Она смеялась и визжала с каждым моим скользящим шагом, пока я осторожно не поставил ее обратно на землю, как только мы оказались внутри стадиона. Как только я это сделал, Зик обнял ее сзади.
— Отличный выбор, Джонсон, — сказал он, и я похлопал его по руке, когда он подставил ее.
— В следующий раз это будет тачдаун. Запомни мои слова, — пообещал я.
— У меня нет никаких сомнений. — Он сделал паузу, бросив на Райли взгляд, который, по-видимому, сказал ей, чтобы она убиралась, потому что она придумала какое-то оправдание о необходимости поговорить с тренером, прежде чем исчезнуть в коридоре.
Зик снова повернулся ко мне.
— Итак, — сказал он. — Как идут дела с Джианой?
Я ухмыльнулся.
— Сильно любопытно?
— Как будто ты не был такой же со мной и Райли в прошлом году, — невозмутимо парировал он.
— Это было совсем другое дело. У нас с Джианой все отлично.
Что-то в моем животе перевернулось, когда я произнес эти слова, но я проигнорировал это, обняв Зика за плечи.
— Почему ты так беспокоишься?
Он вздохнул.
— Я не знаю, чувак. Джиана — милая девушка. Я… не пойми это неправильно… Я хотел убедиться, что она не была просто каким-то отвлечением.
Я хрустнул шеей, убирая руку с его плеча, когда предупреждение Холдена всплыло в памяти.
— Почему все предполагают, что она именно такая?
— Потому что ты был опустошен из-за того, что Малия рассталась с тобой примерно месяц назад, а теперь ты целуешься с Джианой при каждом удобном случае.
— Она горячая штучка. И с ней хорошо целоваться. И она моя девушка, — сказал я. — Я в замешательстве относительно того, почему это такая проблема, с которой все должны смириться.
— Ты прав, — сказал Зик, поднимая руки в знак капитуляции. — Мне жаль, чувак. Я не должен был предполагать такое. Я рад видеть, что у тебя все так хорошо, честно. Я волновался в начале сезона.
— Ты был не единственным, — признался я, и когда мы завернули за угол к раздевалке, нас встретила дюжина хихикающих болельщиц.
Включая Малию.
Она промокла с головы до ног, каждый дюйм униформы прилипал к ее худощавому телу. Вода все еще стекала по ее рукам, животу, ногам, все больше и больше ее стекало с волос и добавлялось в поток.
Ее смех прервался, когда она увидела меня, и ее глаза перебегали с меня на Зика и обратно, пока все черлидерши наблюдали за ней.
Наблюдали за нами.
— Привет, — наконец сказала она.
Я сглотнул.
— Привет.
Одна из черлидерш взялась за руки с двумя другими и потянула их вперед, остальные девушки последовали за ней и оставили нас в покое. Зик бросил на меня взгляд, наклонив подбородок на прощание, прежде чем нырнуть в раздевалку.
Тогда мы остались только вдвоем.
— Это была отличная игра, — сказала Малия, и при этих словах на ее губах расцвело что-то вроде улыбки. — Ты даже быстрее, чем я помню. У них нет ни малейшего шанса выиграть, когда ты на поле.
Я шмыгнул носом.
— Спасибо.
Это было не то, чего я ожидал, стоять там с ней, наконец-то наедине, впервые с начала занятий. Я так долго мечтал об этом моменте, о том, что я скажу, что я сделаю… но все было не так, как я думал.
Часть меня жаждала обнять ее, протянуть руку и притянуть к себе, потребовать ответов и спросить, почему она это делает.
Но была другая часть меня, более громкая, чем когда-либо, которая была просто… раздражена.
— Папа тоже смотрел, — сказала она. — Он хотел, чтобы я сказала тебе, как он тобой гордится.
Это обожгло меня сильнее, чем я хотел признать.
Кори был самым близким мне человеком, похожим на отца, с тех пор как мой отец ушел. Они были близкими друзьями, когда я был младше, и я не знал, было ли это из-за этого или из-за Малии, что он проявлял особый интерес к моей жизни. Он помогал мне, когда в школе было тяжело, и мама не знала, что делать, или когда мне нужно было избавиться от психологического давления футбола. Он был юристом, расчетливым, но чертовски умным.
Его гордость была тем, чего я хотел, даже когда мне было неприятно это признавать.
— Я ценю это, — сказал я.
Малия скрестила руки на груди, ее глаза были немного грустными, когда она спросила:
— Как дела?
— Как ты думаешь, как я, Ли?
У меня защемило в груди от этого прозвища, и я подумал, не подействовало ли оно на нее так же, потому что она посмотрела на свои туфли, потирая руки ладонями, как будто ей было холодно.
— Кажется, у тебя все хорошо, — сказала она в пол, затем снова подняла глаза, чтобы встретиться с моими. — С Джианой.
Огонь вспыхнул в моих легких при упоминании ее имени, как из-за того, что я обещал ей сделать, так и потому, что я знал только по этой оценке, что Малия заметила нас.
И что наша маленькая игра сработала.
— И у тебя с Кайлом, — парировал я.
— Кайл ничего для меня не значит.
Она ждала, что я скажу то же самое о Джиане, но я достаточно хорошо знал Малию, чтобы понимать, что если я сдамся слишком быстро, она потеряет интерес, как и раньше. Я любил ее много лет, и одна вещь, которую я знал лучше, чем кто-либо другой, заключалась в том, что она любила бросать вызов.
И еще больше она любила побеждать.
Когда я не ответил, Малия вздохнула, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что мы одни, прежде чем она разжала руки и шагнула ко мне. Ее тепло вторглось в мое пространство, и она протянула руку, проведя кончиком пальца по моему предплечью.
— Я вижу, как ты все еще смотришь на меня, когда ты с ней, — сказала она, улыбаясь, когда моя кожа покрылась мурашками от ее прикосновения. — Что именно ты делаешь, Клэй?
Ее глаза медленно скользнули к моим, и она застенчиво улыбнулась, еще больше прижимаясь ко мне, пока ее грудь не оказалась на одном уровне с моей.
И снова я почувствовал себя на войне.
Желание прижать ее к себе и завладеть ее ртом боролось с сильным желанием дать ей попробовать ее собственное лекарство.
И что-то еще… что-то чужеродное, чему я не мог дать точного названия.
— Я делаю именно то, чего ты от меня хотела, — сказал я, наклоняясь к ее уху.
Она запрокинула голову, обхватив мою руку рукой и крепко сжав, когда ее веки затрепетали и закрылись.
— Я двигаюсь дальше.
Я прошептал эти слова ей в шею, прежде чем резко отстранился и убрал ее руку с себя. Я протиснулся мимо нее в раздевалку, не потрудившись обернуться и насладиться зрелищем ее челюсти на полу.
Малия не привыкла, чтобы ей отказывали.
Я пнул ногой нижнюю часть шкафчика, который они выделили мне в комнате для посетителей, привлекая несколько взглядов от моих товарищей по команде, прежде чем я сделал прерывистый вдох и снял майку. Затем я заковылял в душ, включив воду так горячо, как только мог, и положив руки на прохладную кафельную стену, пока на меня лилась вода.
Это был первый раз, когда мы по-настоящему поговорили с тех пор, как все пошло прахом, с тех пор, как она выбросила меня, как старый мусор, и ушла, как будто это ее совсем не задело. Даже сейчас я знал, что она играет в игру, бросая заманчивую приманку прямо мне в лицо, чтобы посмотреть, подниму ли я ее и возьму, только для того, чтобы она поймала меня на крючок и снова выбросила.
Это вывело меня из себя.
Это разбило мне сердце.
Но не это беспокоило меня больше всего.
Что заставило меня оставаться в том горячем душе, пока мои пальцы не начали саднить, а кожа не стала свекольно-красной, так это тот факт, что что-то в моих чувствах к ней изменилось, трансформировалось в эмоцию, которую я не узнавал.
И теперь я уже не был уверен, что это вообще за игра. Или в том, ради чего я играл.
***
Поездка на автобусе обратно в Бостон была долгой и дождливой, как и сама игра.
Хотя большинство моих товарищей по команде были шумными и праздновали нашу победу и строили планы продолжить празднование, когда мы вернемся в кампус, я тихо сидел впереди на сиденье рядом с Холденом, который, казалось, был доволен тем, что слушал в наушниках и оставил меня в покое.
