Однако то, что он делает сегодня, не может остаться безнаказанным.
— Почему они в моем клубе? — рычу я на него.
Он, наверное, ухмыляется мне. Но я не могу сказать, потому что мои глаза не отрывались от Афины с тех пор, как она вошла сюда с девушкой Данте пару минут назад.
— Карина встречается со своей сестрой.
— Это все еще не ответ на мой вопрос.
— Я хочу, чтобы Афина была здесь для моральной поддержки, на случай, если дела пойдут не очень хорошо.
— Это не объясняет, почему они в моем клубе.
— Ну, През, — медленно отвечает он. — Я пока не хочу, чтобы Кэденс была у меня дома.
Я бы с удовольствием выбил из него весь сарказм. — Но присутствие ее в нашем клубе кажется тебе безопасным? Ты же знаешь, что у нее есть связи с командой Болта.
— Не похоже, что они не знают, где находится наш клуб, През.
В его словах есть смысл.
И все же я хочу, чтобы Афина убралась из моего клуба.
Или пошла наверх, в мою постель.
Я говорю себе, что это ее наряд морочит мне голову. Что-то вроде облегающих штанов с маленькими кексами, напечатанными на них, и свободный розовый топ.
Я хочу съесть каждый дюйм ее тела.
Кэденс, наконец, появляется, и Данте уходит, чтобы присмотреть за своей девушкой. У сестер первая встреча, полная слез. По крайней мере, они, наконец-то, знают друг о друге. Такер много говорил о том, какая дикая Кэденс, и, судя по ее виду, он говорил это не просто для того, чтобы быть мудаком. Она кричит о неприятностях. От ее едва заметного топа до шорт, которые едва прикрывают ее ягодицы. Вот в какой одежде она приходит в MК днем, чтобы встретиться со своей сестрой? Соперница ее мужа тоже, судя по тому, что я слышал. Я не завидую Данте из-за того, что ему приходится иметь дело с этим дерьмом.
Он, должно быть, считает Кэденс достойной общения с Кариной и, наконец, перестает нависать над ними. К сожалению, он возвращается, чтобы досадить мне.
— Помнишь, что я сказал, През?
— Почему ты все еще беспокоишь меня?
Ублюдок смеется и хлопает меня по спине.
— А теперь пускай слюни. Я слышал, она возвращается в Лос-Анджелес.
Это, наконец, отрывает меня от того, чтобы пялиться на задницу Афины. — Что?
— Да. Какой-то чувак выстроился в очередь, чтобы стать ее соседом по комнате и все такое.
— Да уж, блядь.
— Это не твоя проблема. Помнишь?
— Отвали. — Я бросаю на него взгляд. — Почему ты позволяешь ей вернуться туда?
— Она хочет уехать. Как я должен ее остановить? — Он поднимает подбородок в сторону Карины. — У меня полно дел с моей собственной девушкой. В любом случае, Афина — не твоя проблема, так что не беспокойся об этом.
Я жду, пока Данте отвлечется, а Афина отойдет, чтобы сделать свой ход. Каким бы я ни был жутким ублюдком, я преследую ее по всему зданию клуба. Последние остатки моего терпения иссякают, пока я жду снаружи ванной. Что, черт возьми, я должен сказать? Зачем я это делаю? Мы совершенно не подходим друг другу.
Она же, блядь, восемнадцатилетняя. Законно, на хрен, конечно.
Но, черт возьми, она была совсем малышкой, когда я пришел в клуб.
Одного этого должно быть достаточно, чтобы держать меня подальше от нее.
За исключением того, что мой моральный компас был не в порядке с тех пор, как я себя помню.
Я должен оставить ее в покое и позволить ей найти мужчину, который имеет для нее больше смысла.
Мысль о том, что она с кем-то еще, толкает меня на территорию ревнивого мудака.
Когда дверь, наконец, открывается, я так сильно завожусь, что хватаю ее и швыряю к стене. Она испускает испуганный вздох удивления.
— Почему ты в моем клубе? — спрашиваю я, мои губы так близко к ее губам, что я почти чувствую ее вкус.
— Я... я с Кариной, — заикается она, эти великолепные стальные синие глаза, широкие, как блюдца. — Данте сказал, что все в порядке, и ты не будешь меня беспокоить.
— Я беспокою тебя, милая?
Ее глаза блестят. — Нет. Но ты делаешь мне больно.
Я ослабляю свою хватку на ней, но все еще прижимаю ее к стене своим телом. — Прости.
— Чего ты хочешь от меня? — спрашивает она с запинкой в голосе.
— Я не знаю.
— Ну, если ты не знаешь, то, как я должна знать? — Она пытается вырваться из моих рук, но я держу ее прижатой к стене. Скучал по этому умному рту.
— Я хочу перестать думать о тебе все это гребаное время, — признаюсь я.
Ее брови складываются в очаровательную маленькую морщинку. — Да? Ну, я тоже.
— Ты тоже все время думаешь о себе?
— Не будь придурком.
— Я все еще зол, что ты ушла.
Она смотрит вниз, туда, где наши тела почти соприкасаются. — Я знаю. Я все еще злюсь на себя.
Я удивлен, что она это признает.
— Зачем ты это сделала?
— Я не знаю. Я не могу этого объяснить. Это было моей мечтой так долго, что я боялась, что если я откажусь от нее ради парня, а потом все не получится, я буду неудачницей.
Ее честность немного разбивает мой гнев. — Жаль, что ты не поговорила со мной об этом.
— Я не думала, что ты серьезно относишься к тому, чтобы я осталась.
— Да, я понимаю.
— Я пыталась позвонить...
— Я знаю.
— Я…
Я прервал ее поцелуем. Сначала она целует меня в ответ, но потом высвобождается. — Не делай этого со мной снова. Пожалуйста, — шепчет она.
— Не делать чего?
Она опускает взгляд. — Не сбивай меня с толку.
Я знаю, что она имеет в виду нашу ночь в мотеле, и чувство вины захлестывает меня. — Это ты в моем клубе, — говорю я вместо того, что должен ей сказать.
— Я не имею в виду...
— Нет? Что ты не имеешь в виду? Приходя сюда в таком виде…
— В каком?
— Таком чертовски сексуальном, что я не могу оторвать от тебя глаз.
— Отпусти меня, и я исчезну с твоих глаз.
Мои руки крепче обнимают ее. — Нет. — Я обхватываю ее лицо руками и прижимаюсь губами к ее рту. Наши поцелуи сливаются в один долгий голодный поцелуй, пока мы оба не начинаем тяжело дышать. Она вздрагивает, когда одна из моих рук массирует ее грудь, и всхлипывает, когда мои пальцы скользят вниз по ее боку, проскальзывая под тонкую ткань ее топа. На секунду я провожу пальцами по ее коже, мне не хватает ее мягкости.
— Положи руки мне на плечи.
Она смотрит на меня ошеломленными глазами. — Зачем?
— Я хочу узнать, насколько ты мокрая.
Я не жду ответа. Я дергаю за эластичный пояс ее брюк и просовываю руку внутрь.
Она задыхается, когда я просовываю руку ей между бедер, прикасаясь везде. — Это мое? — спрашиваю я.
— Боже, да.
Афина
Я не могу мыслить здраво. Я могу даже упасть в обморок.
Это действительно происходит?
Я чуть не умерла, когда вошла в здание клуба и увидела Ромео. Тяжесть его взгляда лежала на моих плечах все время, пока Карина и Кэденс разговаривали, пока необходимость уйти и сделать несколько глубоких вдохов не выгнала меня из комнаты.
Потом он схватил меня и признался, что тоже не может перестать думать обо мне. Поцеловал меня.
И теперь его рука у меня в штанах, обхватывает мою киску волнующим собственническим жестом, от которого мое сердце бешено колотится.
— Это мое? — он снова рычит вопрос мне в горло, и мне кажется, что я выдыхаю ответ, но я не уверена.
— Ответь мне, и я заставлю тебя кончить. — Несмотря на собственническую хватку на моих интимных местах, он осыпает мягкими поцелуями мои щеки, лоб и, наконец, губы. — Тебе бы этого хотелось? — спрашивает Ромео.
Мои губы приоткрываются, когда я смотрю на его злую ухмылку. — Только твое.
— Мне невыносимо думать о тебе с кем-то еще.
— Мне тоже.
— Тут нет никого, кроме тебя, Пирожок.
Ох. То, как грубо он шепчет глупое, но милое прозвище, заставляет мои соски напрячься. Затем до меня доходит остальная часть его предложения. — Нет. Я имею в виду, что мне невыносима мысль о том, чтобы быть с кем-то, кроме тебя. Никогда.
