Возвращались ко мне домой мокрые до нитки, с сумками наперевес и большой ватрушкой. Я предлагала Мухе оставить подарок в машине, он наотрез отказался. Это его игрушка.
Дверь нам открыли.
Видимо, Паша высматривал мою машину во дворе.
Стоял он по пояс раздетый. Тут же выхватил сумки из моих рук.
— Ты что такие тяжести носишь? — строго спросил он.
Смотрел с восторгом потемневшими глазами. Рукой одной меня к себе притянул и поцеловал.
— Румяная какая! Наконец-то шапку купила.
Мало того, что его тело меня возбудило, так ещё и запах его, тепло приятное…
Я заныла. Потому что стала слабой, податливой. Нет сил сопротивляться влечению и такому мужчине.
Похоже, я вообще до мужиков падкая. То в одном увязну, то в другом утону.
Предательское тело, покатавшись на горке, скинуло всё напряжение. Налилось желанием. Голова проветрилась, идиотские мысли не отвлекали больше.
У него такие руки, у него такой торс!!!
Запах мягкий, глаза глубокие.
И заботливый…
Можно ему многое простить?
Наверно всё!
Да если он это фото сделал и выслал Юльке. Ну, мужики все немного дебилы…
Я ответила на поцелуй.
— Я всё вижу. Я уже взрослый, — недовольно бурчал Муха, вкатывая ватрушку в квартиру.
— Мама попросила забрать, — усмехнулась я, закрывая входную дверь.
Муху пришлось раздеть до трусов, его вещи закинуть на «разъярённый» змеевик в ванной, до которого страшно было дотрагиваться, такой горячий. Бегала, поворачивала его вещи, чтобы быстрее высохли.
Сам мальчик сидел на ватрушке около телевизора и смотрел спортивный канал. Оказалось для него спортивный канал, почти то же самое что мультики, очень нравился.
Муха был смуглым, худеньким, косточки торчали. И весь такой… вот прямо в нашу тощую породу. Смешно, конечно, но будь он пухляш, я бы так не прониклась любовью.
Паша хохотал надо мной, разрезая пачку молока. Молоко осталось стоять на тарелке. Колбасу он отправил жариться на сковородку, туда же очистил, именно очистил замороженные сырые яйца.
Я хотела с ним секса. Только секс. Разговаривать что-то не желала. Увиливала от вопросов, не улыбалась или натягивала улыбку.
— Ты что такая неразговорчивая сегодня? — прижал меня у обеденного стола.
У нас классные разговоры с ним случались.
— Жду, когда мама позвонит, — ответила я. — Паш, а ты знаешь номер телефона Юли?
— Какой Юли? — нахмурился Пашка.
— Макса новой девушки.
Паша поставил руки по обе стороны от меня и посмотрел прямо в глаза. Я вдруг вспомнила, что он очень просил не общаться и забыть Костромина.
Испугалась, хотела извиниться.
Но вовремя опомнилась. В конце концов, я же должна хоть как-то себя поддерживать на должном уровне.
— Номера местные, я и ответила и мама звонила…
— Ты знаешь его номер. Ты, Веля, знала, что звонит именно твой козёл, — прошипел Паша, и лицо его стало суровым, очень недовольным. А потом повысил голос, напугав меня. — Я просил не разговаривать с ним без меня!
— Не кричи на меня, — предупредила я, тоже прикрикнув. — Не переношу скандалы. И ты права не имеешь!
— Веля…
Он отошёл от меня. Матюгнулся тихо.
— Мухаммед! Мне с твоей сестрой надо поговорить, — Паша достал из-за панели наушники. — Поэтому ты тестируешь вот эту вещь.
— Класс! — протянул руки к наушникам довольный беспечный ребёнок.
Павел подключил наушники, отрегулировал размер под голову мальчика.
А потом отошёл к шкафу. Напряжённо натянул брюки и влез в кофту.
Стыдно немного, но я надеялась, что он не сильно расстроился. Поэтому вышла с кухни и подошла ближе к нему. Прислонилась плечом к дверце шкафа, наблюдая, как он одевается.
— Что он сказал тебе в очередной раз? — поинтересовался недовольно Павел, взял свою сумку.
— Что ты сфоткал его с женщиной вчера и выслал Юльке мелкой, его блондиночке.
— И ты поверила.
— Нет
— Нет, ты поверила! — зарычал на меня. Страшной угрозой навис.
— Прекрати я сказала, давить на меня! — дико возмутилась.
— Что ты хотела, Веля? — продолжил недовольно и раздражённо. — Чтобы я ему морду разбил, как быдло в подворотне делает? Чтобы я ему подосрал по-приличному на работе?
— Ты уже всё сделал, — хмыкнула я.
Мой жест он воспринял очень тяжело, такое разочарование на лице появилось, что я с трудом сглотнула.
— Так ты поверила или нет? — он сверлил меня взглядом, сжал плотно губ, и глаза были дикими, и желваки играли на лице. — Поверила. Ты хотела наказания бывшему, но никак не любви с будущим. Я для тебя всё сделал, что в моих силах…
— Я возьму ипотеку и верну деньги, — на автомате выдала я.
— Охуеть, Веля, именно этого я и добивался, — он горько усмехнулся. Выпрямился и направился в прихожую, я следом за ним. — Я тебе жизнь спас!
— До гроба мне вспоминать будешь?!
— Он тебя убил, Веля! Я не дал! Я не лез в твою семью! А когда совсем стало плохо, я тебя вытащил из его рук. Чтобы с ним не сталкивалась, я купил тебе квартиру. Я тебе запретил с ним общаться! Ты не послушала. Я всё это сделал, потому что мне показалось, что могу надеяться на взаимность, а не ради благодарности! Спрашивала, влюбился ли я? Не мальчик, какая влюблённость? Это любовь, только жаль, невзаимная.
— Прекрати, — не понимала, злюсь или мне плохо. — Прости, Паш.
— Блядь. Ты прекратишь постоянно извиняться?! Знаешь, почему я не стал бить его, хотя мне бы сошло с рук? Женщины считают, что это проявление силы и мужества. Ошибаетесь! Это хуйня, намотанная на ваши мозги. Знаешь, почему я не пытался ему устроить полный крах карьеры, хотя можно было бы попытаться?
— И почему? — простонала я, не сдержала слёз.
Он уходил. Вступил в ботинки. Накинул куртку. Шапку на затылок нахлобучил.
— Не хотел тебе личную жизнь портить. Ты вернёшься к нему. Ты уже вернулась. Я не отправлял никаких фото.
Паша вышел из квартиры и хлопнул дверью.
Это был скандал, который я ждала. Только вот не была готова к такому…
***
— Велечка, ты что такая потерянная? — мама за руку втянула к себе в квартиру.
Мухаммеда пришлось привезти на машине, потому что мама вернулась поздно. Она ещё в школу возвращалась, а папа задерживался.
Поэтому мама так виновато на меня смотрела. И была невероятно добра. Когда столько лет без маленького ребёнка, то вписывать его в личную жизнь крайне сложно. А они боятся осуждения, наверняка за ними и опека присматривает. Не захотели знакомым звонить, меня попросили.
Всё правильно. Я всегда готова помочь.
— Всё нормально, — усмехнулась я, и отошла от Мухи, потому что вместе с мамой неожиданно схватилась его раздевать.
Пожалуй, напрошусь переночевать. Я не смогу одна в новой квартире находиться.
Старую квартиру ненавидела всем сердцем, новую боялась.
Бездомная!
Потерянная!
Брошенная двумя мужиками сразу!
— А Пашенька дома остался? Велечка, мы узнали, что он тебе квартиру купил. Ох, не знаю, как ты такие подарки принимаешь. Ты теперь, как честная женщина должна за него замуж выйти, — смеялась мама, закатывая ватрушку Мухи в его комнату, которая когда-то была моя, но теперь я буду спать на диване в гостиной.
Но хотя бы дома, с близкими.
В голове пустыня выжженная. Мне бы к врачу. Но вместо этого я прошла на кухню и посмотрела, что есть у родителей выпить.
А ничего не было. Зато у меня на квартире была бутылка вина.
Осталось только пить.
Я поставила вариться кофе в турке, заглянула в холодильник. Там лежали пирожные.
Или обожраться?
— Велечка, что случилось? — мама обеспокоенно меня рассматривала. — С Пашей поссорилась?
Я когда-нибудь тоже стану такой проницательной. Или у меня на лице всё написано, что не надо быть прозорливой.
— Мам, можно салатик? — старалась отвлечь её внимание.
— Конечно, доченька. Вы поссорились? — не отставала родительница, потихоньку выводя меня из себя. Придётся ехать домой ночевать.
