Тархан остался стоять, кипя от злости.
— Этот ёбаный ублюдок шантажирует меня, — продолжил я, не обращая внимания на брата. — Он знает всё. Про мать. Про то, что она делала. Про то, что он стоял и смотрел, пока она… — Я осёкся, чувствуя, как ком подступает к горлу.
— Пока она что? — прошептал Тархан, его голос вдруг стал тихим, слишком тихим.
Я посмотрел на него. В его глазах было недоумение. Нет, не только. Там было что-то ещё. Как будто он заранее знал, что услышит что-то, что сломает его.
— Пока она ломала меня, — тихо сказал я. — Пока она делала со мной всё, что хотела.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Тархан медленно сел обратно на диван, словно его ноги больше не могли держать.
— Этот… ублюдок… знал? — его голос дрожал.
— Знал, — ответил я, стиснув зубы. — Он не просто знал. Он ей помогал.
— Твою мать, — выдохнул Тархан, вцепившись в волосы. — Тамир… почему ты… почему ты не сказал?
— А что это изменило бы? — резко перебил я. — Что ты, что он могли бы сделать, а?! Ты был в интернате…а потом, потом я просто хотел все это дерьмо забыть.
— Могли бы убить его, — прошипел Тархан, его глаза полыхали яростью. — Ещё тогда!
— Вы ничего не могли сделать, — сказал я, чувствуя, как голос начинает дрожать. — Я был ребёнком. Беспомощным. А потом я вырос. И теперь я разберусь с этим сам.
— Нет, не сам, — твёрдо сказал Тамерлан, сделав шаг вперёд. Его голос был холодным, но в нём чувствовалась сила. — Мы сделаем это вместе.
— Я не хочу, чтобы вы…
— Хватит, — перебил он. — Это уже не обсуждается. Мы уничтожим его. Вместе.
Тархан поднял голову, его лицо было перекошено от злости и боли.
— Мы сделаем это так, чтобы он пожалел о каждом, блядь, вздохе.
Я смотрел на них, чувствуя странное облегчение. Может, впервые в жизни я понял, что не один.
Глава 24
Я вошёл в дом и хлопнул дверью так, что в коридоре глухо задребезжала стеклянная витрина. Всё тело трясло. Руки дрожали так, что я едва смог снять куртку, бросив её на пол. Сапоги остались там же — сил даже на то, чтобы убрать их, не было. Голова раскалывалась, сердце било куда-то в горло.
Шаг. Другой. Глухой стук подошв по паркету. Тишина давила, как бетонная плита. Всё внутри меня было, как натянутый трос, который вот-вот порвётся. В груди бушевала такая злость, что казалось, меня разорвёт к чертям. Я прошёл в комнату, открыл шкаф, вытащил бутылку виски.
Алкоголь. Вечно этот чёртов алкоголь.
Я залпом опустошил первый стакан, едва чувствуя, как огонь проходит по горлу. Но ничего. Никакого облегчения. Только ещё большее напряжение.
Второй стакан. Рука дрогнула, и часть янтарной жидкости плеснулась на ладонь. Плевать. Я вытер её об джинсы, поставил стакан и начал ходить по комнате. Туда-сюда. Туда-сюда. Словно зверь, загнанный в клетку.
Почему, блядь? Почему это всё не заканчивается? Почему я снова должен копаться в этом дерьме?
В голове крутились слова Тамерлана. Его взгляд. Эта ледяная решимость. Его спокойствие. Я видел, что его шокировало то, что я сказал, но он даже не моргнул. И от этого было ещё хуже. Как будто я вывернул себя наизнанку, но этого было недостаточно.
Я схватил стакан и запустил его в стену. Глухой звук удара, звон разбитого стекла. Шум чуть разрядил воздух, но не помог. В комнате запахло виски.
— Тамир? — раздался тихий голос.
Я замер, повернув голову. Диана стояла в дверях. В её глазах тревога. Она смотрела на меня так, будто пыталась что-то понять, что-то прочитать в моём лице. После того поцелуя я ее избегал. Потому что я не знал, что со всем этим делать. Не знал как не сломать ее и не сломаться самому.
— Что случилось? — спросила она, сделав шаг ближе.
Я вздохнул, отвернулся. В груди поднялась новая волна ярости.
— Оставь меня в покое, Диана, — резко бросил я, не глядя на неё.
Она не ушла.
- Я вижу, что тебе плохо. Ты думаешь, я не замечаю? — её голос дрожал, но был твёрдым.
— Ты не понимаешь, — прошипел я сквозь зубы, — Просто оставь меня.
— Нет, — сказала она, и я услышал, как её шаги приближаются. — Я не оставлю. Тамир, ты страдаешь. И я вижу это.
Что-то внутри меня сломалось. Невидимый рычаг опустился, и вся накопившаяся злость хлынула наружу. Я развернулся к ней, стиснув зубы так, что боль отдала в висках.
— Я не просил тебя лезть в мою жизнь! — рявкнул я, голос сорвался, будто вырывался через горло, сжатое стальной петлёй. — Тебя тут вообще не должно быть, ты поняла?!
Она отступила на шаг. Я видел, как дрогнули её плечи, как она моргнула, но на её лице не было страха. Только упрямство.
— Побудь один…, — сказала она после паузы. Голос был тихим, но в нём звучала какая-то сила, которую я не ожидал. Она отвернулась и ушла в другую комнату, не сказав больше ни слова.
Тишина ударила, как плеть. Моё дыхание было тяжёлым, неровным. Я снова сел на кровать, сцепив пальцы за головой. Ненависть к самому себе накатила такой силой, что я захотел ударить себя.
Ты снова всё испортил. Как всегда. Всё, чего ты касаешься, превращается в дерьмо.
Прошло несколько часов. Может, больше. Я просто сидел в темноте, не в силах подняться. Мысли в голове были как свора бешеных собак, рвущих меня на куски. Боль. Гнев. Усталость. Всё это раздирало меня изнутри, не оставляя ни одного уголка спокойствия.
Я услышал её шаги раньше, чем увидел её. Она тихо вошла в комнату, не включая свет.
— Я не уйду, Тамир, — сказала она, её голос прорезал ночную тишину. — Что бы ты ни говорил.
Я поднял голову. Она стояла напротив меня, хрупкая, но твёрдая, как камень. Её глаза смотрели прямо на меня, блестя в тусклом свете уличного фонаря, проникавшем через окно. Белокурая, нежная. Такая красивая. Как ангел….чято она делает рядом с грязным дьяволом?
— Почему ты не понимаешь? — прошептал я, голос сорвался. — Ты не должна быть здесь. Ты не должна быть рядом со мной.
Она сделала шаг ближе. Её взгляд не дрогнул.
— Ты думаешь, я не вижу? Ты думаешь, я не понимаю? — она села рядом, положив руку мне на плечо. — Я не уйду, Тамир. Я нужна тебе… а ты как воздух нужен мне. Ты – мой дом, мой мир. Ты мое все.
Я опустил голову. Моё дыхание стало тяжёлым, плечи дрожали. Я не мог говорить. Не мог сказать ей, что её близость — это слишком. Что я чувствую себя так, будто стою на краю пропасти, и одно её слово может толкнуть меня вниз.
Она сидела рядом, молчала. И я понял: она не уйдёт. Её тепло обжигало меня, но впервые за весь этот чёртов день я почувствовал, что это не боль. Это что-то другое. Нам нечего сказать друг другу…Мне нечего ей сказать. Я опустошен. Я понимаю, что никогда не смогу любить ее так как этого заслуживает обычная женщина. У меня не будет детей…Потому что, блядь, я их сделать не смогу.
- Иди спать, Утенок. Поздно.
Она кивнула и тихонько ушла…
***
Я сижу на полу, прислонившись к холодной стене. В комнате темно, но это не тишина, не покой. Это пустота, в которой я тону. Она будто жрёт меня изнутри, оставляя только боль. И эту чёртову ярость.
Воздух пахнет табаком, виски и какой-то странной горечью. Виски давно кончилось, сигареты закончились, а горечь — это моя жизнь. И вот я здесь, в темноте, один. Точнее, нет. Не один. Со мной мои демоны.
Голова опирается на стену. Затылок ноет, но я не двигаюсь. Всё равно куда ни двинусь, легче не станет. Перед глазами чёртова карусель — лица, голоса, обрывки прошлого. В голове — голос Тамерлана:
"Это будет грязная и долгая игра."
Он сказал это так спокойно, будто обсуждал новый контракт. А я чувствую, как это проклятье засело во мне, как червь. Грязная и долгая игра. Я хочу разорвать всё к чертям. Всё, что связывает меня с Батором, с этим дерьмовым прошлым. Но знаю — так просто это не закончится.
Игра. Для меня это не игра. Для меня это всё, блядь, моя жизнь. Я уже играл с этими демонами, и, знаете что? Они всегда побеждают.