А я уже была готова его принять.
— Хочешь сегодня кончить? — раздалось вкрадчивое с хрипотцой над моим ухом.
— Да. — Я облизала пересохшие искусанные губы и еле слышно добавила: — Пожалуйста...
Он провел пальцами по увлажнившимся складочкам, и меня заколотило от прилива яркой дрожи. К счастью, Демид не стал изнурять меня сладкими пытками.
Ему слишком не терпелось.
Его руки крепко вцепились в мои бедра, и мощный напряженный член ворвался в меня на всю длину. Жаркая волна окатила с головы до пят. Я вскрикнула, и крик сбился со следующим толчком.
— Ждала. — удовлетворенно растянул слово Демид. И заработал бедрами с дикой скоростью.
С моих губ слетали стоны, зверски порванные на хриплые обрывки быстрыми толчками. Тело содрогалось каждый раз, купалось в удовольствии, я прикрыла глаза, чувствуя, что меня уносит куда -то в бурю эмоций и ощущений, и кроме них нет ничего. Ни мыслей, ни запретов.
Руки подхватили меня под грудью, заставили откинуться назад, положить затылок на плечо Демида. Чувствовать его жар спиной, его руки на груди, губы на плече — это слаще любого оргазма. Каждая секунда в пожаре страсти рядом с ним уже наполняет меня горячим блаженством.
Но его пальцы спустились по животу, медленно, будто дразня, пока член таранил меня не останавливаясь. Я вцепилась в его предплечье, словно хотела подвинуть его руку еще ниже, но Демид и сам туда двинулся. Ловкие пальцы кружили рядом по складочкам, растирая влагу, доводили меня до сумасшествия.
— Демид. сделай это.
— Что?
— Не мучь меня. — я вжалась пальцами в его твердые мышцы на предплечье, чувствуя, как влажные пальцы наконец -то подобрались к клитору, мягко потерли его, ласково. Вот-вот, еще немного, еще быстрее, еще сильнее.
Он знал, что нужно делать. Распалить меня до предела, и тогда усилить напор, не щадить клитор, трахать меня с дьявольской силой, пока я не кончу.
Неистовые конвульсии сотрясли тело так, будто наслаждение хотело вытолкнуть меня из кожи, ему было мало места. Оно носилось лавой по венам, вырывалось хриплыми криками, которые смешивались с более низкими рычащими стонами Демида. Его член мощно извергался, пульсируя внутри меня.
— Элизабет. — мое имя потянуло меня из сладкого дурмана в горячие объятья. Губы настойчиво смяли мои, руки поднимали блузу за край, чтобы раздеть наконец меня полностью. — Я всегда найду способ добраться до твоего тела. Не утруждайся сочинением идей, как мне отказать.
Он откинул мою блузу куда -то в сторону. Я расстегнула лифчик и отправила его следом. Жаркий секс немного раскрепостил меня.
— Теперь мне любопытно, какие еще способы ты сможешь найти, — улыбнулась я.
Мы осквернили сауну во всех возможных для этого местах и разомлевшие забрались в джакузи. Чтобы Демид снова не завел песню о том, что надо держать чувства при себе, я не льнула к нему в объятья, села на расстоянии вытянутой руки и балдела от гидромассажа, прикрыв веки.
— Сходи на выставку, — вдруг сказал Демид. — Ходить в такие места важно для насмотренности и развития эстетического интеллекта.
Интересно он завернул. Я никогда не смотрела на выставки с такой стороны.
— Хорошо, обязательно схожу. — Я лениво приоткрыла глаза — Демид разглядывал меня порочным взглядом из-под полуопущенных век, будто думал, что еще такого можно со мной сделать. И волнительный трепет пробирал мое тело в ответ на его пристальное внимание.
— Чем ты еще занималась кроме массажа?
Обычный вопрос, дающий призрачное впечатление, что у нас свидание. Но я впала в ступор. Налгать с три короба, сказать что-то обыденное: ничего особенного, после работы, как все, смотрела фильмы, сериалы, читала книги. К сожалению, такой отдых выпадал мне очень редко. Не рассказывать же ему правду и портить романтическую атмосферу?
— Элизабет, в чем дело?
Хватит уже той лжи, что и так есть между нами.
— Я за мамой присматривала. Она была смертельно больна, ей нужен был постоянный уход. Я в медицинское училище пошла, чтобы в будущем стать врачом и суметь ее вылечить. Я считала, что все врачи, которые разводили руками, просто дураки. Вот такое детское немного мышление. Страх крови я так и не переборола, с трудом доучилась. А потом, когда мама умерла, работала без выходных допоздна, чтобы отвлечься, не утонуть в горе... Прости, не знаю, зачем начала об этом говорить. Мне до сих пор сложно все объяснить, я стараюсь не вспоминать, потому что слишком больно.
Я быстро заморгала, прогоняя слезы. Демид тяжело вздохнул. Ну кто меня за язык тянул?
— Не нужно бежать от боли, Элизабет. Тебе кажется, что если затолкать ее поглубже, то она исчезнет. Но если ее не выпустить наружу, она будет незаметно разъедать тебя изнутри как вирус. Ты не заметишь, но она начнет влиять на твои поступки, мысли.
Слова били точно в цель. И я уже не смогла сдерживаться — слезы покатились вниз, я отвернулась, мокрыми руками принялась вытирать щеки.
Вода всколыхнулась. Демид подобрался ближе и укутал меня в объятья. Стыд, зараза, полз колючей краской по щекам.
— Из меня так себе утешитель, — проговорил он в волосы. — Но если захочешь о себе больше рассказать, я буду готов выслушать.
В нем есть человечность. Жаль, что он редко ее показывает. И все же... я была безмерно рада ее увидеть, услышать, почувствовать. Слезы быстро высохли. И даже пришли в голову ясные мысли.
— Цветы, комнатные, — улыбнулась я, поднимая глаза. — В той квартире, которую я продала, на подоконниках не было свободного места. Я нуждалась, знаешь, чтобы во всей домашней безнадеге видеть жизнь, рост. Зелень, цветы каким -то образом не давали мне зачахнуть под гнетом проблем.
Правда, их пришлось все раздарить, когда я убегала от бывшего.
— Моя вилла, наверно, кажется тебе унылой, — широко улыбнулся Демид.
— Нет, ни в коем случае! Но ни одного цветочка. почему?
Он пожал плечами и вздохнул.
— Не думал об этом.
— А можно. можно я куплю что-то? — с надеждой и воодушевлением заглянула ему в глаза.
— Что-то одно, — сощурился он.
— Почему?
— Не хочу однажды прийти домой и оказаться в оранжерее!
Я рассмеялась и хлопнула его по плечу. Он улыбнулся тоже:
— Купи один цветок. Если он меня не будет раздражать, впишется в интерьер, то разрешу купить еще.
Снова я на какое-то время забылась. Мы сидели обнявшись в джакузи, шутили, будто правда были мужем и женой. Обсуждали его виллу, я предлагала, что хотела бы улучшить и Демид без привычной злости отстаивал свои взгляды на то, каким должен быть его дом, но кое-что его заинтересовало.
Где-то на задворках сознания кровожадным монстром притаилась ложь. Пусть тихо сидит и не портит этот волшебный вечер. Позже, когда все образуется, я тайно прогоню ее.
Мы непозволительно долго нежились в джакузи, пока я не начала засыпать, разомлев в мужских объятьях. Демид предложил подняться в спальню, и, когда мы оказались у постели, от радости закружилась голова — он не собирался уходить ночевать в соседнюю комнату.
Будет потрясающе спать, прижавшись к нему, проснуться и сразу увидеть его лицо. И так каждое утро. Сонная и счастливая я забралась к Демиду под одеяло, уснула, чувствуя его тепло, запах, его тяжелую руку на моей талии.
И когда хрупкий счастливый мирок вдруг рассыпался, я проснулась. Вместо тепла — пустота. В тишине еле слышный шорох, шаги. Бесшумно закрылась дверь, и я села в кровати. Демид оделся и ушел куда -то среди ночи.
Беспокойные мысли заметались в голове. Почему, почему вдруг ушел? Я поднялась, накинула халат и вышла в коридор, хлопая тяжелыми ресницами. Сердце грохотало, но тело просыпалось нехотя.
В полной тишине дома до меня донеслись разговоры снизу. Я поспешила к лестнице.
— Нет, просто сделай мне крепкий кофе с собой. — Голос Демида. — Нет, завтрак утром, как обычно, в десять.
Пока я на носочках кралась по лестнице, он уже, видимо, получил свой кофе — до меня донеслись шаги по прихожей и хлопнула входная дверь. Я опрометью кинулась наверх, чтобы успеть увидеть в окно стоянку перед домом.
