«Темнит… сволочь…» – оттого и не торопится.
Или зря себя накручиваю, везде выискивая подвох? Как знать, возможно, я прав, ведь подозрения на пустом месте не появятся.
Двухдневное воздержание так же выводит из эмоционального контроля… Но о том, чтобы воспользоваться наложницами из гарема, и в мыслях не возникало – отвращает быть с другой. Сомнительное удовольствие – справить нужду. Никого, кроме моей Жемчужины, не хочу и не вижу рядом с собой. Переклинило на одной-единственной женщине.
***
– Где Диана? – вернувшись домой и ворвавшись в свои апартаменты, застал старшую жену в гордом одиночестве.
Она, уже по сложившейся «традиции» и привычке, испуганно вздрогнула при виде меня. Соскочила на ноги, отложив шитьё в сторону. Машинально обняла себя за плечи в защитном жесте. И не спешит отвечать.
Молчание вдвойне тяготит и злит!
Я изогнул бровь, наблюдая за её поведением.
Халима без лишних фраз поняла мой нахмуренный суровый взгляд. Показала пальцем на дверь ванной комнаты, отошла от дивана и попятилась назад, словно я планирую наказать за что-то или заняться рукоприкладством – именно так расценил подобную реакцию.
«Совсем сдурела? Сколько можно дёргаться и бояться?» – ничего с ней не сделаю.
– Ей плохо? – уточнил я и стал приближаться к жене.
– У Дианы жар, – пояснила она дрожащим голосом. Замерла на месте и заметно трясётся.
– И ты позволила подняться с постели? Сказал ведь: присмотреть… – прошипел сквозь сомкнутые зубы от перенапряжения.
Резко развернулся и направился в смежное помещение. А то, действительно, сорвусь и натворю ошибок.
– Подожди, – Халима кинулась за мной. Внезапно осмелела и ухватилась за рукав моей рубашки.
– Чего тебе? – я остановился и отмахнулся от неё, как от назойливого насекомого.
– Мы можем кое-что обсудить? – осторожно спросила.
– Слушаю, – «о-о… что-то новенькое» – удивлён.
– Только не злись. Это просьба… – тихо пролепетала, как если бы чувствовала себя виноватой.
– Ну? Говори уже, – я скрестил руки на груди, посмотрев недовольно.
– Отпусти Диану, пусть вернётся на Родину, – почти шёпотом произнесла, а на глаза слёзы навернулись.
– С какой стати?
– Разве не замечаешь: она как свободолюбивая птица, раненная, пойманная в ловушку и запертая в клетку – без неба чахнет, медленно погибая. Тебе нужна жена с потухшим затравленным взглядом? С безразличием ко всему… которая не сможет полюбить…
«Громкое заявление» – не ожидал услышать такое. Это вызвало во мне новую порцию гнева.
– Что за глупости? Привыкнет.
– Вряд ли… – Халима расстроенно покачала головой.
– А ты так хорошо её узнала? – я едва сдержался, чтоб не придушить жену за эти слова. – Успела привязаться и теперь жалеешь? Твоя доброта похвальна, конечно, но не надо сНЕЙдружить. Просто делай, как скажу. И всем будет спокойно. Если это всё – уйди! Бесишь!
Без советов обойдусь! В чужом мнении и одобрении моих поступков — меньше всего нуждаюсь.
Глава 25
Я выгнал Халиму… Не стал не дожидаться, пока она соберёт своё рукоделие, чем занималась до моего возвращения, и поторопил её уйти немедленно. Схватил за локоть и, потащив к выходу, выставил за пределы спальни, по сути – вытолкал за дверь. А затем с грохотом ту захлопнул, успев заметить, как жена споткнулась об подол платья, упала на колени и вскрикнула от боли.
«Пожалуй, слишком грубо обошёлся с ней…» – запоздало подумал я. И тут же выкинул из головы эту мысль, задвинув подальше внезапно посетившие раскаяния. Плевать.
Сейчас волнует только моя Жемчужина. Хотя… Именно из-за НЕЁ совесть вдруг очнулась и впервые, как ни странно, стало стыдно перед Халимой за незаслуженное отношение – несправедливо, да, согласен, но извиняться всё равно не буду.
В остальном… Это Диана удивительнейшим образом – мягко, не прилагая особых усилий, влияет на меня и, отчасти, меняет, заставляя становиться лучше, тем, кто ей по-настоящему нужен. А, может быть, собой… прежним? Ведь когда-то я не был таким…
Всё перечеркнул один несчастный случай – смерть двоюродного брата, который умер по моей вине, как привык считать. Если не напрямую, то косвенно причастен к этому, потому что не предотвратил необратимые последствия, а должен был попытаться и мог остановить его от непоправимых ошибок... После чего я замкнулся в себе, надел «маску безразличия» и превратился в бесчувственное чудовище, кем и выгляжу в глазах людей. В семье я не обсуждал открыто эту тему – запретную, как давно решил, и ни разу не делился переживаниями. Так проще – никто не лезет в душу. Но если ОНА захочет узнать, какой я на самом деле, то ничего скрывать не стану – расскажу обо всём.
С появлением любимой женщины в моей жизни, опять обращаю внимание на то, что долгое время не имело никакого значения, смысла, казалось неважным и пустым. Вернее – о чём вообще забыл, предпочитал не думать, не ворошить прошлое, не ковырять застарелые раны и не вникать глубже в истинные причины творящегося со мной. И, разумеется, теперь делаю выводы, даю оценку своим поступкам. Знаю и не отрицаю: веду себя отвратительно. Всё понимаю.
Самому тошно…
Стоило лишь представить, как она стала бы свидетелем нашего с женой разговора, наблюдала бы в действии мою необоснованную жестокость в общении к Халимой, то мозги сразу на место встали как по команде, а злость мгновенно сошла на «нет».
«Диана явно осудила бы меня за недостойное для мужчины поведение в отношении слабого пола, что оттолкнуло бы её, напугало бы ещё больше» – вроде стараюсь сдерживаться, взять эмоции под контроль, но, тем не менее, постоянно срываюсь. Совладать с собой очень трудно, никак не удаётся найти «золотую середину», чтобы утихомирить свою неуёмную натуру.
Единственная, кто способен угомонить моего «зверя» и подарить внутренний комфорт – это Жемчужина.
Интересно получается: хотел, называется, завести себе послушную постельную игрушку, выполняющую всё желания по первому требованию, а в итоге – я стал ручным…
***
Собравшись с мыслями, я направился в ванную комнату. Бесцеремонно ворвался туда: чем бы моя женщина ни занималась в данный момент – без разницы, я всегда буду рядом. В покое не оставлю! И так почти весь день отсутствовал по работе. А заодно мучился, изнывая от нетерпения вернуться домой поскорее, терзался от ядовитой тоски и тревоги, разрывающей на куски и выворачивающей душу наизнанку до противного хруста костей, хоть кожу сдирай живьём…
Лишь увидев Диану, облегчённо выдохнул и, наконец, смог немного расслабиться. Она выглядит неплохо, по крайней мере – о недавнем сотрясении мозга можно уже забыть. Синяк на щеке тоже начал постепенно бледнеть, благодаря специальной мази от ушибов, а значит – к нашей свадьбе полностью исчезнет с лица, и ничто не будет напоминать о том конфликте с Алией.
«О том конфликте… хм… Что я знаю-то?» – кроме очевидного, ровным счётом ничего. Подробностями случившегося между ними не располагаю, хоть и догадываюсь обо всём. Одна – вероятно, предъявляла претензии и, отстаивая права, залепила пощёчину со всей дури; другая – наверное, просила о помощи, поэтому не выдала Алию, даже попыталась защитить и оправдать её поступок… Уму не постижимо!
Ладно, разберусь. Наведу в семье порядок. Если кого-то из жён не устраивает существующее положение дел – не держу их. И пусть не жалуются потом. Гарем так же разгоню, о чём давно стоило задуматься и принять радикальные меры. Мне нужна только Диана.
– Как ты? – я медленно наступаю на неё. Самочувствие любимой – вот что по-настоящему заботит сейчас. Остальное – мелочи. Справлюсь.
– Нормально, – ответила тихим голосом она. И отошла назад на несколько шагов, пока не упёрлась спиной в стену. Судя по заметному напряжению в теле, всё-таки слышала наш разговор с Халимой… а выводы напрашиваются сами собой…
– Нормально… – повторил я, усмехнувшись: «какое дурацкое слово, ничего незначащее, которым, скорее, прикрываются, чтоб отстали». – Зачем врёшь? Жена сказала, что у тебя повышенная температура?
