— Там снова жарища, дышать нечем.
Растирает лицо и несколько раз шумно выдыхает. Затем снимает рубашку и бросает ее на диван вместе с телефоном. Садится, снова вздыхает.
— Я хочу извиниться и поблагодарить тебя за телефон. Он мне очень нравится, — решаюсь наконец заговорить.
Получается внятно, как ему нравится. Только смотрю я в пол. Извиняться не люблю и не умею, но ради него готова.
Ради него я на многое готова.
— Пожалуйста, Маш. Пользуйся на здоровье, — произносит он без всякой издевки.
И первый раз за все это время улыбается. Грустно и устало, но искренне.
Мне сразу легче становится.
— Ты с адвокатом говорил? Как там дела? — спрашиваю.
— Такое. Есть проблемы, — отвечает нехотя.
Пальцами по дивану тарабанит, нервничает. Взгляд острый и в никуда.
— Тот водитель сильно пострадал? — уточняю осторожно.
— Нет, он уже выписался. Но оказался не из простых. Сын местного чинуши. Папаша что-то мутит, экспертизу попытается подменить, полиция с ним заодно. Хотят всю вину на меня повесить.
— Вот уроды! — возмущаюсь. — У них ведь не получится?
— Не знаю, Маш. Тут коррупция похлеще нашей, — вздыхает.
Откусив кусочек панкейка, сажусь рядом. Вздыхаем одновременно, переглядываемся. Костя забирает у меня из рук оставшуюся часть и засовывает в рот целиком.
— У-у, как вкусно, — мычит, жуя. — Почему сразу не сказала?
— Там еще есть! — радуюсь тому, что контакт налаживается. — Еще хочешь? Принести?
— Хочу. Но позже.
Он встает, подходит к окну. Снова трет лицо, загоняет пальцы в волосы и ерошит их, перекатываясь с пятки на носок и обратно. Выдыхает, глядя вверх. Думает, ищет решение. Проблемы, видимо, серьезнее, чем он рассказывает.
Я сижу тихо, больше ни о чем не спрашиваю. Рассматриваю его шикарную спину. Загорелую, мускулистую, с широкими плечами и плавной линией позвоночника. На пояснице виднеются две небольшие впадинки, на левой лопатке родинка. Залипаю на ней.
Красивый Костя мужик, тело у него совершенное. Ни одного изъяна не нахожу. Большое упущение его родителей, что только одного сына-красавчика родили. Таких бы побольше, тогда и очередь из девиц была бы покороче.
Лежащий на диване телефон вибрирует, я подскакиваю и подаю его Косте. Он смотрит на экран и кривится, но все же отвечает грубоватым «слушаю».
Голос на том конце женский, я узнаю интонацию Лины и отхожу в сторону. Еще вчера вышла бы из комнаты, чтобы не мешать, но сегодня все иначе. Они больше не вместе.
Лина что-то щебечет, Баринов слушает ее и молчит. По моим субъективным ощущениям, происходит это долго. Не знала, что он настолько терпеливый.
— Все сказала? — произносит, когда она замолкает. — Больше мне не звони.
Он отключается и швыряет телефон на диван. Продолжает задумчиво смотреть в окно. Напряженный донельзя. Злой, агрессивный, вот-вот закипит. Вибрации от него исходят соответствующие, но даже такого Костю я люблю.
Хочется его обнять. Немедленно. Нестерпимо, до немеющих рук и ноющей боли за ребрами. Вдохнуть не могу.
Подхожу сразу близко, вплотную. Со спины обвиваю руками, щекой между лопаток прижимаюсь. Рывком тяну в себя воздух, медленно выдыхаю. Отпускает. Боль, страхи, сомнения — все и сразу, в одну секунду.
Я влюблена и хочу принадлежать этому мужчине. Пусть недолго, пусть только до завтра. Мне нужно узнать, как это — быть его, и я готова рискнуть. Иначе всю жизнь жалеть буду.
Глава 22
Обнимаю своего Котю крепче и балдею. Упиваюсь красотой и мощью его тела, наслаждаюсь теплом и знакомым запахом. В груди щемит от нежности, в голове белый шум. Ни о чем не думаю больше, ничего уже не боюсь.
Баринов напряжен предельно — мышцы твердые, как камень. А я хочу его расслабить. Вожу пальцами по твердому рельефу живота, рисую губами невидимые узоры на спине. Слегка присосавшись к разгоряченной коже, пробую ее на вкус и оставляю влажный след. Целую лопатку, плечо, шею… Как в тумане, на инстинктах, опускаю руки и завожу пальцы под пояс брюк…
— Ма-ша, — хрипло зовет Костя. — Это что за игры? Ты зачем так делаешь? — возвращает мне мой ночной вопрос, поворачивается и пытливо смотрит в глаза.
Я не знаю, как сказать словами,и пытаюсь невербально — кусаю губы и часто моргаю. Потом кладу руки на его плечи и поглаживаю.
— Ты чего добиваешься? Прямо говори, — настаивает.
Сам все понимает, но вынуждает озвучить. Сердечко трусливо сжимается, но я решаюсь и выпаливаю:
— Давай переспим!
— Переспим? — выгибает брови, повторяя дурацкое слово.
Боже… Вот зачем я так сказала? Тупо, старомодно, еще и тоном перепуганной школьницы.
— Потрахается, снимем напряжение… — пытаюсь исправиться, но делаю только хуже, потому что теперь звучу пошло. — Ты же хотел. Я тоже хочу. Нас влечет друг к другу — ты прав.
За секунду на его красивом лице проносится вихрь эмоций. Я выхватываю мелькнувшую среди них радость и смущенно улыбаюсь.
Костя остается серьезным. Смотрит внимательным взглядом, поджимает губы и качает головой.
— Понимаешь, Маша, — начинает спустя выразительную паузу, — у меня немного принципов, но они есть. Я не трахаюсь с наивными барышнями, мечтающими о вечной любви. От них потом проблем не оберешься.
— Но я к таким и не отношусь! — моментально ощетиниваюсь. — Преследовать не буду, не переживай. В долгосрочной перспективе ты меня точно не интересуешь.
— Правда? Почему-то я тебе не верю, — улыбается.
— Пфф… Ну и самомнение у тебя, Коть. Только последняя дура захочет связать свою жизнь с таким отпетым бабником.
— Но ты хотела — сама призналась, — продолжает самодовольно улыбаться.
Взглядом при этом так и сверлит. Дышит учащено, держит за талию крепко. Хочет меня, но зачем-то снова расшатывает и бесит.
— Мне было шестнадцать, Баринов! И да, я была дурой! Влюбилась и страдала по тебе после того поцелуя, — выдаю на эмоциях. — Но с тех пор я сильно поумнела. Узнала и попробовала других мужчин, определилась с тем, какой мне нужен. Это точно не ты! По тебе гештальт не закрыт. Меня по старой памяти тянет, понимаешь?
— То есть больших и светлых чувств ко мне ты больше не испытываешь? — прищуривается подозрительно.
— Абсолютно точно — нет! — уверяю так пылко, что сама себе верю. — Это временный затык, банальный интерес и чистая физиология.
На языке вертится еще несколько фраз. Я готова и дальше доказывать, что ни капельки в него не влюблена, но этого не требуется.
— Ок, Маш. Я утолю твой интерес, — как-то недобро соглашается он.
Берет меня за руку и ведет за собой.
— Что, прямо сейчас? Так сразу? — удивляюсь, но послушно семеню.
— Ничего себе сразу! Я по твоей милости пять дней без секса. Яйца крутит, нервы сдают…
Мы поднимаемся по лестнице. Он идет впереди. За руку держит так крепко, что не вырвать, но я и не пытаюсь. Сама предложила, сама настояла. С отчаянной упертостью шагаю по ступенькам на негнущихся ногах. Сказать, что волнуюсь — ничего не сказать. Меня аж потряхивает. Но этот шанс для меня точно последний, и я его не упущу. Пришло время закрыть тему растянувшейся на годы болезненной влюбленности в друга старшего брата.
— Тебе прям каждый день секс нужен? — спрашиваю.
— Как минимум. Желательно несколько раз, — бросает через плечо.
— Что, совсем терпеть не умеешь? А если болеешь? Или дел навалилось? Все равно стоит?
Пытаясь разрядить обстановку, я стараюсь вести непринужденный диалог, но слишком нервничаю, и вопросы звучат как насмешка.
— У меня всегда стоит. Тебя это удивляет? Твои кенгурятники только раз в неделю могут?
— Ну почему же? Ты недооцениваешь темперамент австралийцев, среди них встречаются офигенные любовники!
— Но тебе, походу, попадались только хреновые. С первого дня на хороший трах напрашиваешься, провокаторша.
Пока я возмущенно тяну в себя воздух, пытаясь придумать достойный ответ, Костя тормозит на пролете и зажимает меня в угол. Его зрачки расширены, грудная клетка вздымается. Что-то, а бесить друг друга мы умеем.
