тву — к полному и окончательному поражению. Но он не сумел предугадать поступков добросердечного епископа. Из всех, кого ему доводилось обманывать, провести благородного и простодушного епископа ему казалось проще простого — ведь именно добродетель чаще всего становится жертвой отвратительных происков преступления.
Негодяй полагал, что распутывать сплетенную им паутину интриги будут долго, и был очень удивлен, когда дело получило столь быстрое разрешение. Супруги прибыли в Ганж, в замке воцарилась всеобщая радость, и какие бы чувства ни испытывал аббат, он вынужден был радоваться вместе со всеми; впрочем, для человека, воспитываемого в духе притворства и лицемерия с самого детства, кривить душой труда не составляло.
Когда в замке царило всеобщее веселье, прибыл Вильфранш.
Сей молодой человек, глубоко порядочный, однако слабый и по-прежнему в глубине души влюбленный в г-жу де Ганж, очень тревожился о судьбе супруги своего друга, а потому решил лично убедиться, что приключения ее завершились благополучно. Приехав в замок, он рассказал, как ему грозили страшными карами, если он попытается отыскать маркизу; с которой его насильственно разлучили, однако едва он почувствовал себя в состоянии отправиться на поиски, как он немедленно вернулся на то место, где их похитили разбойники. Проплутав некоторое время в лесу, он нашел лаз, ведущий в подземное жилище, но в нем было пусто. Не зная, в каком направлении продолжать поиски, он поехал в Авиньон, чтобы попытаться узнать о судьбе маркизы у ее матушки. По дороге он отверг эту мысль, опасаясь, что
публичные поиски его привлекут внимание к приключению, которое семья наверняка пожелает скрыть. Когда же он совершенно случайно узнал, что г-жа де Ганж вернулась к себе в замок, он поспешил лично в этом убедиться.
Вильфраншу рассказали обо всем, что приключилось с г-жой де Ганж, и молодой человек, исполнив долг вежливости, объявил, что завтра уезжает. Но его стали просить остаться, а так как втайне он и сам страстно желал задержаться, то уговорить его труда не составило, и радость, воцарившаяся в замке после возвращения маркизы, лишь умножцлась. Неожиданно пришло письмо от г-жи де Рокфей: узнав о случившемся, она спешно призывала дочь домой. Отъезд Амбруази-ны сопровождался вздохами и сожалениями, ибо за время, проведенное в Ганже, эта юная особа успела снискать всеобщие уважение и любовь; разумеется, г-жа де Ганж полностью вернула ей свое расположение.
Через несколько дней Теодор вновь обратился к Вильфраншу:
— Похоже, оставшись наедине с моей невесткой, ты не сумел воспользоваться предоставленной тебе возможностью. А ведь я сделал все, чтобы ты преуспел! Конечно, ты можешь начать оправдываться, что чудовищное стечение обстоятельств вынудило тебя оставить в руках разбойников женщину, которая должна была обрести свои цепи исключительно в твоих объятиях...
Негодяй не посмел признаться, что зло было содеяно по его приказу, а ревность заставила его изменить свой план буквально на ходу.
— Ах, дорогой аббат, — ответил Вильф-ранш, — поверь, нет ничего, чего бы не предпри-
нял я, чтобы преуспеть! Но я уже говорил тебе: твоя невестка неумолима; во всем мире нет более целомудренной и добродетельной женщины, чем она. Постоянно рассказывая мне о свой страстной любви к мужу, она не оставила мне даже крошечной надежды.
— Друг мой, такое положение надо исправить. Ты вернулся, тебя пригласили остаться; поле свободно, а я, как и прежде, обещаю тебе свое содействие. Надо сбить спесь с этой неприступной гордячки, унизить ее показную добродетель; она сопротивляется тебе более из гордыни, нежели по склонности. Воздай себе по справедливости, приятель! Каким бы красивым кавалером ни был мой брат, разве ты не лучше его? Немного упорства, и ты достигнешь цели. Ну разве не забавно, — усмехнулся аббат, — что человек духовного звания обучает блестящего кавалера военного звания, как надо соблазнять женщин? О друг мой, неужели, дожив до своих лет, ты все еще принимаешь женскую добродетель за чистую монету? Не сомневайся, этим лицемеркам не хватает только удобного случая, и как только сей случай им предоставляется, они тотчас ловко им пользуются. У тебя здесь будет тысяча случаев, один удобнее другого, и я обещаю, что помогу тебе ими воспользоваться.
— Я на все согласен, — ответил граф. — Трудности и препятствия притушили пламя, однако под пеплом оно разгорелось еще жарче.
Через несколько дней после возвращения Вильфранша Теодор отправился к своему конфиденту.
— Любезный Перре, — начал он, — какую свинью, однако, подложила мне судьба! Когда маркизу задержали в Монпелье, я велел, чтобы в монастыре ей ни в коем случае не давали возможности писать письма; епископа также просили никому не сообщать о ее местонахождении. Все, скажешь ты, было предусмотрено, однако сам видишь — все впустую. Удайся наш замысел, Альфонс мог бы обшарить целый свет, но ни за что не нашел бы жену. Утомившись от напрасных хлопот, он бы наконец смирился, и я бы спокойно заступил на его место подле своей сестры!
— Всему виною преступное небрежение монсеньора, — ответил Перре. — Я настоятельно требовал заточения вашей невестки, расписав самыми зловещими красками ее поведение и непристойные прогулки в обществе молодых офицеров и главарей разбойничьей шайки. И все же, сударь, труды наши не пропали даром: моими стараниями репутация вашей надменной невестки основательно подмочена, рассказ о ее похождениях опубликован, и я постарался, чтобы сплетники разнесли его повсюду.
— Неплохо, — согласился Теодор, — по крайней мере, это должно принести свои плоды: оклеветав женщину, мы всегда остаемся в выигрыше. Немало женщин ступили на путь разврата только потому, что молва долгое время приписывала им недостойное поведение. Последствия клеветы всегда способствуют осуществлению планов, подобных тем, что вынашиваем мы с вами, ведь яд людской злобы распространяется с поистине невероятной быстротой. Недуг же, вызванный этим ядом, практически не поддается исцелению. А потому нам необходимо беспрестанно впрыскивать
сей яд моему братцу* и когда он наконец поверит, что жена его обесчещена, разве он станет жить с ней? А мне это только на руку: покорить брошенную женщину для меня труда не составит.
— А если она разоблачит нас...
— Никогда. Никто лучше меня не умеет пользоваться обстоятельствами, равно как и создавать обстоятельства исключительно правдоподобные. К сожалению, Вильфранш влюблен не так сильно, как мне бы хотелось.
— Как, сударь, вы хотите, чтобы другой был влюблен в женщину, которую обожаете вы?
