За этим занятием и застал его первый советник дивана, кутающийся в плащ и выглядящий из-за этого подозрительнее настоящего убийцы.
– Дружище! – вскричал радостно Жак, хлопая советника по плечу.
Тот присел от удара и прошептал:
– Глупец, не привлекай внимания…
– Прошу прощения, господин, – прошептал Жак.
«Эх ты, дурачок… Да если бы увидела нас сейчас городская стража… Мы бы уже с тобой обживали уютные камеры зиндана… Заговорщики… Вот что с людьми делают глупость и годы спокойствия. Аллах всесильный – дети! Право слово, глупые дети!»
– Вот так-то лучше, уважаемый, – зашептал первый советник. – Скажи мне, иноземец, ты сможешь ненадолго отложить все свои уроки?
– Ненадолго, должно быть, могу. Но ненадолго… Они же меня кормят…
– Не беспокойся, голодным ты не останешься. А если хорошо сделаешь свою работу, больше никогда и ни о каких уроках можешь не заботиться…
«Ого, господа… Да вы решили не оставлять свидетелей… Пытаетесь играть по-взрослому?»
– Это славно – не заботиться о пропитании… Сколько же ты готов заплатить?
– Говорю же, и голодным не останешься, и о пропитании больше никогда не задумаешься…
– Ладно уж, дяденька, говори!
Первый советник наклонился над столом и зашептал:
– Вскоре ты и еще несколько человек получите разрешение на вход в помещения дивана. Конечно, в сам диван никто вас не пустит… Но вы будете находиться рядом и слушать все беседы… Тебе надо стать там своим, чтобы все, от советников до стражников, привыкли к тому, что ты имеешь полное право находиться в этих стенах. Я дам тебе знать, когда в диване появится халиф… Ну а дальше – это уж дело твоего «высокого искусства»…
– Хитрец… А как я после… покину ваш диван? Меня же стража схватит – я и вздохнуть не успею… Нет, так не пойдет!
И Шимас попытался встать.
– Сядь, олух! Никто тебя не схватит! Я сделаю так, что никаких стражников рядом не окажется! Твое дело будет только… а потом быстро исчезнуть. Но так, чтобы никто из прохожих тебя не увидел… Ну, или хотя бы не заподозрил, что ты торопишься…
– Ладно уж, дядя, не учи ученого. Главное, чтобы ты денежки успел приготовить. Ну, а я уж не подкачаю.
– И ты меня, невежа, не учи. Будут тебе денежки… А теперь прощай. И не смей даже думать, что сможешь перехитрить меня – я все о тебе знаю. И мои люди следят за тобой день и ночь…
– Да ладно, дядя, что ж ты так взъелся на меня…
«Его люди, Аллах всесильный… Его люди следят за мной… Насмешил. Да мой Жак легко сбежал бы от любой слежки… Даже если бы она была».
И Шимас тяжело вздохнул, постаравшись сделать так, чтобы это выглядело извинением.
– Ну ладно, ладно, – пробурчал первый советник. Он так боялся этого гиганта и этого места, что с удовольствием отменил бы все и сразу. Но… Но уже не мог – сама мысль о том, что он, войдя в главный церемониальный зал, не увидит там юного халифа, была столь сладка и заманчива, что одно это видение искупало весь ужас, который испытывал первый советник сейчас.
Советник поспешил к дверям, а Шимас остался над плошками и тарелочками.
«Да, годы спокойствия и глупость творят воистину удивительные чудеса. Он не подумал, что я могу поспешить к стражникам, не подумал, что я могу это кому-то рассказать. Даже слежку за мной он не направил… Подумал, дурачок, что одних угроз будет довольно… Неужто я и в самом деле выгляжу таким тупицей?»
Хозяин харчевни, часто кланяясь, спешил к нему.
– Спешу осведомиться у доброго моего друга, знает ли он, кто сейчас подходил к его столу?
– Увы, добрый Чэнь, прекрасно знаю…
– Тогда я спешу сообщить, что на улице его ждали два каких-то подозрительных человека – тучный и невзрачный. Что они поспешили удалиться, а вместо них у дверей остался какой-то неприятный господин, слишком юный для мужчины и слишком старый для мальчика.
Шаимас усмехнулся.
– Это, добрый мой друг, они оставили соглядатая. Чтобы я не вздумал пойти и сдать их стражникам. Ну, или чтобы не убежал из города…
Хозяин вновь покивал.
– Прикажешь соглядатая отвлекать?
– Нет, не стоит. Пусть уж видит, как я ем… А потом мы с ним отправимся в веселый квартал… Там есть несколько удивительно удобных переулков…
– Но он еще так юн…
– Друг мой, я же не сказал, что собираюсь убить его… Я просто оставлю его в дураках посреди улицы… Причем оставлю в штанах… Не бойся. Твоему заведению не будет причинено никакого урона…
– Воистину, добрый Жак, этого я боюсь меньше всего. И, если ты позволишь, посмею заметить, что твой шрам чуть… сдвинулся.
– Вот видишь, какие у меня… неразумные соперники. Собеседник-то мой ничего не заметил. Хотя видел меня вчера.
Хозяин усмехнулся и исчез. Через мгновение он уже что-то втолковывал посетителю, требующему ложку вместо палочек.
– Слишком стар для мальчика и слишком молод для мужчины… Эх, советник, советник… А говорил, что твои люди следят за каждым моим шагом… Воистину, когда Аллах хочет наказать человека, он лишает его разума.
И Жак-бродяга, кинув хозяину монетку, вывалился из харчевни.
«Ну что, дурачок, пошли гулять по городу? Клянусь, что сегодняшняя прогулка тебе понравится! Клянусь шрамом Жака-бродяги!»
– Но ведь ты просто бедняк! Мои добрые родители, да пошлет им Аллах великий тысячу тысяч лет жизни, ни за что не согласятся, чтобы я выходила за тебя!
– Я выучусь и стану кади. А кади бедными не бывают, любимая. Мы с тобой заживем богато, а наши детки будут самыми красивыми и счастливыми людьми мира. И мы состаримся в счастье и спокойствии…
– Я мечтаю об этом, мой родной. Но…
– Чего ты еще боишься, моя греза?
– Не следовало мне уходить сегодня с тобой, мой прекрасный, нет, не следовало…
– Почему? Ты боишься меня? Или ты боишься глупых пересудов? Или, быть может, ты разлюбила меня?
– Как ты можешь говорить такое? Ты лучший из мужчин мира! Мне не нужен никто, кроме тебя! Я готова за тобой пойти на край света!
– Но тогда почему ты раскаиваешься в том, что пошла со мной сегодня?
– Потому, что я хочу быть достойной твоей любви, хочу стать матерью твоих детей и никогда ни на миг не пожалеть о том, что позволила тебе больше, чем может девушка позволить своему жениху до свадьбы…
– Но разве я только твой жених, глупенькая? Разве не поклялись мы друг другу самыми высокими клятвами? Разве не пообещали жить в согласии и умереть в один день? Разве я не твой муж?
– Ты… О да, ты мой муж… И мы поклялись друг другу самыми крепкими клятвами. Но все же нехорошо, что ты увидишь мое лицо до свадьбы…
