За двенадцать лет нашей дружбы я сотни раз видела Никиту в разной степени обнаженности — то без рубашки, то без брюк, то в халате на голое тело, то в одних боксерах, то в полотенце на бедрах. И здесь, в принципе, тоже были все атрибуты из того, что я уже видела: влажные волосы и обнаженный торс со стекающими капельками воды, указывающими на принятие душа. То есть, ничего особенного или за гранью. Здесь даже полотенце было в наличии!
Только вот…
Оно не обхватывало бедра Никиты.
Сомневаюсь, что оно вообще прикасалось к ним, так как бедра и икры мужчины были влажными, а стопы оставляли следы на полу. Впрочем, хозяина комнаты не волновало ни это, ни то, что я во все глаза уставилась на него.
— Хочешь — я помогу тебе удовлетворить любопытство? — губы мужчины изогнулись в привычной усмешке, карие глаза казались угольно-черными из-за прищура, с которым он наблюдал за мной.
— Хочу, чтобы ты сказал, что собираешься делать на пикнике, — я попыталась говорить равнодушно, что в данных обстоятельствах можно засчитать за маленький подвиг.
— А что обычно делают на пикнике? — пожал он плечами, привлекая внимание к этому обычному жесту и заставляя впервые заметить, что не зря он не пропускает тренировки в спортзале. — Буду есть, пить и веселиться, как все.
— И знакомиться, — добавила я.
— Я ведь вежливый мальчик, хороший, — поддакнул он.
— Отлично! — я разозлилась. — Ты притащил меня за город, в этот дом, чтобы я стала твоим прикрытием перед невестами, но теперь готов и знакомиться, и жениться! Если тебя все устраивает, могу только поздравить и…
— И? — несмотря на мою тираду, спокойно полюбопытствовал он.
— И попросить вызвать такси! Такое, чтобы его пропустили на территорию.
— А как же Филипп? — рассмеялся он, не поверив, что я правда возьму и уеду.
Приготовив еще одну гневную отповедь, я… резко закрыла рот и притворилась, что не забыла о существовании его старшего брата. И о второй, главной цели моего приезда сюда.
— Ну… — выговорила не очень уверенно. — Оставлю ему свой номер тел!фона, а когда он позвонит, мы встретимся в городе.
Эта идея казалась вполне разумной. Почему бы и нет? Оставлю ему записку, он позвонит хотя бы из любопытства, мы посидим с ним где-то в кафе с Лондонскими мотивами, кажется, я даже видела похожую вывеску.
— А ты не подумала, страусеныш, — продолжал веселиться Никита, — что пока ты будешь бегать и махать пугливыми крылышками, он может в кого-то влюбиться? Хотя бы на этом пикнике. И зачем ему тебе звонить? Зачем тратить время на поездку в город? Если ему будет хорошо здесь и с другой.
— Как и тебе?
— Возможно, — совершенно неожиданно поддакнул Никита. — Тебе же претит мысль меня удержать.
— А зачем?! — почти рявкнула я. — Мне кажется, ты просто рвешься жениться! Бросился наряжаться, разомлел в душе — теперь конечно, можно знакомиться, почему нет? Так и вижу на твоей руке по невесте и то, как ты им улыбаешься!
— И как? — он перестал улыбаться мне, будто храня улыбку для них. — Нравится тебе то, что ты видишь?
— Лишь бы тебе понравилось! — бросила я обидчиво, и мгновенно утихла, услышав спокойный ответ Никиты.
— Именно так я думаю о тебе.
Через долгую паузу из наших дыханий и взглядов, он сделал второе признание, не менее откровенное:
— В душе я не млел, Аня, а мастурбировал. Дергал себя за член. Сжимал его в кулаке. Представляя, что это делаешь ты.
Я пыталась смотреть на его лицо, на грудь, да хотя бы ему в пупок, но видела только сильные ноги и член, головка которого тоже поблескивала от влаги.
Мне хотелось выхватить из рук Никиты полотенце и немедленно все прикрыть, а с другой стороны…
Не уверена, что я моргнула хотя бы раз.
Его слова…
Они меня оглушили. Откровенные, жадные, они могли испугать, но возымели обратный эффект. Сама не заметила, что стала к нему приближаться.
— Никит… — подняла лицо вверх, по темным глазам поняла, что он еще злится, но когда его ладонь прикоснулась к моим волосам, поняла, что прощает, выбрасывает эту вспышку из памяти. — А если мы купим твоему папе другую бутылку вина?
Он улыбнулся, качнул головой, и я поняла его ответ еще до того, как услышала.
— Я дал ему слово.
— И тебе все равно, кто это будет?! — опешила я. — А если это окажется хищница, которой от тебя будут нужны только деньги? А если…
— Мне кажется, — перебил он меня с теплой усмешкой, — спустя столько ошибок я смогу сделать правильный выбор.
— А если она будет тебе изменять?! — попыталась я до него достучаться.
— Деньгами я жену обеспечу — пусть тратит. Чтобы не изменяла, тоже согласен хорошо поработать, — возразил он спокойно. — Сложнее, если она будет любить кого-то другого. Особенно если это будут старые чувства, почти руины, или призрачный замок. Девочка выросла, замок остался, но и даром уже не нужен.
Я вспыхнула, легко угадав намек на себя. Не в силах выдерживать пристальный взгляд, вернулась к столу и шкатулке. Проведя по ней ладонью, вновь обернулась к Никите.
— Ты лжешь, — обвинила его. — Ты не сделаешь этого! Ты не женишься!
— Аня, — его тон стал суровым, и у меня возникло ощущение, что передом мной та сторона, с которой близко знакома не я, а его подчиненные. — Я никогда не лгал ни матери, ни отцу. Никогда. Так принято в нашей семье еще со времен наших предков.
— Только не надо мне опять про свои древние корни! — возмутилась я.
— Хорошо, про древние больше ни слова, — он с усмешкой поправил свой член.
— Намекаешь, что есть более современные чле… — я запнулась и тут же исправилась. — Темы?
— Что у трезвого на уме… — рассмеялся он.
И не стал продолжать известную фразу. К чему? Он был прав. Я действительно ощущала себя чуточку захмелевшей.
Могла уйти — никто не удерживал, но по-прежнему находилась в комнате. Могла обидеться, разозлиться, уехать, раз не нужна для прикрытия, но не собиралась его бросать. Могла закрыть глаза, но смотрела. Жадно и с удовольствием, чувствую толику несправедливости, ведь тело Никиты все еще влажное, а у меня пересохло во рту!
А еще появилось дикое желание, чтобы он поделился влагой, настолько сильное, что я даже представила, как подхожу к нему, и не глядя ему в глаза — меня интересует не это, опускаюсь на колени, прямо между его влажных и сильных ног, открываю пошире рот и вбираю в себя его член.
А потом нагло сосу, выжимая, выдавливая всю влагу, которую он может мне дать.
Эта капля сразу растает на языке, и ее будет мало. Я продолжу, даже когда почувствую пряный привкус — пряный, непременно пряный, ведь так? А потом, когда, схватив меня за волосы, мужчина запрокинет голову и изольется, без остатка и щедро…
Тяжелый вздох Никиты привел меня в чувство.
В комнате ощутимо пахло гелем для душа и чьим-то желанием, а за окном послышались голоса. Кажется, с кем-то разговаривал Филипп. Кажется, его собеседник — девушка, и ей с ним смешно.
— Мой брат, — подтвердил Никита догадку, а заметив, что я даже не обернулась, взглянул на меня не насмешливо, а серьезно.
Я вдруг отчетливо ощутила странную волну, исходящую от мужчины, которая подобралась ко мне и вкрадчиво предложила: либо сбежать, но сейчас, либо остаться, но потом не жалеть.
Я знала, что надо уйти. Понимала, что так будет проще и лучше. Но вместо того, чтобы сделать хотя бы шаг, завороженно следила за тем, как Никита снимает с плеча полотенце, подносит его к кончикам коротких волос и неспешно убирает им влагу. Все так же неотрывно глядя в мои глаза.
Растерев полотенцем широкую грудь, проводит им по подтянутому животу, секунду о чем-то раздумывает и, когда я, затаив дыхание, ожидаю, что полотенце наконец- то скроет от меня то, что друзьям видеть не обязательно, а подругам и нежелательно…
Полотенце летит прочь.
Приземляется где-то за гранью этой реальности и стыда.
А член Никиты под моим метнувшимся взглядом, становится еще больше и, скажем так, гораздо уверенней.
