- Да уж, жаль, - передал Маменьке через «почтового» раба Северус. - Хотелось бы к ужину получить тельца. Да пусть отрежут ляжку и сварят её в подсоленной хорошенько воде, набросав в кипяток порезанной мелко моркови, лука и, пожалуй, репы и сварят до размягчения овощей, вот и всё. Запомнил?
- Пожалуй, Господин, да.
- И вот ещё - позови ко мне брата. Это срочно.
- Господин, к какому времени приготовить тебе отвар из телятины ?
- Поскорее. А лучше - после Квотриуса, брата моего, позови ко мне высокородную патрицианку Веронику. Я хочу поговорить с ней о наваре. Она поймёт меня лучше, чем ты, раб.
Но сперва - брата.
Через несколько минут в трапезную снова, как вчера после терм, ворвался сияющий, как начищенный сикль, Квотриус.
Уже по его довольно и открыто улыбающемуся красивому лицу Северус понял, что сеанс легилллименции проводить нет нужды - всё произошедшее между ними ночью было правдой, как это не прискорбно было признавать при свете дня.
Что-то неправильное было в том, что случилось - нагие разгорячённые тела, поцелуи и… не только. О том… чем было «не только», Снейпу было зазорно вспоминать, а вот Братик, напротив, излучал неприкрытые обожание и надежду на продолжение банкета в следующую, такую же глухую и безлунную - почему опять глухую? - ночь.
Понравилось ему по глухим ночам шастать, возьмёт и наколдует ешё одну такую же, и сам придёт.
А Северусу что дедать прикажете? Принять «гостя» или вытолкать взашей? Первое обещало неиспытанное ранее удовольствие, в второе - сохраняло честь профессора непоруганной.
Хотя, после сегодняшнего, о какой-такой чести можно говорить?
Или, может, всё-таки взять и принять за идеалы мысли стоиков насчёт низких плотских удовольствий?
Но шкатулка, раковина жемчужины, да называйте, как хотите тот обитый изнутри крепом сундук, в который была спрятана сексуальность профессора, уже раскрылась, правда, на чуть-чуть, но и этой «щели» оказалось довольно, чтобы хотелось ещё…
- Не довольно ли тебе, Сев?
Зельевар на чистом английском уговаривал сам себя по пути в термы в сопровождении трёх дюжих рабов после окончания беседы с Маменькой на тему гастрономических «изысков» в виде супа.
- Может, хватит «проказничать»? Ах, ну да, я же только начал…
И вот за этим меня занесло магией Запретного Коридора именно в то самое время, когда среди х`васынскх` обретается неприкаянный победитель?
- А вдруг победитель, напротив, отдав все силы магической дуэли, теперь слабее последнего… раба?
Снейп с ужасом подумал о приоткрывшейся возможности жизни, допустим, мистера Поттера.
Уж больно хотелось, чтобы выиграл дуэль именно он, освободив его, Северуса, от постоянной паранойи возродившегося Тёмного Лорда, раздававшего Круциатусы, как леденцы.
Профессор по неанглийской (снова!) жарище доплёлся до терм, уже начиная заваливаться на руки мерно ступающему сзади рабу.
- Что в Сибелиуме с этим дементоровым климатом?!
Разгневанный Господин, всё же стоически дошедший на своих двоих, возопил на непонятном языке, но с кажущимися рабам-бриттам некоторыми странно созвучными словами…
… Но чего путного можно ожидать от говорящей скотины, взятой в плен ещё детьми вместе с молодыми матерями?..
Оказавшись в близости первого бассейна - воды, такой желанной телу воды! - Снейп прислушался к непонятными звукам, исходившим из помещения и не выдержал - заглянул за стену, не успев, как оказалось, к счастью для себя, раздеться.
Во фригидариуме кто-то из граждан, несмотря на прохладную воду, изрядно перевозбудился и позвал накрашенного массажиста - финикийца, a тот подставил поджарую задницу для совокупления… Оба похабника стонали и вскрикивали, очевидно, от получаемого сладкой парочкой удовольствия, причём финикиец старался изо всех сил насадиться на багровый, толстый - фу! - член горожанина - к Мордреду его в пасть! - наяривавшего пришлеца в анус с громким шлёпаньем…
Больше Северус не выдержал посконной и суконной порнографии, не на искусно выполненных иллюстрациях с сатирами и и нимфами, а вот так вживую, наблюдая за отрытым совокуплением двух мужиков, прямо, как в анекдотах Ремуса…
Но то ведь были анекдоты, а не - вот он, разврат-то какой! - перед закрытыми глазами стоит, а нужно хотя бы влезть в туфли - ну не босиком же из места общественной помывки, как последнему рабу, бежать, правда?..
-И ведь нет, чтобы укрыться от посторонних, к тому же масляных взглядов остальных отмокавших - нет, им при всех, в и без того не особо чистой, но прохладной водичке подавай! - ругался на народной латыни профессор.
Он не на шутку разозлился, что его, Ужас Подземелий, позорно «изгнали» из терм, таких желанных - ведь он не мылся уже целых трое наполненных то дневного жара, то ночной… духоты, да, духоты и только, суток!
- Ах, где моя ванна?! - воскликнул он, кипятясь от бессильной злости, по-английски.
Ведь на латыни существовало только понятие:«Термы», но никак не индивидуальное средство гигиены - «ванна», да и унитаза от ромеев ожидать было зря…
А так хотелось бы усесться спокойно на чистого, белого «коня», а не испражняться… так, раздельно.
Северус вернулся в дом, подгоняемый невесёлыми мыслями, значительно быстрее, чем был его путь в термы, заметив, однако, по правую руку отдельно стоящее, без усадьбы, здание с портиком и двумя парами колонн по бокам от открытой, не по ромейским обычаям, двери. На портике была выбита какая-то надпись, но профессору было не до лингвистических упражнений. Он так и не поинтересовался, что это за, совершенно очевидно, общественного, но непонятного назначения, постройка.
Снейп завалился в опочивальне на дурацкое, неудобное, жёсткое ложе и, обнявшись с подголовником, как девушки - студентки с подаренными кавалерами плюшевыми медвежатами, уставился в низкий, небелёный даже, потолок, разглядев в углу гнездо здоровенного, жирного паука.
- Даже потолок не обтряхнули веником для «высокородного наследника, сына, брата, свата и тэ дэ, а, да, ещё и Господина дома!
Всё сейчас раздражало потного, пыльного Северуса - о еде не могло и речи идти после той, похабной картины в бане.
- Но всё, что нас не убивает, то нас делает сильней! - вспомнил профессор строку из так понравившейся ему песни приглашённого на Святочный бал в прошлом году вместе с группой мага - рок-певца Грегори Леттиуса. Вот, даже имя запомнил!
Но потом несчастный зельевар вспомнил рефрен той же песни:
- И убивать, убивать, убивать, убивать, убивать, убива-а-ать! - напел он по памяти хорошо поставленным голосом и преисполнился испробовать эту неуёмную, откровенную жажду Грега на ком-нибудь из «родственничков» - желательно, на Братике.
