В реальности все сложно. Я поняла это только теперь, когда мы пришли в точку, где лежим на одной кровати и хотим друг друга.
Влажные мечты о лучшим парне по версии шестнадцатилетней Махи больше не актуальны. Теперь я знаю, как далек от идеала Костя Баринов. Это не отменяет светлых и прекрасных чувств к нему, я люблю его и очень им дорожу, но пусть он останется недосягаемым.
— Извини, Коть, но я не готова стать одной из твоих разовых телочек, — говорю не совсем то, что собиралась, но сути это не меняет.
Достаточно внятно прошу его остановиться.
Костя становится серьезным, садится ровнее и смотрит на меня иначе. Огонек в его глазах потух.
— А на что ты готова? Хочешь белое платье, кольцо и клятву в вечной любви?
— От тебя? — округляю глаза. — Боже упаси!
— Что так? Недостоин? — хмыкает.
— Не в этом дело. Мы с тобой как с разных планет, — дергаю плечом.
— Мы с тобой из Симферополя, Маш! — подкалывает. — Ладно, я все понял. Пойду к себе, утро уже.
Он так резко встает, что меня обдает ветерком. Движения нервные, на меня не смотрит. Обиделся.
— Со мной спать больше не хочешь? — спрашиваю робко.
— С тобой я другое хочу, просто спать не получится, а отдохнуть надо. Так что давай, малая, спокойной.
Малая? Серьезно?
Прихватив свое полотенце, он идет к двери, демонстрируя мне свою классную упругую задницу. Я на нее смотрю и стискиваю зубы от злости. Еще не понимаю, почему так злюсь, но зубы аж скрипят.
— Слушай, Баринов, — бросаю ему вслед. — Пять лет назад, когда ты поцеловал меня на чертовом колесе, я безумно хотела за тебя замуж и мечтала, чтобы ты стал первым. Я тебя любила, между прочим!
Он на секунду останавливается, угукает и выходит, даже не обернувшись.
Придурок. Я считай в любви ему призналась, а он… Лишь бы потрахаться, на чувства пофиг.
Опустив оконные роллеты, включаю кондей, укрываюсь с головой и все-таки реву. Когда напряжение спадает, включается логика. Я рассуждаю о том, что произошло, и понимаю, что вела себя не совсем адекватно. Начинаю жалеть, что так грубо отшила. Ругаю себя за чертову принципиальность, но больше за то, что струсила.
Мой суперуспешный и высокоэффективный брат говорит, что страх совершить ошибку — это компас, указывающий направление личностного роста. Если что-то хочется, но очень страшно — значит, сделать это нужно обязательно. В таких случаях страх — всего лишь ограничивающая иллюзия, поддашься ей — упустишь шанс.
Когда Костя уходил, я злилась не на него, а на себя. Подсознательно я понимала, что упускаю свой шанс.
Глава 21
Последние три блинчика прямиком со сковородки летят в мусорное ведро, где их уже ждут еще шесть таких же обугленных. Готовить я умею и обычно продукты не порчу, но сегодня почти половину панкейков спалила, растяпа.
Как проснулась, места себе не нахожу. Это мой последний день на острове, утром самолет. В голове рой мыслей, на душе тревожно. С Костей мы разошлись непонятно. Однажды так уже было, и тогда мы потерялись на целых пять лет. Так я больше не хочу.
Раскладываю пухлые еще теплые кругляши на тарелки стопочками. Себе оставляю четыре штуки, Косте получается семь. Надеюсь, ему будет вкусно. Время почти обеденное, он проснется голодным, а тут я с банановыми панкейками и свежим кофе, в белом сарафане и с улыбкой до ушей. Сразу помиримся! Проведем день вместе, все спокойно обсудим. Нельзя улетать с недосказанностью.
Накрыв блинчики бумажным полотенцем, чтобы не заветрились, засыпаю в кофемолку кофейные зерна. На вилле есть современная кофемашина, но Коте нравится мой фирменный кофе из гейзера, и я хочу его порадовать.
Нам нужно помириться, а дальше — как пойдет. Возникнет интимный момент — упираться точно не стану.
— Привет, — раздается за спиной так неожиданно, что я едва не подпрыгиваю.
— Приветик! Я тут завтрак нам готовлю, — отзываюсь.
Оборачиваюсь, улыбаюсь, как планировала. Я подготовилась. После душа увлажнила кожу ароматным лосьоном, волосы феном уложила, глаза немного подвела. Сарафанчик надела короткий, с открытой спиной. Он хорошо сидит и красиво оттеняет загар.
— У тебя тут пахнет, как во французской кондитерской, — замечает Костя ровным тоном, ведя по мне таким же ровным безэмоциональным взглядом.
Не верю, что не нравлюсь. Это он намерено — обижается еще. Но ничего, сейчас я все исправлю.
— Я банановые панкейки испекла, очень вкусные! Будешь?
Подхватываю тарелку со стопочкой повыше, улыбаюсь пошире.
Баринов немного хмурый, выглядит брутально. В свободных летних брюках и льняной рубахе навыпуск, в руках держит небольшой бумажный пакет белого цвета. На улыбку не отвечает. Челюсти сжал, взгляд напряженный.
— Это тебе, — проходит, ставит пакет на столешницу. — Позавтракал я в городе.
— Ты уже был в городе? А я думала, спишь, — все еще улыбаюсь.
Замечаю на пакете логотип известного бренда и сразу понимаю, что внутри. После вчерашних приключений мой телефон остался на дне океана, а я без него как без рук. В нем вся жизнь была, билеты на завтрашний рейс до Сиднея в том числе. Позже я собиралась съездить в магазин, но заботливый Костик сделал это за меня.
— Модель последняя, новее той, что была у тебя. Комплектация максимальная. Симку купил, интернет на ней есть, — перечисляет, пока я коробку рассматриваю. — Вернешься домой — восстанови старый номер. Поняла?
— Да, конечно. Спасибо, Коть, — лепечу смущенно и тут же спохватываюсь. — Сколько я тебе должна? Сбросишь номер карты, ладно? Банковское приложение скачаю и переведу.
— Забудь, малая. Это типа подарок. Я тебе должен как бы, — бросает он небрежно и разворачивается, собираясь выйти.
Охватившие меня радость и благодарность вмиг тухнут. Я опять подчеркнуто «малая», подарок «типа», а его тон невыносим.
— Как бы я сама могу купить. Денег у меня достаточною Тебе не стоило так заморачиваться, — огрызаюсь и демонстративно возвращаю гаджет в пакет.
Костя поворачивается, на лице кривая усмешка.
— И правда мажорка, а я не замечал.
Звучит ужасно обидно. Мажоркой меня только Лина дразнила, мои сиднейские друзья так не говорят, в английском в принципе нет такого оскорбления.
— Я на жизнь сама зарабатываю, — поджимаю губы.
— Брось, Маш. Я в курсе, сколько получает бариста. Бери и не выпендривайся. На деньги брата купишь себе что-нибудь другое.
Добивает и выходит, оставив меня пыхтеть от обиды и унижения. Знает, как меня ранят такие намеки, но сказал. Я у Макса никогда ничего не просила, он по собственной инициативе переводит мне деньги. Я их почти не трачу — коплю. Хочу со временем вложить в бизнес или купить недвижимость, чтобы иметь пассивный доход. У экологов-зоозащитников зарплаты невысокие даже в Австралии.
Отодвинув пакет, прячу кофеварку и убираю кухню после готовки. Примирительный завтрак не удался. Я давала себе слово не препираться с Костей и вообще быть паинькой, но как? Только у него получается одной фразой расшатать и с полуоборота завести меня.
Рьяно оттирая столешницу от следов муки и подсохших капелек теста, кошусь на пакет с телефоном. Обижать меня Костя не хотел, мужчины делают подарки с другой целью, даже если приставляют к ним дурацкое слово «типа». Он ожидал другой реакции, но я включила феминистку, и разговор пошел криво.
Делаю вдох-выдох, достаю коробку и открываю. «Типа подарок» беленький, как я люблю. Желания пульнуть его в стену больше нет. Оставлю и буду пользоваться, вспоминая этот сумасшедший отпуск.
Закончив с уборкой, прихватываю один блинчик и выхожу из кухонной зоны в гостиную, прислушиваюсь.
Баринов в патио. Вышагивая вдоль обеденного стола, разговаривает по телефону. Не знаю с кем, но по обрывкам фраз понятно, что речь идет о вчерашней аварии. Для Кости этот отпуск получился еще трэшовей.
Закончив разговор, он возвращается в дом. Задвигает панорамные окна-двери и включает кондей.
