сердце в груди, а к глазам подступают слёзы. Простая просьба, забота от, по сути, незнакомого мне человека, а так приятно слышать это.
Я киваю и, открыв осторожно дверь, выскальзываю из палаты. На горизонте никого не замечаю, что не может не радовать.
Прежде всего сначала направляюсь к ресепшену, дабы удостовериться, что меня никто не искал. А уже потом направляюсь в сестринскую, предварительно попросив Олю, чтобы, если что-то случится, разбудила меня. И не забыла толкнуть меня в полчетвёртого утра.
Нужно будет принять контрастный душ, позавтракать — и опять в бой.
Зайдя в сестринскую, устроилась на удобном диване и решила почитать книгу, которую взяла сегодня для себя. Открыв её на той странице, где остановилась, продолжила читать.
Перелистывала страницу за страницей, пока глаза мои не заволокла сонная дымка. Я не заметила, как отправилась в царство Морфея.
Сквозь сон почувствовала, как кто-то меня толкает и зовёт.
— Сонь, просыпайся. Ты просила тебя разбудить. Уже полчетвёртого.
Резко распахнув глаза, заметила, что укутана в тёплый плед. Удивилась. Помню, что точно не укрывалась. Тогда кто это сделал?
— Это ты? — кивнула на плед, согревавший мои плечи.
Оля покачала головой и как-то странно улыбнулась. Я прищурилась, но промолчала.
— Иди прими душ, а я пока заварю тебе кофе.
— А на ресепшене кто?
— Я дядь Ваню попросила. А ты беги. Время ещё есть.
Я кивнула, поблагодарив её. Встала, свернув плед, и направилась в душ. Прохладная вода стекала по моему телу, принося мне свежесть и проясняя ум. Перед глазами всплыли картины вчерашнего вечера, как я целовалась с Егором, его слова и объятия.
Что же ты творишь, Ярославская?..
Совсем мозг отключился. Но поделать я с собой ничего не могу.
Из душа я вышла бодрая и отлично выспавшаяся, хотя, по моим ощущениям, не так уж долго я спала. В комнате Оля уже заварила мне кофе, из чашки поднимался ароматный пар. Я улыбнулась и двинулась в сторону небольшого столика.
— Никаких происшествий не было?
— Нет, — девушка покачала головой. — Всё хорошо. Завтракай, а я пойду.
Я кивнула и, обхватив кружку двумя ладонями, поднесла её к губам, отпила.
Глава 23
Соня
Последующие две недели пролетели стремительно и без каких-либо казусов. В первую очередь это касалось Шестинского, который будто залёг на дно.
Виделись мы с ним, несмотря на то, что работали в одной клиники и отделении, достаточно редко: всего несколько раз пересеклись в коридорах, да ещё на общем собрании. И даже там никакого внимания он на меня не обращал, будто я обычный сотрудник у него в подчинении.
И, конечно, всему этому я не могла не радоваться, думая, что наконец-таки Герман Витальевич отстал от меня, поняв, что я не подчинюсь ему. И уж тем более не лягу под него. Тем не менее в глубине души каждый раз шевелился червячок сомнения и неприязни, стоило только ощутить на себе его задумчивый взгляд или даже просто оказаться с ним в одной смене.
Подспудно я по-прежнему ожила от него чего-нибудь эдакого: либо новых дежурств, либо ещё чего похуже. Но нет, ничего из этого не было. И со временем я всё же успокоилась.
После своего последнего дежурства я продолжала работать по обычному своему графику, что, к сожалению, не позволяло мне видеться с Свободиным и побыть хоть пару минут с ним рядом. Лишь редкие встречи взглядами в коридоре клиники. Этого было дико мало. Что меня не могло не огорчать.
Но всё же мы нашли с ним способ общения: обменялись номерами в тот самый, последний день моего дежурства. И после этого часто переписывались, по вечерам созванивались и разговаривали, рассказывая друг другу про свою жизнь.
В большинстве случаев я рассказывала ему про себя. Мужчина же ограничился лишь рассказами про свою карьеру, которые мне было очень интересно слушать, и награды, которых было немало, поскольку Свободин ещё не проиграл ни одного заезда. И я гордилась им, слушая с улыбкой на лице очередной рассказ.
К тому же он побывал в нескольких странах, тогда как сама я не выезжала почти никуда. Лишь несколько раз с родителями на море за границу, посвящая свою жизнь медицине. Но и этого мне было вполне достаточно.
Но несмотря на то, что я гордилась им и его выигрышами, его образ жизни не давал мне покоя. А точнее — его гонки, во время каждой из которых он подвергал риску свою жизнь. Я боялась за него, потому что одна вот такая гонка могла закончиться очень плохо.
При мысли об этом меня пронзала дрожь, перед глазами начинали мельтешить чёрные точки, отчего приходилось, прикрыв глаза, проделывать дыхательные упражнения. И это помогало, но ровно до того момента, пока перед мысленным взором не разворачивалось воспоминание, как Егор лежит на операционном столе весь в ранах и ссадинах.
С каждым днём мы всё больше и больше с ним сближались. И однажды я поняла, что просто не могу уснуть без его голоса.
Мы поговорили несколько часов назад, но всё равно мне его до одури не хватало. Внутри образовывалась ноющая пустота, и заполнить её мог лишь один человек.
Рука потянулась к тумбочке, на которой лежал мобильный телефон. Была уже глубокая ночь, и утром мне предстояло вставать на работу, но сна не было ни в одном глазу. Я скучала. Скучала по тому, к кому с каждым днём, кажется, всё больше и больше начала привыкать. Привязываться.
Найдя в списке номер мужчины, занесла над кнопкой вызова палец, но не могла решиться нажать на него. Внутри было волнение и боязнь помешать, разбудив его. Но мне так его не хватало сейчас, что я всё же не выдержала и нажала на кнопку и, поднеся аппарат к уху, стала ждать первых гудков и голоса, по которому тосковала.
Уже на втором гудке подняли трубку, и это отозвалось внутри меня приятным теплом, которое тут же разлилось по моим венам. Будто на том конце ждали, что я позвоню.
— Соскучилась? — услышала я низкий мужской голос, от которого волоски на моей коже встали дыбом, а сердце затрепетало.
Секундная заминка, и в ответ тихое:
— А ты нет?
— Опять отвечаешь вопросом на вопрос. Накажу маленькую проказницу, — наиграно угрожающе проговорил Егор.
Я в ответ тихонько рассмеялась, не в силах сдерживать переполняющее меня, рвущееся наружу счастье. Да, счастье — и только от того, что я просто могу слышать его голос.
На душе стало спокойно и так хорошо.
— Тебе для начала нужно меня поймать, — знаю, что нарываюсь сама, но ничего поделать с собой не могу. Сама провоцирую, потому что в глубине души сама же хочу быть «наказанной» им, как бы я этого ни отрицала.
— Ты, видно, забыла, маленькая принцесса, что завтра меня выписывают, и тогда тебе от меня не скрыться, как это происходит в последнее время.
