Он здесь.
Стоит в проходе и спокойно наблюдает за мной, как будто за добычей, которую легко спугнуть. Пойманная почти с поличным, я часто заморгала и не в силах даже поздороваться, и просто замерла, так и оставшись стоять на носочках. Какое-то время он молча изучал меня, пока я новой силой краснела под его блуждающим от груди к бедрам взгляду. Вдруг он решил оставить меня здесь в виде статуи, на которую так и будет смотреть недовольно нахмурившись? Смешно.
— Что на тебе надето? — от его хриплого низкого голоса, прервавшего тишину, стало зябко и некомфортно.
— Просто летний сарафан, — звучит как оправдание.
— Ты больше не выходишь в нём никуда дальше нашей спальни.
Нашей спальни?! Он что жениться на мне решил? Новый уровень мучений?!
— Я сейчас же пойду и переоденусь, — ринулась бежать в комнату, только чтобы не попадаться ему на глаза, потому что нехорошее предчувствие стремительно начало подниматься в моей груди.
— Иди сюда.
Это был приказ.
Я должна была не просто подчиниться, он ждал от меня инициативы. Спокойно. Зафиров не совсем псих, раз перестал меня мучать.
Вдох. Еще один.
С фальшивой улыбкой, максимально медленно на ватных ногах сама направилась к мужчине, которого так сильно ненавидела долгое время. Как говорят: не зарекайся. Вот и я зря давала себе клятвы, которые оказалась не в силах выполнить. Самым глупым было обещание пожизненной ненависти, выполнить которое до конца так и не получилось.
Не дойдя до него пару шагов, остановилась в нерешительности. Если сейчас я полностью признаю его власть и пути назад уже не будет. Но это произойдет только через пару секунд, время передумать еще есть, а значит можно просто смотреть на Чудовище снизу вверх, вдыхая его запах и окружая себя странной тяжелой энергетикой.
— Ближе.
Шаг. Ещё один.
Я не просто шла навстречу бизнесмену Давиду Зафирову, моему мучителю и первому мужчине… Я шла навстречу чувству, которое сломало и подчинило меня, вопреки любому здравому смыслу. Все мужчины в этом мире отныне были стёрты, потому что это не я приближалась к нему, это мое сердце делало неуверенные шаги в этот тёмный омут из которого ему уже не выбраться.
Видел ли он, что жертва готовилась сдаться?
Да.
Все его действия давно были направленны на результат, который Зафиров получал сегодня. Жестко? Больно? Однозначно. Но мужчины, привыкшие достигать цели любыми способами, по-другому не действуют.
Сильные руки сгребли меня в охапку, а Зверь, наклонившись, потерся носом о мою щеку и шумно втянул воздух.
Странное ощущение — получать нежность от человека, который был с тобой жесток. Зафиров, как будто сам того не желая, признавал свою потребность во мне этим простым ласковым жестом. Злосчастные босоножки с грохотом выпали из моих рук, заставляя нас обоих опомниться.
Властный рот втянул мои губы и обжигающий язык начал по-хозяйски двигаться, требуя ответной реакции. Голова кружилась от поцелуя, щеки горели от колючей щетины, а мое гибкое тело полностью приняло нужную форму под его сильными руками. Это было больнее и чувственнее, чем во сне, но вместе с тем ярче и в тысячу раз желанее. Легко, как пушинку схватив под бедра Давид понес меня в спальню. Позволить ему разорвать любимое платье?
Лучше сама… Стянула легкую алую ткань через голову и потянувшись, расстегнула рубашку на мужской груди.
Губы, руки, поцелуи, секс и мои чувства — всё смешалось. Я стонала и отдавалась наяву тому, кто мучили томил меня долгих полгода. Стогкольмский синдром? Нет, скорее метод кнута и пряника, приручивший меня как диковинного красивого зверька, которого не хватало в коллекции Зафирова.
Сейчас Давид своей властной манере брал и отдавал такое наслаждение, которого я, кажется, никогда не испытывала. В затуманенной голове пульсировал только один вопрос: отчего мне так хорошо с Ним? От того, что я, наконец, сдалась или всё таки от того, что больше не чувствую ненависти? Позже, измученная и обессиленная, я лежала на огромной кровати, придавленная его тяжелым телом и еле дышала, раздумывая над всем, что прозошло. Постепенно все мысли улетучились, потому что дыхания не хватало, ведь массивный торс давил на мою грудную клетку как бетонная плита, а Зафиров никак не желал отпускать.
— Давид… Кажется я скоро задохнусь.
Зверь прижался лбом к моему виску, со вздохом разочарования отстранился и скрылся в ванной, а затем вышел полностью одетый и направился к выходу.
Внутри вдруг стало невероятно паршиво, ведь если раньше этот жестокий человек брал только мое тело, то сегодня получил душу. Очень горько было ощущать, что я предала саму себя, отдавшись без остатка тому, кто разрушил всю мою жизнь. Как безвольная кукла, которая пришлась по вкусу хозяину, и он забрал её к себе, чтобы переодически попользовавшись, снова ставить на полку.
Я завернулась в одеяло и решила отправиться в гостевую комнату, но Зафиров, заметив мое движение, сразу предостерег:
— Чтобы я больше не видел тебя в другой спальне.
— Но ты не говорил, что я должна спать спать с тобой, когда перевез меня сюда.
— Я не говорил, потому что отсутствовал. Сейчас я здесь и мне не нравится, что ты не сразу поняла, в какой из комнат ты должна спать.
— Я должна спать у себя дома!
— Тссс, — он приложил палец к своим губам, а потом пригрозил им мне и вышел за дверь.
Что это было? Я утомила Давида Зафирова разговорами? Кукла должна только греть ему постель и послушно стонать во время секса?
Черта с два!
Поднявшись, завернулась в белоснежное одеяло гордо прошествовала в ранее выбранную мной спальню. В конце концов он и так забрал меня у меня самой! Пусть хоть право иногда побыть одной останется!
Глава 22
Услышав звук открывающейся двери, я почему-то притворилась, что сплю и затаила дыхание. Смешно и страшно, прямо как в детстве, когда мама или бабушка приходили на проверку в мою комнату, пытаясь уличить в ночном чтении. Шаги приближались и кровать немного просела под весом моего ночного посетителя, а уже в следующую секунду сильные руки легко как пушинку подняли меня вместе с одеялом и понесли по коридору.
Мне вообще стало казаться, что с самого первого своего появления этот ненормальный человек решительно и методично заполнял собой все вокруг меня. Сны и страхи, потом его заведения, в которые я постоянно попадала, совместное проживание, а теперь и сон… Слишком много стало господина Зафирова во всех сферах жизни и не осталось никакого личного пространства.
Решив больше не притворяться, открыла глаза и наткнулась на спокойный бесстрастный взгляд, а потом поддавшись порыву, руками обняла Зверя за шею, прижавшись к колючей щетине. Дура, забывшая гордость и простившая тройное унижение? Совершенно точно.
Через час в его спальне, я, придавленная его весом, и ни о чем не жалевшая, вдруг решила спросить:
— Ты же приехал с отцом?
Еще секунду назад расслабленое тело, напряглось. Я уже было не расчитывала на ответ, но тут Давид со вздохом отстранился от меня и ответил:
— Да, он серьезно болен, поэтому я исполнил его желание и еще раз привез из Греции.
На языке сразу завертелся еще десяток вопросов, но не решившись задать их, я, немного поворочавшись на непривычном месте, уснула.
Утром, выскользнув из пустой постели, ужаснулась тому, что почти проспала и побежала к себе в спальню, чтобы одеться. На часах было девять и я явно опаздывала в университет уже в первый день учебы. После жаркой ночи с Зафировым хотелось лежать в горизонтальном положении до обеда, но пропускать занятия не хотелось.
Соскучившиеся за лето однокурсники встретили друг друга очень тепло, хотя настроение немного подпортило то, что некоторые девушки из группы завистливо косились на черный меседес, из которого я вылезла.
— Воронина, ты наконец-то начала пользоваться своей внешностью и подцепила богатого папика? — с ухмылкой протянул Витя Швырев, не единожды отвергутый мной ранее.
