Чем больше она будет делать, тем сильнее я ее уничтожу.
— У меня имеются возражения. — я пристально смотрю на нее, говоря ему: — Она беспорядок, которого ты не хочешь в своей жизни.
Ее лицо вытягивается, будто я пнул ее в живот, наступил на неё, а затем сделал то же самое со щенком.
Это единственный способ держать ее подальше.
Поверьте мне, эта боль ничто по сравнению с другой.
— Позволь мне побеспокоиться об этом. Я люблю беспорядок. — ухмылка Ронана меня раздражает, и хочется, чтобы мой кулак стер ее. Он тянет ее за руку. — Кимми, ничего не хочешь сказать Ксандеру, пока мы на этом священном собрании?
Она смотрит на Ронана, говоря спокойным тоном.
— Я не могу разговаривать с кем-то, кто ничего не значит. Он даже больше не существует.
Ничего.
Больше не существует.
Я притворяюсь, что ее слова не разрезают меня на части и не оставляют бездонную дыру, которая питается моей жизненной сущностью.
Моя улыбка становится угрожающей.
— Ты моя должница, Рид. Не забыла?
Наконец она смотрит на меня, выражение ее лица суровое, решительное. Закрытое.
— Я тебе ничего не должна. Я устала молить о прощении, которого ты никогда не дашь. Я покончила с тобой, твоими играми и твоим холодным плечом. Я. Закончила.
И с этими словами она тянет Ронана за руку и проходит мимо, даже не взглянув.
Не оглядываясь назад.
Я могу схватить ее за запястье и оттащить. Я могу привлечь ее на свою сторону и дать миру понять, что она всегда будет принадлежать ему.
Но я не имею на это права.
Это знание вскрывает меня сильнее, чем ее слова. Оно углубляет дыру, делая ее неузнаваемой. Словно это из другой вселенной.
— Скажи это, — шепчет Ронан так, чтобы только я мог его услышать, когда он следует за ней. — Одно слово.
Стоп.
Это слово он ожидает услышать, и я знаю, что он остановиться. Или я могу заставить его дополнительными ударами.
Мое лицо ожесточается, когда я смотрю, как он уводит ее между от меня. Я стою, как чертов дурак, неспособный сделать единственное, чего я когда-либо хотел в своей жизни.
Иногда то, чего ты хочешь, это единственное, чего ты не можешь получить.
Единственное, что у тебя отнимут.
Ронан качает головой и идет с ней.
Я смотрю, как их спины исчезают в школьном здании, и кажется, что вся моя жизнь уходит вместе с ними.
Мой телефон вибрирует от сообщения.
Ронан: У тебя был шанс, и ты его упустил.
Ронан: Я пришлю фотографии.
Я швыряю телефон о дерево, отчего он трескается. Единственные слова, которые продолжают звучать у меня в голове, это ее голос, ее слова, ее смирение.
Я. Закончила.
Глава 14
Кимберли
— Ронан?
Эльза почти кричит, и я прикрываю ей рот ладонью.
Мы сидим за столом в саду ее дома. Поскольку сегодня редкий солнечный день, мы решили позаниматься на улице. Мы потягиваем сок. Вернее, Эльза. Я пью только воду с тех пор, как приехала сюда.
Вода наполняет и частично утоляет голод.
Она убирает мою руку и шепчет:
— Ты идешь на свидание с Ронаном?
— Просто так вышло. — я пишу карандашом на черновой бумаге.
— Ты не соглашаешься только потому, что так случилось. — Эльза отодвигает блокнот, ее глаза сужаются, как у детектива, столкнувшегося с преступником. — Это из-за Ксандера?
Я рассказала ей о поцелуе и ссоре между ними ранее, потому что, если бы я этого не сделала, я бы сошла с ума, пытаясь понять, что, черт возьми, произошло.
Даже сейчас я понятия не имею, что происходит.
— Нет. Я имею в виду, возможно... — я смотрю на нее из-под ресниц. — Разве это неправильно, что я хочу, чтобы хоть раз все было нормально?
— Конечно, нет. — выражение лица Эльзы смягчается. — В глубине души ты всегда была романтиком; нет ничего странного хотеть это. Что неправильно, так это заставлять себя идти по пути только потому, что обстоятельства вынудили тебя.
— Разве не это произошло между тобой и Эйденом?
— Не совсем. Мне не нужно было заставлять себя быть с Эйденом. Все вышло, наоборот. Мне пришлось заставить себя игнорировать связь, которая у нас была, потому что он пугал меня до смерти. — она один раз похлопывает меня по руке. — Я не хочу видеть, как ты совершаешь ту же ошибку.
— Это не одно и то же. Эйден всегда смотрел на тебя так, словно ты его мир, и безжалостно преследовал тебя. Все, что Ксандер когда-либо делал, это отталкивал меня. Сначала это причиняло боль, потом превратилось в постоянную боль, а теперь я не могу дышать. Я хочу дышать, Эльза.
Мои глаза наполняются слезами, а ее лицо морщится, чувствуя мою боль и разделяя ее. Эльза известна как Холодное Сердце в школе, потому что у нее лицо суки, и поведение «мне плевать на мир». Видеть, как она беспокоится обо мне, согревает сердце и немного разгоняет этот туман.
— Я с тобой, что бы ты ни решила, Ким. Если ты думаешь, что будешь счастлива с Ронаном, то я полностью за. Просто... не заставляй себя делать то, чего ты не хочешь, хорошо? Это только съест тебя изнутри.
Я киваю, вытирая влагу указательным пальцем.
— Ты все еще не сказала мне, что было у тебя на уме в тот день в больнице?
Ее внимание все еще приковано ко мне.
Я вырываю свою руку из ее и сжимаю ручку, притворяясь, что читаю свои заметки, хотя это размытые строки.
— Ничего.
— Мне не показалось, что это было ничего, Ким.
Я собиралась рассказать Эльзе о самоповреждении, но вновь струсила, и теперь мой разум в беспорядке. Взглянув на нее, я облизываю губы. Быть может, я смогу попросить ее о помощи, быть может, я смогу это сказать.
Ты слишком сильно любишь Эльзу, поэтому ты делаешь все, чтобы казаться перед ней совершенной, и, делая это, ты медленно убиваешь часть себя, думая, что, если бы она действительно увидела, как ты причиняешь себе вред, режешь вены, глотаешь таблетки, она бы от тебя отказалась.
Слова Ксана крутятся у меня в голове по кругу. Ими он попал в самую точку, ублюдок.
Я действительно слишком сильно люблю Эльзу, чтобы напрягать ее или, что еще хуже, приносить что-то, что в конечном итоге вызовет у нее отвращение ко мне.
Когда-то Ксандер был моим лучшим другом, и я его оттолкнула. Сильвер тоже была моей подругой, но в конце концов она отстранилась, будто мы никогда не были близки.
Хотя в глубине души я знаю, что Эльза другая, я не могу рисковать потерять и ее тоже.
Что, если она не поймет, почему я поднесла это лезвие к своим венам? Или почему с тех пор я каждый день думаю о повторении?
Что, если вместо понимания будут осуждающие взгляды или, что еще хуже, жалость?
Я знаю, что только выигрываю время. Когда папа вернется, он узнает. Кажется, он всегда так много знает обо мне. Может, если я скажу папе, я скажу и ей.
Возможно.
Я уже собираюсь отвлечься, когда Тил выбегает из дома, ругаясь. На ней джинсы, с дырками на коленях, под которыми чулки в сеточку.
Эльза смеется, ее внимание отвлекает приемная сестра.
— Нокс снова напугал тебя?
— Он мудак. — Тил регулирует свое дыхание и делает глубокий вдох, наблюдая за мной в течение секунды, прежде чем присоединиться к нам.
На ее белой футболке написано: Ничейная земля.
— Неплохо придумано. — я улыбаюсь ей, благодарная, что она спасла меня от расспросов Эльзы.
Я знаю, что моя лучшая подруга однажды вернется к этой теме, но не сегодня.
Кроме того, когда этот день настанет, я просто буду готова.
Тил кивает, но ничего не говорит, сидя по другую сторону от Эльзы. Обычно она устраивалась, между нами, и я всегда думала, что это потому, что она видит во мне среднюю черту между ней и ее сестрой. Я считала, мы становимся друзьями. Черт, она даже ходит со мной на игры Элиты.
