— Детка, если ты появляешься на пороге полуголая, тебе стоит знать, что я наложу на тебя руки.
— Знаю, — хохочу я.
Подобная уверенность — часть огромной привлекательности для Джареда. Я желанна. Каждую минуту дня.
Он целует мою шею, ведя меня за собой по коридору.
— Шлем для меня?
— Мммм… — Он покусывает мое ухо.
— Для поездки на гору Леммон?
— Да. Если ты не боишься.
— Я не боюсь, — быстро отвечаю. Мечта о поездке на заднем сиденье мотоцикла Джареда не покидает меня с тех пор, как я начала танцевать в «Эклипсе». И то, что он покажет мне своего волка в конце поездки, ее завершает.
— Хорошо. — Он толкает меня в ванную. — Ты собиралась принять душ перед тем, как мы уедем?
— Эм…
Я смущена только потому, что его руки повсюду на мне, а язык в моем ухе.
— Я помогу тебе.
Он стягивает мои трусики с бедер, и те падают на пол.
Я обхватываю его шею руками.
— Звучит как план.
****
Часовая поездка на гору Леммон — захватывающее зрелище. К тому времени, как мы добрались туда, я немного продрогла, но мне нравилась каждая секунда. Джаред управляет мотоциклом так, будто тот является продолжением его тела, контроль и мощь гудят под нами.
Он подъезжает к домику, расположенному в лесу, и глушит мотоцикл.
— Что это за место?
Я схожу с мотоцикла и пытаюсь устоять на шатающихся ногах.
— Хижина принадлежит одному из наших людей. Не совсем член стаи, но друг. Очень богатый человек. Я попросил разрешения использовать ее сегодня, и он согласился.
Джаред снимает с мотоцикла седельную сумку и несет ее к двери, где набирает код на клавиатуре.
— Круто.
Я следую за ним, осматривая деревенский, но очень хорошо обставленный домик.
Джаред разгружает седельную сумку, которая наполнена едой из гастронома: свежие нарезанные фрукты, жареная курица, картофельный салат и пакет пирожных.
— Проголодалась?
Я смотрю на еду.
— Хм. Наверное, нет.
Он приподнимает бровь.
— Что, черт возьми, это значит?
Его тон жалит, и я отворачиваюсь, чтобы скрыть румянец.
В мгновение ока я оказываюсь в его крепких объятиях.
— Детка, это прозвучало неправильно. Ты хочешь сказать, что голодна, но не считаешь нужным есть? Потому что со мной такое не пройдет.
Я прижимаюсь к нему, мне нравится эта защитная черта, которую он проявляет ко мне.
— Я поем, — быстро соглашаюсь. — Я определенно не хочу идти против разъяренного волка.
Он усмехается и гладит меня по голове.
— Я не хотел тебя напугать, ангел. Правда?
— Ты немного обидел меня. Я не люблю, когда на меня кричат. Но все в порядке. Я ценю, что ты для меня делаешь.
Он целует меня в макушку.
— Я больше не буду кричать.
Он садится на стул за столом и сажает меня к себе на колени, а затем начинает кормить меня с руки, пока не убеждается, что я достаточно поела. Только после этого он съедает то, что осталось.
— Хорошо, ангел. Ты готова увидеть моего волка?
Я вскакиваю с его колен.
— Да!
Он встает и снимает с себя футболку.
— Он больше, чем обычный волк. Не бойся, хорошо? Я не причиню тебе вреда.
— Я не боюсь.
Волнение окрыляет меня. Как будто у меня есть тайная вера, что встреча с его волком устранит разрыв между нами. Различия, удерживающие нас друг от друга.
Джаред снимает ботинки, затем расстегивает пуговицы на джинсах и скидывает их. Боксеры и носки идут последними, и вот он уже голый. С самым большим в мире стояком.
Снова.
Кажется, этот мужчина никогда не устанет от меня.
— Я, вероятно, захочу убежать. Если уйду через собачью дверь, чувствуй себя здесь как дома, хорошо? Я вернусь, когда возьму животное под контроль.
Я не понимаю, о чем он говорит, но все равно соглашаюсь.
Джаред отрывисто кивает, а затем его глаза становятся золотистыми. Он опускается на четвереньки — огромный бело-серебристый волк. Такой красивый, что мне хочется плакать.
Может, я и плачу.
Опускаюсь на колени и обхватываю его мохнатую шею. Он скулит и лижет мне лицо, а я глажу его по всему телу. Красивый, мягкий мех. Крупное животное.
Я в полном благоговении перед ним.
— Джаред, — выдыхаю я.
Он вздрагивает и бросается бежать к собачьей двери на кухне. А потом исчезает.
Я распахиваю дверь, но не для того, чтобы последовать за ним, а чтобы посмотреть. Он быстро преодолевает расстояние, массивные лапы пружинят по мягкой лесной подстилке.
— Развлекайся, — бормочу я, прислонившись бедром к дверному проему.
Невероятный, великолепный волк.
Видя его, я испытываю тоску, которую не могу описать. У меня в груди что-то щемит. Глубокое желание, которое даже не могу понять.
Может, я тоже хочу быть волком?
Нет, дело не в этом.
Я хочу его.
Я хочу оставить его.
Навсегда.
Слезы застилают мне глаза.
Почему это не может сработать?
Джаред
Анджелина выглядит подавленной после того, как увидела моего волка. Может, она, наконец-то, поняла, насколько я нечеловек. И что мы не можем быть вместе. От этой мысли я не должен чувствовать себя таким чертовски отчаянным, но это так.
Она вплотную прижимается к моей спине во время спуска с горы, и в ней чувствуется привкус меланхолии, как будто ей будет не хватать близости.
Это прощание?
Твою мать.
Боюсь, что так.
Я отвожу ее к дому, и мы медленно входим.
— Так что у тебя запланировано на вечер?
Я видел, что у нее на телефоне отмечено время, но не указано, для чего. Это было регулярное свидание в воскресенье вечером.
— О, эм, ничего особенного, — говорит она. — Ты будешь здесь?
Я замираю от странного напряжения в ее голосе.
Она только что солгала мне?
Когда она смотрит на меня, в ее выражении лица сквозит чувство вины.
Я ошеломлен, насколько это больно. Невероятно. Как будто меня только что сбил грузовик.
— По воскресеньям я обычно ужинаю с родителями.
Это правда. Но боль не ослабевает. Она усиливается. Потому что Анджелина озвучивает то, что я всегда знал, но каким-то образом обманул себя, поверив, что это неправда.
Я недостаточно хорош.
Не для родителей Анджелины, которые хотят для нее лучшего. Может, я и хорош для двухнедельной интрижки, но я не тот парень, которого она приведет домой.
Никогда.
Я засунул руки в карманы.
— Да, я понял. Круто.
Мой голос звучит придушенно. Желание ударить что-нибудь огромно.
Или сменить облик и убежать.
— Да, мне нужно заняться делами. Увидимся позже.
Я направляюсь к двери. Буквально не могу выдержать больше ни минуты рядом с ней, потому что меня душит потеря.
Что глупо, потому что она никогда не была моей, чтобы терять.
Но это к лучшему. Ведь я только что начал задаваться вопросом, действительно ли она моя пара и смогу ли понять, как все устроить в свою пользу.
Ответ — нет.
И я знал это с самого начала.
Так что уходи. И хотя это убивает меня, мне придется нарушить свое слово и стереть ее память. Может, я смогу заставить ее согласиться. Вот это должно быть моей единственной и верной задачей.
Да и нужно перестать ее трахать.
Убедить ее забыть.
Наши воспоминания.
— Джаред.
Я останавливаюсь в дверях и оглядываюсь, придавая своему лицу, как надеюсь, приветливое выражение.
— Да?
— Это было бы просто неловко перед родителями…
Я машу рукой.
— О, я знаю. Поэтому буду держаться подальше от твоих волос. Увидимся позже.
Я ухожу, оставляя свое разбитое сердце на полу ее гостиной.
Но ничего нельзя изменить. Я сделал это с собой.
И с ней.
Мне некого винить, кроме себя.
Глава 11
Анджелина
Джареда нет, когда я прихожу домой. Не появляется он и перед тем, как я ложусь спать. В животе завязываются узлы.
Я уверена, что обидела его.
Я пыталась оградить его от моих родителей ради его же блага — потому что они могут быть грубыми, высокомерными, осуждающими засранцами. Не хочу, чтобы родители осуждали его.
