– Я сделал больно? Где? – мужчина всполошился, осторожно опуская меня на песок. Я отрицательно покачала головой, пытаясь объяснить, что не в боли дело и слезы вызваны другой причиной, но не смогла. Мы лежали на пляже, я уткнулась в крепкую мужскую грудь и рыдала. Шарет больше не терзал меня вопросами, а молча гладил по волосам, прижимая к себе. А мне было так приятно. И одновременно эта нежность и ласка усугубляют муки совести. Да, это именно совесть решила проснуться в такой неподходящий момент.
– Ты объяснишь ? – напомнил мужчина о том, что его вопрос остался без ответа.
– Извини, – Я отстранилась и начала натягивать на себя топ, а затем и блузу.
– Извинений мало. Я должен понимать, почему моя женщина после секса плачет, – Шарет и не думал отстраняться. Он лишь дал мне возможность одеться и снова прижал к себе, заставляя улечься на него.
– Твоя женщина? – Я удивленно уставилась на мужчину, забыв о слезах.
– Да, ты моя. И ни один хармит не заберет тебя у меня, – мужчина целует в нос и стирает пальцами остатки слез.
– Но я беременна от хармита, – напомнила на тот случай, если шарет забыл.
– Я помню. А еще знаю, что ты наврала доку о том, что потеряла память. Он говорит, что таким образом ты хотела защититься, потому что не доверяешь нам, – добавил мужчина, а я удивленно вскинула голову, но мужчина не обратил на это никакого внимания, он уложил меня снова себе на грудь. – Я уверен, со временем ты доверишься мне и расскажешь все. А насчет ребенка ты зря волнуешься. На этом острове тебе и малышу ничего не угрожает. Когда я попробовал вкус твоей кожи, – произнес мужчина, а я хихикнула, вспомнив его облизывание рук. – Не смейся. Это древний ритуал, и он еще ни разу не давал осечку. Ты моя идеальная пара, я уверен в этом. Поэтому, если ты сама не хочешь возвращаться к хармитам, я всегда смогу тебя защитить.
– А если я захочу? – вопрос вырвался, и я отстранилась, чтобы посмотреть на мужчину. Он упрямо сжал челюсти, выпячивая немного подбородок.
– Все равно не отпущу, – процедил Шарет.
– Будешь держать силой? – Почему-то у меня в душе поселилась мысль, что он не сможет сделать мне больно. Ни физически, ни морально.
– Нет, я уйду с тобой, – тихо добавил мужчина. А я пораженной охнула.
– Бросишь свой народ? – одновременно я чувствовала себя невероятно значимой, но вместе с тем совесть, будь она неладна, снова начала грызть меня изнутри.
– Думаю, отец меня поймет, – А вот сейчас в словах мужчины промелькнуло сомнение. Я не стала акцентировать на этом внимание. Легла на его грудь и смотрела на океан. Мужчина гладил и перебивал прядки волос, а я так и уснула в крепких мужских объятьях
Глава 10
Быт в доме Шарета был размеренный и хорошо налаженный. Док меня выписал в тот же день, неодобрительно покачав головой, но ничего не сказав. Я чувствовала себя падшей женщиной, и те взгляды, что бросали на меня кухарка и домработница, баллов к самооценке не прибавляли. Был еще садовник в штате, но тому было плевать на все. К слову, это был муж кухарки. Вернее, не муж, а любовник или сожитель. Не знаю, но суть в том, что, несмотря на то что правят здесь мужчины, у женщины особый статус. Не она приходит в дом мужа, а он в ее дом. И при этом у одной женщины может быть таких мужей парочка. С тем условием, что женщин становилось все меньше и меньше, то понятно, что это всех устраивало. При этом дети не разделялись. В том плане, что все дети были женщины. И если мужчина хотел к ней прийти как муж, то, соответственно, и детей должен помогать воспитывать и содержать. Хотя воспитанием занималось скорее общество, чем сама женщина. С самого маленького возраста дети ходили в школы, и их там учили не чтению с математикой, а как обращаться с оружием и как выжить, если на вас напали хармиты.
Не удивительно, что я не стремилась попасть на материк и посмотреть все своими глазами. Обрывков рассказов и косых взглядом от слуг мне хватало. Времени, чтобы подумать, у меня было выше крыши. Шарет утром уезжал на пароме на материк, где его ждали дела и куча обязательств, и лишь затемно возвращался домой. Я первое время порывалась приготовить что-то сама. Хотела удивить и поразить мужчину, но так случилось, что моя стряпня удивительным образом оказалась испорчена, я догадываюсь, каким это образом, но доказать ничего не могла, а голословно обвинять в чем-то кухарку Дору не могла. Итогом стало то, что я прекратила готовить для Шарета, но ела лишь то, что готовила сама. В душе поселилась паранойя. Говорить об этом мужчине я не стала, так как видела беспокойство в его взгляде, когда он видел отношение прислуги ко мне, но я не жаловалась, и потому конфликт носил тихий характер. Мне просто объявили холодную войну, и, будучи чужаком на этой планете, я просто оборонялась, словно я была в осаде. В глухой обороне.
Спустя месяц моего проживания на острове я поняла одну такую истину, что не хочу, чтобы мой ребенок ловил на себе такие косые взгляды окружающих. Его будут ненавидеть и презирать, а лишь потому, что он рожден от хармита и в нем будет течь кровь этой расы. На мысли о ребенке меня натолкнул мой животик, который вспомнил, что пора бы уже и округляться.
Я очень много времени проводила у океана. Расстелив полотенце, я лежала на пляже, читала книги, которые, кстати, были очень похожи на земные. Шарет приносил их из королевской библиотеки. И таскал в основном лишь детские сказки, но за неимением другого и это чтиво меня устраивало. Были там и романы типа женских любовных романов, но сказок, легенд и притч там было больше. Я люблю читать, но и это занятие надоедало, тогда меня спасал сон. Видимо, эта часть беременности у меня должна протекать во сне, и док не считал в этом ничего странного. Заметив, что я много провожу времени на пляже, он предложил бывать в больнице, и я, воспользовавшись предложением, стала бывать и там. Веранда и лежак стали моим вторым домом, если не первым. Именно там я снова стала свидетелем не предназначенного для моих ушей разговора.
То утро я запомнила хорошо, так как еду я себе приготовить не смогла. Впрочем, как и накануне. Я и улеглась на кушетке на веранде, исключительно чтобы дождаться, когда приедет док. Утром мутило, и была слабость, и я не смогла приготовить себе еду, и потому пришлось есть то же, что готовилось для всех. Еда показалась горькой, и я не стала доедать. Взяла фрукты и воду и ушла на веранду, и теперь была в какой-то полудреме, из которой меня вывел голос Доры.
– А почему оно так долго действует? Ей плохо стало только вот сейчас, а капли гибина я добавляю в воду уже вторую неделю, – она была недовольна и раздражена.
– Дора, нам некуда спешить. Эта хармитская подстилка потеряет своего выродка, и все будет выглядеть максимально правдоподобно, и даже док ничего не заподозрит, – ответил второй голос, который я не знала. При словах о хармитской подстилке сомнения, о ком идет речь, отпали сами собой.
– И долго еще ее терпеть? – Дора шипела от злости.
– Нет, думаю, пару недель и количество гибина скопится в достаточной концентрации, чтобы спровоцировать выкидыш, – успокаивает Дору второй голос. Он говорит так тихо, что я с трудом понимаю, кто это говорит: мужчина или женщина – таким хриплым и низким был голос.
– А если не подействует? Ты знаешь, о чем говорят в столице? – девушка была раздражена.
– О том, что будущий правитель Шарет хочет отречься от престола из-за этой девки? Конечно, слышал, поэтому я тут. Нужно в воду добавить вот эти капли, – и послышался какой-то шорох.
– Но не привлечет ли к себе внимание слишком плохое самочувствие девушки. Шарет и так с нее пылинки сдувает, – запереживала Дора.
– Эти капли не для девушки, а для Шарета, – ответил второй голос.
– Для Шарета? – голос кухарки дрогнул.
– Не переживай, они ему не навредят. Их принимали воины, когда шли в бой с хармитами. Они будили в них внутреннего зверя, – объясняет заговорщик.
