15
Когда мы подъехали к моему дому, Мишин сказал:
— Вылезай, я тебя до двери провожу, а то мало ли.
— Мало ли что? — фыркнула я. — Я уже столько лет хожу до собственной двери, без тебя прекрасно справлюсь.
— Возможно. Но мне так будет спокойнее.
Спокойнее ему будет, ну ты подумай…
Я вылезла из машины в крайнем раздражении. Поспешила к подъезду, чувствуя за спиной Мишина, и от этого раздражалась ещё сильнее.
Набрала код, зашла в подъезд. Вот чёрт, нам же на лифте вместе придётся подниматься… А лифты в моём доме только модели вида «гроб на тросиках». То есть два-три человека туда максимум могут влезть.
Может, пешком?.. Нет, двенадцатый этаж, это сдохнуть по пути можно. Ничего, потерпим…
Лифт приехал почти сразу. Я зашла внутрь, Мишин следом.
Так, как бы встать? Спиной или лицом к нему? Лучше лицом, наверное…
Я повернулась, нажала на кнопку с цифрой 12 и застыла в ожидании, чувствуя себя натянутой струной. Мишин смотрел на меня — просто смотрел, не улыбаясь и не подшучивая, очень серьёзно смотрел, и от этого взгляда у меня горела кожа на лбу и щеках.
И губы тоже горели.
Один… два… три… до двенадцатого этажа ехать целых тридцать секунд! Я знаю, я засекала. Как мне выдержать?..
Четыре, пять… Глубокий вдох… Как же он хорошо пахнет. Как тогда, в институте. Прошло столько лет, а я так и не смогла забыть этот запах.
Шесть, семь…
— Ромашка, — шепнул вдруг Мишин, — ты такая красивая.
Мне хотелось съязвить, но почему-то не получалось.
Восемь, девять, десять…
Мишин вдруг начал поднимать руку, и я дёрнулась, шагнула назад, почти впечатавшись в стенку лифта.
— Не трогай меня!
Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
— Не буду, Ромашка.
Поднятой рукой он почесал кончик носа и улыбнулся — как-то странно, почти беспомощно.
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…
— Долго как мы едем…
— Лифт в этом доме супермедленный.
Девятнадцать, двадцать, двадцать один…
— Ты снимаешь здесь квартиру?
— Да. Однушку. Не очень дорого, но и не так, чтобы дёшево.
Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…
— А купить свою не хочешь?
— На какие шиши?
Двадцать шесть, двадцать семь…
— Я почти всё, что зарабатываю, трачу. Съём, квартплата, еда-одежда, обувь…
Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Приехали.
Двери лифта распахнулись, я шагнула в коридор, подошла к своей квартире и начала доставать ключи из сумочки.
— Спасибо, что довёз, — буркнула, не оборачиваясь. — Можешь идти.
Мишин хмыкнул.
— А на чай не пригласишь?
— Нет! — рявкнула я, и он засмеялся.
— Ладно, извини, я просто пошутил. Я по…
И тут у него зазвонил мобильный телефон. Какой-то совершенно дурацкой мелодией. «О боже, какой мужчина, а я хочу от тебя сына, а я хочу от тебя дочку, и точка…»
Ужас. Это невеста, что ли, звонит? Ну не мог же Мишин на Юрьевского такую мелодию поставить…
— Да, Крис?
Я демонстративно загремела ключами, начала открывать дверь, но при этом зачем-то продолжала прислушиваться к разговору. Мазохистка.
— Нет, не сегодня. Нет, не надо приезжать. Крис, я же сказал, не надо. Я устал. Не обижайся, котёнок, завтра увидимся.
Котёнок, значит… Ну-ну…
Я так разозлилась, что забыла про жуткий порожек в дверях съемной квартиры. Шагнула внутрь, запнулась об него, вскрикнула — и со всей дури шлёпнулась на пол.
Хорошо хоть руки успела выставить, а то быть бы мне с лепёшкой вместо носа.
— Чёрт! Крис, всё, отбой, некогда мне.
Я попыталась встать, но никак не могла сгруппироваться. Мишин присел рядом, подхватил меня и помог выпрямиться. Правда, вставать я не стала. Плюхнулась рядом на попу и провыла:
— Это всё ты виноват!
— Рит, ну это уже слишком, — возмутился Сергей. — Я же не могу быть виноватым во всём, что с тобой случается! И сейчас уж явно не тот случай.
Да-а-а-а, конечно. Если бы не его разговор с невестой, фиг бы я упала! Помню же про этот порожек всегда, а сейчас вот забыла…
— Нет, это ты виноват!
Он улыбнулся и тоже плюхнулся рядом.
— Ладно, уговорила. Это я виноват.
Я шмыгнула носом. Почему-то было неловко и стыдно, хотя с чего вдруг мне стыдно перед Мишиным?
