— Ну спокойной ночи тогда, — слышу, как она чмокает телефон. — Завтра ещё поговорим.
— Тебе тоже, Вик. И не загоняйся сильно по этому поводу, плохо спать будешь.
— Хорошо, — тихо смеётся подруга и на том конце трубки слышатся короткие гудки.
Всё-таки спрыгиваю с подоконника, желая увидеть во что превращается наша прихожая, так как грохот становится ещё громче. Одной вазой она не отделалась похоже. В помещении темно, видно только тёмную фугуру, которая обопирается одной рукой о стену и тяжело дышит.
— С тобой всё нормально? — хмурюсь я, пристально его осматривая, но из-за отсутствия света это сложновато.
— Иди спать, Ника, — охрипшим голосом просит, отворачивая от меня голову.
Что-то тут не так. Не мелкая, не гном, Ника. Сюдя по тому, что парень очень редко называет меня по имени, значит действительно хочет, чтобы я поскорее ушла. Но в чём вообще дело? И почему он так тяжело дышит и прячет лицо?
…Мне уже не нужен ответ, когда его рука опускается, а на стене остаётся даже в темноте заметный бордовый след.
Пытаюсь сдержать вскрик, но не получается. И он это замечает, полностью поворачиваюсь в мою сторону. Глаза злые и в тоже время виноватые, как будто он виноват в том, что я вижу его таким.
— Я же сказал тебе идти в свою комнату, мелкая! — глухо рычит.
— Никуда я не пойду! Ты… Да что с тобой такое? — я уже не сдерживаю нервного крика. Глаза давно привыкли к темноте и я могу видеть всё это "произведение искусства" на нём. Куртка разорвана, джинсы мокрые и в грязи, которую дополняет ещё и кровь. Белую рубашку тоже уже невозможно назвать белой, да и вообще рубашкой. Руки полностью в кровавых разводах. Огромный синяк на скуле и под правым глазом, из губы вытекает тёмная струйка крови. Волосы вообще одно название "взрыв на химической фабрике".
— Иди спать!
— У тебя пластинка заела, что ли? Ты сам себе поможешь? В зеркало себя видел?
— А ты мне поможешь? — усмехается он, как будто я вот прямо сейчас могу выставить его из квартиры за то, что пачкает своей кровью пол и стены.
— Помогу, если из твоего рта не вылетит ни одно слово, — раздражённо выплёвываю. — Что с тобой вообще произошло?
— Я помогал другу, — наконец-то стаскивает с себя ботинки, направляясь прямиком в мою комнату.
— Ты куда?
— Ты же сама сказала, что будешь меня лечить, — даже не поворачивается в мою сторону.
Что ж, я сама на это подписалась. Ну, конечно же, я бы не оставила его в таком состоянии, будь он хоть последней скотиной на планете. Я же не бесчувкраснеюе чудовище. Тем более он помогал другу, и это стоит уважения. Я бы тоже никогда в жизни не оставила Вику, если бы ей нужна была помощь. И я всегда слышала, что мужская дружба гораздо крепче женской.
В свою комнату возвращаюсь уже с аптечкой, но брата там не обнаруживаю. Уже хотела позвать, как слышу, как льётся вода в ванной. Обопираюсь о косяк двери, молча смотря как парень смывает с себя следы крови.
— Сколько их было?
— Шестеро, — набирает в рот воды, выплёвывая её в раковину вместе с кровью. Я кривлюсь. Всё-таки при свете последствия драки кажутся ещё страшнее. И мне от этого не лучше. Я всегда боялась этого. Насилия. Я никогда не могла видеть этого вживую, видеть любое издевательство. Для меня это было сродни чему-то ужасному.
— Ты не обязана мне помогать, мелкая, — не поворачивая головы в мою сторону, обопирается друмя руками о умывальник. — Я же вижу, что тебе страшно.
— Я не боюсь тебя, — эти слова сами вылетают изо рта. Но я и правда его не боюсь, хоть и он поступил со мной ужасно тогда в клубе. Я как то чувствовала, что мне не стоит его бояться.
Поворачивается ко мне, слишком пристально вглядываясь мне в глаза. Делает пару шагов, пока не останавливается возле меня. Слишком близко. Он почти вжимает меня в стену. Осторожно приподнимает мой подбородок слишком пристально рассматривая меня.
— Повтори, — еле слышно выдыхает.
Чувствую, как моё лицо начинает гореть. Что он делает?
— Я тебя не боюсь, — таким же тоном выдыхаю, очень хотелось спрятать глаза, но его пальцы, всё ещё державшие мой подбородок, не давали этого сделать.
— Тогда пошли, — чему-то криво улыбается, кивая на открытую дверь моей комнаты.
Выскальзываю из-под его руки, чувствуя что всё моё лицо пылает в прямом смысле этого слова. Мне не нравится эта реакция на него. Вообще не нравится. Когда я начала его стесняться. Лучше бы действительно всегда было то время, когда меня просто бесил мой брат и ни чего больше. Я не знаю, что страшнее. Что он перестал меня бесить? Или что он перестал быть для меня братом.
Впрочем, больше у нас не было неловких ситуаций. Серьёзных повреждений у парня не было, синяки пройдут за несколько дней, ничего страшного я уже не видела. С лицом я справилась быстро. Осталось только…
— Тебе нужно снять рубашку, киваю на одно только название, которое осталось от этой одежды, скидывая испорченные салфетки в мусорницу.
— Признайся, что всегда мечтала меня раздеть, — весело подмигивает, растёгивая оставшиеся пуговицы.
В этот раз я уже не краснею. Это уже давно знакомые мне подколы моего поидурошного братца.
— Ага, раздеть и вскрыть тебя. Это ж мечта всей моей жизни, — невозмутимо отвечаю.
Тихо смеётся, отбрасывая в сторону испорченную вещь. Я уже видела брата голым по пояс, так что для меня этот стриптиз не новый. Но всё равно в голове появляется мыслишка, что парень очень красивый и… Да чёрт! Если реально надо думать, например, на математике, то у меня не мозг, а только что купленный смартфон, а в таких случаях конечно.
Но всё-таки ему и правда не хило досталось. Вдоль живота была не глубокая, но весьма внушительная царапина и огромная гематома внизу.
— Тебе нужно в душ, — осторожно касаюсь пальцами кровоточащей царапины, понимая, что ватки здесь не помогут.
— Ты же пойдёшь со мной? — поднимается с постели.
— С чего это? — фыркаю.
— Ты сама подписалась быть моим доктором, так что заканчивай начатое, — показывает на свою травму.
— Я справлюсь за минуту, — слаживаю руки на груди, направляясь в сторону ванной.
— Ты и со мной в одной кабинке вниз смотреть не будешь? — смеётся, когда я отворачиваюсь, когда начинает снимать с себя штаны.
— Я просто промою тебе раны за минуту, дальше хоть утопись здесь, — смотрю на стену перед собой.
— Ты сама раздеваться не собираешься?
— Что, всегда мечтал меня раздеть? — вторю его недавнему вопросу.
— А почему бы и нет? — даже спиной чувствую, что он ухмыляется.
— Ты закончил? — рявкаю.
— Да ладно, мелкая, поворачивайся, я трусы оставил, а то совсем, бедняжка, сгоришь от стыда, — громко смеётся он.
— Я сгорю от стыда, когда кто-нибудь узнает, что ты мой брат, — почти плююсь я, круто поворачиваюсь в его сторону.
— Дамы вперёд, — улыбается, открывая мне дверцу душевой кабины.
— Я не буду раздеваться, — упрямо выпаливаю, заходя в кабину, следом за мной парень, закрывая двери.
— Как знаешь, — пожимает плечами, включая воду на полную.
— Ты придурок? — кричу я, чувствуя, что моя одежда промокла насквозь за секунды. — Сделай мельше воду.
— Что не нравится? — смеётся, но все же выполняет мою просьбу. — Не дури, мелкая. Раздевайся.
— Пошёл ты знаешь куда? — уже начинаю злиться. Я бы уже давно закончила и свалила, если бы он не приставал, а даже ещё не начала.
— Заболеть не боишься, помниться ты говорила, что частенько болеешь.
Чего он добивается, извращенец чёртов?
Быстро снимаю майку через голову и что есть мочи швыряю в него. Я уже сделаю что угодно, чтобы свалить отсюда.
— Вполне, — по-кошачьи улыбается, медленно скользя глазами по моему телу.
Не краснеть. Не краснеть, твою мать! Сохранять невозмутимое выражение лица! Почему это так сложно? Я должна сейчас его ненавидеть, что б тебя!
— Это единственное, что ты хочешь снять!
— Что ты хочешь от меня? — резко поворачиваюсь к полочке, где оставила ватные тампоны и спирт, но не успеваю, потому что меня резко, но осторожно разворачивают в другую сторону, снова прижимая к стенке.
