— Мне доложить? — спрашивает амбал.
— Я не знаю, — хмыкнув, пожимаю плечами я. — Доложите, если надо. Может сообщить также, что у меня изжога от местной кухни и скоро начнутся месячные. Дня через три, если не ошибаюсь. Я бы посмотрела в телефоне, но у меня его отобрали.
С характерными хрипами, включается и подносится к тяжёлому гладковыбритому подбородку рация.
— Савельев. Объект изъявил желание искупаться.
Закатываю глаза к чёрному небу. Сам ты "объект", придурок. Солдат Урфина Джюса, блин. Квадратиш, практиш, гут.
— Окей, — раздаётся хрипловатый голос из рации, — передам.
— Телефон лучше мой передайте, — бурчу я. — Вам он всё равно ни к чему. Обещаю, что не буду звонить родственникам и орать, что меня похитили на Мальдивы.
Рация хрипит, похрипывает и замолкает.
— Ждём, — говорит бугай неизвестно кому: то ли мне, то ли своему напарнику.
— Вас здесь хоть кормят? — издевательски спрашиваю я. — Зарплаты, понятно, нет, нафига она вам тут на Канарах — море, солнце, пальмы. Но кормить-то кормят?
Не реагируют, хотя чувствую, что уже подбешиваю обоих. Им, похоже, разрешено со мной говорить только о моих нуждах. Поворачиваюсь к тому, что слева.
— Как вас зовут?
Не реагирует.
— Ну, как к вам обращаться-то? По званию? Я его не знаю.
— На "вы", — стоя ко мне полубоком, отвечает он.
— Хорошо, — кивнув, говорю я. — А как вы поймёте, что я обращаюсь к вам, а не к другому "вы", если вы оба по сути стоите спинами ко мне? Вы меня показательно игнорируете или что?
— Поймём, если надо будет.
— Сейчас как раз такой случай, — охотно говорю я. — Так вот. Помню, поехала я как-то раз в парк Горького. Весной дело было. С подружкой. Мы ещё с ней решили после аттракционов зайти в Центральный Дом Художника на выставку современных импрессионистов. Знаете, да, где ЦДХ находится? Прямо перед парком Горького, через дорогу. Но идти надо по подземноу переходу, потому что дорога очень широкая. И машин ездит много. Ну, так вот, идём мы значит, мимо прудика, где катаются на лодках и катамаранах, и она мне и говорит…
Хриплый голос из рации заставляет меня умолкнуть.
— Босс сказал, что сейчас подойдёт.
— Принял.
— Уж не знаю, что вы там приняли, — продолжаю я, — на грудь лишку или какое лекарство какое от простуды, но слово "босс", конечно, вызывает уважение. Босс, это вам не какой-нибудь там менеджер по продажам пылесосов или установщик окон. Солидно звучит. Представляется сразу, знаете, такой пузан в костюме с сигарой в зубах и щеками на плечах. И ходит он, конечно, в перевалочку. А на завтрак у него обычно — рябчики и ананасы. Непременно с шампанским. По другому не бывает. Хотя я, похоже, босса с буржуем перепутала. Вы не подскажете, чем первый от второго отличается?
Молчат.
— Господин "вы", я вообще-то обращаюсь к вам, — говорю я, глядя ровно в пространство между ними. — Как вы мне и сказали, к вам обращаться.
Тот, что слева раздражённо цикает и заставляет себя на меня посмотреть.
— Приятно, что вы отреагировали, — говорю я. — Обожаю, когда есть вежливая обратная связь. Ну, так вот, я тут немножко запуталась. Подскажите, пожалуйста, чем отличается буржуй от босса? Не мафиозного, прошу заметить. Ваш же не такой, верно?
— Вы не могли бы помолчать? — наконец не выдерживает он. — Мы на работе.
— Можно подумать, что я тут — на отдыхе, — парирую я. — Я себе поездку на Мальдивы как-то иначе раньше себе представляла, знаете ли. Как-то повеселее, порадостнее.
Вскоре я вижу Ковалевского, который идёт к нам без какого-либо сопровождения, что даже удивительно, учитывая то, что возле моего домика дежурят два этих лба. Он весь такой импозантно-стильно-отдыхающий внешне: синяя гавайская рубашка нараспашку, кубики пресса, белые шорты, чуть влажные взъерошенные волосы, ровный загар, шлёпки. На отдыхе парень. Не то, что я.
Я поднимаюсь и, сложив руки на груди, опираюсь спиной на закрытую дверь. Как только Ковалевский подходит к нам, он кивает головой в сторону и эти двое синхронно уходят к дому. Тот, что стоял слева, на мгновение оглядывается на ходу, смотрит на меня, во взгляде неприязнь. А может мне так только кажется.
— Добрый вечер, Милана, — говорит Ковалевский. — Мне сказали, что ты хочешь искупаться.
— Да, хочу, — с вызовом в голосе говорю я. — А при чём тут ты? Я вроде не просила тебя меня сопровождать.
Он усмехается.
— Ты как бы немножко на моей территории. Поэтому.
— Так я тут не по своей воле, Валерий, — отвечаю я. — Я как-то, знаешь ли, не выбирала эту поездку на Мальдивы. И домик этот без телефона, компьютера и книг — тоже. Очень чувствуется, что я тут — пленница.
— Ну, для пленницы ты ведёшь себя слишком дерзко. И заметьте, это сходит тебе с рук.
— Слишком дерзко? Да неужели? — отвечаю я. — Что же я такого вопиющего себе позволила? Постебалась над выставленными следить, чтобы я не сбежала качками? Они не расплакались там случаем, когда жаловались?
— Они не жаловались. Просто при включённой рации это слышно.
— Так прикажи своим лбам связать меня, отдубасить, заткнуть рот кляпом, ещё что-нибудь подобное!
— Слушай, за всё время пребывания у меня, тебя хоть кто-нибудь из них хоть раз хоть пальцем тронул?
— Нет, — сухо говорю я. — Но меня трогали твои люди до того, как я прилетела в Швейцарию. И трогали грубо.
— Потому что ты была подозреваемой. В какой-то мере ею осталась.
— Мне непонятно, на каком основании ты продолжаешь меня держать рядом с собой? Фотографии сделаны? Сделаны.
— Теперь мы просто ждём.
— Ждёте чего? Того, что преступник увидит фотографии?
— Да. Они уже разосланы. Завтра о них узнают многие. Из узкого круга лиц.
— И что дальше?
— Дальше ты выступишь в качестве приманки.
— Что?!
Я едва не задыхаюсь от смеси возмущения и ужаса.
— Мне не очень понятна твоя реакция, Милана, — говорит Ковалевский. — Я, кажется, уже обсуждал это с тобой. Мне нужно вернуть колье Лантольи. И ещё раз повторяю — тебе будет гарантирована безопасность.
Я опускаюсь на площадку, обхватываю колени, стараюсь дышать ровно. Во всём теле жуткая слабость.
— Такая же, как в ресторане той ночью? — тихо спрашиваю я.
— Нет. Намного лучше. Пойми, Милана, я не стану тобой рисковать. Мне просто нужно будет выявить преступника. Если ты непричастна к похищению колье, он себя обнаружит. Завтра мы вылетим обратно в Швейцарию. Там ты поселишься в отеле. С новыми документами. Будто только прибывшая в страну. В какой-то мере так и будет. Мы немножко попереписываемся после пары твоих звонков. Эта фиктивная переписка тоже будет слита. В ней ты обнаружишь своё местоположение в городе. А дальше мы просто будем ждать. И я тебя уверяю, кругом будут дежурить мои люди. Как они работают, ты знаешь. Они профи, каждый в своём направлении.
— Почему я должна тебе верить, Ковалевский? — поднимаю на него глаза я.
Я впервые называю его по фамилии. И вот именно это мне кажется дерзостью куда большей, чем стёб над охраной.
— А у тебя есть варианты? — щурит глаза он.
— Сказала бы я тебе…
— Не надо. Попридержи язык. А то потом будешь сожалеть.
— Ты мне угрожаешь?
Он усмехается.
— Нет, я о стыде. Если я сейчас отправлю тебя в Москву — на волю, как ты это, должно быть воспринимаешь, тебя просто грохнут в течении первых же суток. Даже арестовать, наверное, не успеют. Хотя это зависит от того, по каким документам ты вернёшься. И конечно, если основываться на том, что ты не участница хитрой схемы похищения колье и к Степанову никакого отношения помимо любовной связи — не имеешь.
— У нас не было любовной связи, — холодно отвечаю я.
— Это потому, что он выкинулся из окна. Опять же, если тебе верить. Но судя по той информации, которую мне предоставили, похоже на то, что ты говоришь правду.
— Ну надо же! — восклицаю я.
