Не говори так. Ты не ужасный человек, и время, проведенное с Талем, не делает тебя такой. Вот если бы ты никогда с ним не встретилась, это было бы ужасно.
— Да-да, я вернусь домой, ты даже и опомниться не успеешь. На следующей неделе мы едем в Стамбул, надеюсь, там мы не пробудем так долго, как в Риме, затем отправимся в Армению, а после — домой, — она снова пробежалась по своему маршруту.
— Какие дали. Майки приедет на эти выходные, не так ли?
— Да, приедет.
Наступила пауза, и она услышала, как отец куда-то идет. Выходит из той комнаты, где был, в другую.
— Вы часто разговариваете в твоей поездке? — спросил он осторожно.
— Э-э, нет, не совсем. На самом деле, я вообще мало что говорю, — честно ответила она.
— Детка, тебе нужно говорить, сказать, что ты хочешь, — мягко посоветовал отец.
— Знаю, папа. Знаю. И мы с ним поговорим.Поверь мне, мы поговорим, — простонала она.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя и поддерживаю любые твои решения, — заверил он ее.
Миша глубоко вздохнула.
— Правда, папа?Любыерешения? — бросила она вызов.
— Конечно, милая.
— Что, если я решу побриться наголо и проколоть нос? — выпалила она, и он засмеялся. — Или что, если я уволюсь с работы и подамся в воздушные гимнасты? Или… что, если я присоединюсь к коммуне, и буду жить сразу с тремя парнями?
Последнее предложение было очень близко к испытанию отцовской любви в отношении ее неосмотрительности.
— Если хочешь выглядеть глупо, это твой личный выбор, для меня это не имеет значения, а цирк я всегда любил, поэтому пришел бы в восторг от твоих выступлений на трапеции. И хотя я не думаю, что ты создана для жизни в коммуне, пока эти мальчики обращаются с тобой правильно, уверен, что смогу к этому привыкнуть, — ответил он на все ее предложения.
Миша сделала еще один глубокий вдох и закрыла глаза. Позволила голове откинуться назад. Позволила лучам заходящего солнца согреть лицо. Позволила мыслям свободно течь, пока отец не спросит, здесь ли она еще.
Интуиция у него была развита превосходно, они были очень близки, и он понимал, что что-то не так. Знал, что что-то происходит. Но Миша поерзала секунду, завела светскую беседу и, в конце концов, уклонилась от разговора. Перед тем, как попрощаться, она чмокнула в микрофон.
В Риме она всегда была занята. Днем — работой, вечерами — с Талем. Так проходили ее дни и ночи. В Позитано свободное время убивало ее. Накануне ночью ее разум и бешено колотящееся сердце не давали уснуть несколько часов. Снова и снова она перебирала в уме то, что скажет Майку. Снова и снова повторяла то, что хотела бы сказать Талю.
И следующая ночь предстояла быть такой же. В городе проходил какой-то фестиваль, но она не собиралась на него идти. Планировала заказать ужин в номер и попытаться найти, чем отвлечься. Может, вырвать себе ногти пинцетом.Что угодно. От мысли о разговоре с Майком ее тошнило, но от мысли, что она больше никогда не увидит Таля… на самом деле, становилось еще хуже. Ей хотелось взорваться.
В череде телефонных звонков, она попыталась позвонить еще одной подруге, но девушка не ответила, поэтому, когда зазвонил ее мобильный, Миша предположила, что это она. Лежа лицом вниз на кровати, она пыталась задушить себя подушками, поэтому даже не посмотрела на экран, а просто нащупала телефон и поднесла его к уху.
— Сколько у тебя времени? Здесь уже почти полночь, — проворчала она.
—Странно, у меня тот же час, что и у тебя.
Миша села так быстро, что ее рука скользнула по подушке, и она потеряла равновесие. Взвизгнув, она рухнула на пол, приземлившись в кучу покрывал. Телефон исчез в складках, и она почти в панике пыталась его отыскать.
— Это реально? — выдохнула она, когда, наконец, снова поднесла сотовый к уху.
— Очень реально, — сказал Таль низким голосом.
С их последнего разговора прошло всего около четырех дней, но казалось, что намного дольше. Ощущалосьнамногодольше.
— Прости, что мы не успели попрощаться. Прости, что не ответила на твой звонок. Прости, что не перезвонила тебе. Прости… — бормотала она бессвязно.
— Миша, остановись. Все нормально. Мы говорим сейчас.
Она кивнула.
— Я скучаю по тебе, — прошептала она.
— Хорошо. Он там?
— Нет, не сейчас.
—Хорошо.
— Как дела? Как работа? — спросила она, стискивая покрывало в кулаке.
— Работа есть работа. Как ты?
— Хорошо.
— Правда?
— ...нет, не совсем. Но со мной все будет в порядке, — честно ответила она.
— А со мной не будет.
— Что? — она была застигнута врасплох.
— Я не буду в порядке, пока не увижу тебя снова. Я не должен был вот так уходить, мне следовало вернуться, — объяснил он.
Миша закрыла глаза. Ей было очень приятно слышать эти слова, но легче от них не становилось.
— Таль, хотела бы я снова встретиться, но не могу вернуться в Рим. Через четыре дня я уезжаю в Стамбул.
— Я не в Риме.
Она перестала дышать.
— А где?
— В вестибюле твоего отеля.
Она вскочила с пола и начала ходить взад-вперед — еще одна нервная привычка. Он был в вестибюле!? Что!? Как!? Он должен быть в другой стране! Как он вообще узнал, в каком она отеле!?
— Не делай этого. Не делай этого со мной, — простонала она.
— Прости, я не смог удержаться.
— Я знаю, это тяжело, но тебе нельзя здесь находиться! Майк приедет через два дня. Я не могу быть с тобой, а потом с ним, видеться с тобой, а потом с ним, — бормотала она.
— Лучше тебе небыть сним, — прорычал Таль.
— Боже, конечно, нет! Думаешь, я способна на такое!? Но я не могу ускользать к тебе днем, а на ночь возвращаться к нему. Я и так уже достаточно ненавижу себя, — попыталась объяснить она.
— Перестань, ты не ненавидишь себя. И я не прошу тебя делать все это, только будь со мной сегодня вечером, — предложил он.
Свободной рукой она зарылась в волосы.
— Ты все усложняешь, Таль. Зачем? Будет ли проще прощаться завтра утром, чем в Риме? — спросила она.
— Нет. Это будет ад. Но однажды я уже проходил через него; по крайней мере, на этот раз я увижу твое лицо, когда буду прощаться.
Она закрыла глаза.
— Я не встречусь с тобой, — прошептала она. — Я не могу увидеться с тобой, а потом с ним. Просто не могу. Это было бы неправильно. Я уже натворила столько плохого, Таль. Я не могу, не могу, не могу.
Она много думала об этом. Не быть с Талем было ужасно, но быть с ним и с Майком было еще хуже. Слишком много эмоций, слишком много слов. Она боялась, что если увидит Таля, если поговорит с ним лично, все будет кончено. Она впадет в безнадежную зависимость и последует за ним на край света, и пути назад уже не будет. И она не могла этого сделать — она все еще была связана с другим мужчиной.
—Найди меня,— прошептал он ей в ответ.
— Я не могу.
— Можешь.
— Я не буду.
— Будешь.
— Пожалуйста, перестань, — умоляла она.
— Я не могу перестать.
— Я вешаю трубку, — пригрозила она.
— Хорошо. После того, как повесишь, найди меня.
Она отключилась.
Вышла на балкон. Затем вернулась к входной двери. Металась туда-сюда, все время кусая нижнюю губу. Он сказал ей быть сильной — пришло время доказать это. Она сказала себе, что больше не увидится с ним. И, черт возьми, сдержит обещание. Она должна ему это, даже если он не понимал, что так будет лучше. Она должна это Майку, даже если он не знал, что происходит. Она должна это себе, потому что…
Ох, бл*ть.
Миша оказалась в коридоре прежде, чем сообразила, что делает. Она почти ожидала увидеть его там, но этаж был пуст. Она спустится в вестибюль, увидит его раньше, чем он ее заметит, а затем прокрадется обратно в номер. Вот так. Ей просто хотелось увидеть его в последний раз, выжечь его образ в своем мозгу. Только и всего.
Да, именно так.
По пути к лифтам ее сердцебиение участилось. Кровь застучала в ушах. Это походило на изменение ионосферы, падение барометрического давления. Она почувствовала, как статическое электричество пробежало по ее телу до кончиков волос. Чем ближе она подходила к лифту, тем сильнее наэлектризовалась, и когда нажала кнопку «вниз», возникла статическая искра, достаточная для того, чтобы создать крошечную вспышку молнии.
