Это логово Люциуса. Он оставил его открытым для меня. На мгновение у меня закружилась голова. Значит ли это, что Ксавье его нашел?
Вытянув левую руку для равновесия, я спускаюсь. Стены и пол состоят из твердого камня, который холодит мои босые ноги. Мою кожу покалывает, когда переступаю порог, ощущение жужжания, похожее на электрический ток, достаточно болезненное; я задерживаю дыхание, замедляя шаги, как будто иду по воде. Внезапно чары рассеиваются, и я снова могу дышать. «Вампиры, особенно такие древние как Люциус, имеют более чем обычную защиту».
Воздух меняется. Я скорее чувствую, чем вижу, большую комнату перед собой. Вспыхивает свет из-за моего движения. Он развевает мрак настолько, что я озираюсь по сторонам, почти ожидая, что из мины-ловушки выкатится гигантский валун, как из «Расхитителя гробниц» или «Индианы Джонса». Ничего не происходит, и я спешу дальше, шлепая ногами по камню.
Он стоит на возвышающейся платформе. Рядом с ним длинный каменный прямоугольник высотой около бедра и длиной в десять футов.
Черные волосы ниспадают ему на лоб. — Питомец. Ты здесь.
— Дверь была открыта. Это твое логово, — говорю я и чувствую себя глупо, словно сама капитан Очевидность. — Оно… большое.
Он оглядывается, как будто видит его впервые. — Раньше я никого сюда не приглашал. Иначе мог бы украсить.
— Чем же? Средневековой мебелью? Орудиями пыток? — пытаюсь я пошутить.
— Да, было бы неплохо. Никто не ждет испанской инквизиции.
Мне хочется рассмеяться, но в его голосе слышится такая усталость. Он ставит гигантский каменный прямоугольник между нами. Радуясь барьеру, я иду вперед, останавливаясь у края приподнятой платформы.
— Почему ты впустил меня? — Мой голос эхом разносится в пустоте.
— Зачем ты пришла?
Я вытаскиваю правую руку из-за спины и показываю ему кол.
— Ах да. — Он задумчиво проводит рукой по каменной плите, размером и формой напоминающий гроб. Здесь он и спит, в саркофаге. Еще один слой защиты. Даже если бы проникла в его логово, я бы не смогла открыть гроб без посторонней помощи.
— Я ждал этого момента, — говорит он мне и делает паузу, приподняв брови, словно ожидая, когда я войду в свою роль.
— Меня послали убить тебя.
— Знаю.
Я поднимаюсь на помост и обхожу саркофаг. Подхожу достаточно близко, чтобы проткнуть его колом, а значит, он может протянуть руку и свернуть мне шею.
— Я бы не прожил так долго, если бы потерял бдительность, — продолжает Люциус. — Как только увидел Ксавье, сразу понял, что что-то затевается.
Я отпрянула. — Ты знаешь Ксавье?
— Да. Он был создателем Джорджианы.
Джорджиана — вампирша, которую он любил. Та, на которую я похожа. — Он приказал ей убить тебя. Ты убил ее, когда она предала тебя.
— Как видишь, история повторяется.
Я подхожу ближе к Люциусу. Он не двигается. — Почему ты позволил мне приблизиться? Если ты знал, что Ксавье замешан и послал меня убить тебя, зачем ты держал меня здесь? — И не просто держал меня рядом. Трахал, причинял такую сладостную боль, которая нравилась нам обоим. Показал мне мир, который я полюбила.
Он слегка поворачивается ко мне. — Иногда риск того стоит.
Я задираю голову, чтобы не сводить с него глаз, и подхожу ближе. — Стоит ли?
— Я прожил долгую жизнь, Селена. И знаю, когда кто-то этого стоит. — Он проводит пальцами по пряди моих волос, которая выбилась из тугого хвостика. Он улыбается так грустно, что у меня болит сердце. Люциус делает то, чего я никогда не ожидала. Даже за миллион лет.
Он отворачивается.
Кол каким-то образом оказался у меня в руке.
Я подхожу ближе. Сейчас или никогда. Я могла бы убить его. Вот почему он оставил свой склеп открытым. Он мне позволяет.
Я бросаю кол, он падает на пол с громким стуком у его ног.
Люциус смотрит на меня.
— Я не могу этого сделать, — говорю я, и мой голос эхом разносится по каменной гробнице. — Не буду. Меня бы здесь не было, если бы… Ксавье не сказал, что ты убил мою семью, мою стаю. Но потом я встретила тебя и… больше не знаю, чему верить… — Я жду, но он молчит. — Думаю, ты их не убивал.
— Ты хочешь, чтобы я снова все отрицал?
— Нет, — решаюсь я. — Ты их не убивал. Ты и раньше убивал, но не так. Без резни.
— Ты думаешь обо мне лучше, чем кто-либо другой, малыш.
— Это не твой стиль. Может быть, раньше, лет тысячу назад. Но не сейчас.
— Рад, что ты считаешь меня таким цивилизованным. — Свет отражается от его клыков, но он не улыбается.
— Мне и раньше приходилось убивать. Ксавье обучал меня. Для тренировок он находил вампиров, которых я убивала и закалывала. Он сказал мне, что они заслуживают смерти. — Я доверяла Ксавье, но что, если эти вампиры были невинными жертвами, как моя стая? — Значит, я тоже убийца. — Я сглатываю. Люциус все еще не двигается. — Что же нам теперь делать?
Он ухмыляется. — Все зависит от тебя, малыш. Что ты хочешь сделать?
— Думаю… пора прощаться.
Он оборачивается. Лицо у него спокойное, царственное, но глаза печальные. — Вампир и оборотень. Неужели это так невозможно?
Я перевожу взгляд на кол. — Да. Ксавье не обрадуется тому, что я сделала.
— Я разберусь с Ксавье.
Я провожу рукой по лбу, затем опускаю ее к горлу. Моя кожа кажется липкой. — Он выбрал меня, потому что я похожа на Джорджиану.
— Да.
— Он давно это задумал. — Я прикусываю губу. — Мне придется бежать, когда отсюда уйду.
Он переступает с ноги на ногу. — Почему ты думаешь, что я тебя отпущу? — В его глазах вспыхивает красный свет.
— Ты же сказал, что отпустишь. Сказал, что те, кого ты любишь, всегда покидают тебя.
— Они все умирают.
— Я не собираюсь умирать. Пока нет. Я могу бежать. — Сделав глубокий вдох, чувствую головокружение. В этом склепе мне не хватает воздуха. — Мне нельзя здесь оставаться. Вампиры и оборотни не подходят друг другу.
Он неотрывно смотрит на меня, его лицо освещается наполовину светом, наполовину тьмой.
«Ответь же мне», — я хочу встряхнуть его.
— Ты права. Вампир не может влюбиться в оборотня. Это невозможно.
— Я… я просто хотела, чтобы ты знал.
— Я отпускаю тебя, иди… с моим благословением.
Я вздергиваю подбородок и делаю шаг. Как растяпа, я спотыкаюсь о платформу и падаю. В одно мгновение Люциус оказывается рядом со мной и с мрачной решимостью подхватывает. Его запах окутывает меня.
— Селена…
— Нет… — отстраняюсь. Я не такая сильная, как притворяюсь. Если он прикоснется ко мне, я рухну. — Я в порядке. — Я не в порядке. Мой желудок сжимается.
Мое зрение затуманивается, мир сужается до света в конце туннеля. Мне нужно выбраться отсюда, пока я не сделала что-нибудь слабое, например, не разрыдалась, или еще хуже, меня стошнит.
Ноги у меня дрожат, когда направляюсь к выходу, но я справляюсь.
— Селена, — окликает меня Люциус. — Куда ты пойдешь?
Я не оборачиваюсь. — Вернусь на территорию моей стаи. Посмотрю, что с ними случилось.
— Возьми кровь. Она может тебе пригодиться.
— Люциус…
— Возьми, — резко приказывает он, а затем продолжает более нормальным голосом: — И машину. Мой последний подарок тебе.
Я жду, но он больше ничего не говорит.
Я хочу рассказать ему все, что он для меня значит. Вместо этого еле двигаю ногами, мой желудок все еще скручивает.
Он не оборачивается и не смотрит мне вслед.
Спустя пятнадцать минут ночной воздух ударяет мне в лицо, когда, шатаясь, выхожу за дверь. Я добираюсь до «Ламборджини», и прежде чем сесть, меня выворачивает на тротуар.
Несколько охранников выбегают посмотреть.
— Ты в порядке? — спрашивает один из них.
Я машу рукой. — Слишком много выпила сегодня. — Это не так. Я пила только то, что давал мне Ксавье. Наверное, я подхватила какую-то болезнь.
Охранник приносит мне пачку салфеток и бутылку воды, указывает на полиэтиленовый пакет, хранящийся в бардачке. Я прислоняюсь к двери, набирая воздух в ноющие легкие. Было бы отстойно блевать в такой классной машине. Но мне нужно выбраться отсюда.
