К сожалению, совет Тодда прошел мимо меня, как только я начала такнцевать фокстрот с папой.
Мой отец был красным от шампанского и триумфа. Он не делал никакой тайны из своего желания этой свадьбы, а новости о беременности моей новой невестки еще больше вносили радости в это событие. Все шло так, как задумывалось. Я была уверена, что в своей голове он уже видел своих танцующих внуков. Поколения покорной ДНК и все в его распоряжении.
Папа был бочкообразным, коротконогим, и черноглазым, с волосами, столь густыми, что вряд ли можно было разглядеть его голову под ними. Все это, а так же его немецкий подбородок сделали если не красивым, то его поразительным человеком. В крови моего отца была примешена кровь команчей со стороны его матери, и несколько немецких и шотландских предков, будущее которых было не слишком радужным, если бы они остались в своих родных странах. Поэтому они прибыли в Техас, в надежде найти дешевую плодородную землю, нуждающуюся в их работоспособности и прилежании, чтобы начать процветать. Вместо этого они получили засуху, эпидемии, индийские набеги, скорпионов, и долгоносиков размером с ноготь большого пальца на руке.
Трэвисы, те кто выжил, были попросту самыми упрямыми людьми на земле. Те, кто никогда бы не упустили птицу счастья из своих рук. Это упрямтсво было в крови у папы… и у меня тоже. Мы были слишком похожи друг на друга, мама всегда говорила, мы оба сделали бы все, для того, чтобы получить желаемое и могли ради этого даже идти по головам других.
-Эй, пап.
-Тыковка, - у него был густой голос, в котором слышалось бесконечное нетерпение человека не привыкшего искать чьего-либо снисхождения. – Ты выглядишь так прекрасно сегодня. Ты напоминаешь мне свою маму.
-Спасибо, - подобная нежность была редка для папы.
Я оценила это, даже при том, что я знала доподлинно, что мое сходство с мамой было в лучшем случае поверхностным.
Я была одета в светло-зеленое платье из атласа на лямках, закрепленных двумя застежками с кристаллами. На ногах красовались тонкие серебряные сандалии с трехдюймовыми каблуками. Либерти настояла на том, чтобы самой уложить мои волосы. Это заняло от силы пятнадцать минут, чтобы закрутить и укрепить мои длинные черные локоны в обманчиво простую высокую прическу, которую я сама никогда не могла бы воспроизвести. Либерти была лишь немногим старше меня, но ее манеры были почти материнскими, нежными, похожими на те, что иногда я видела у моей матери.
-Ну вот, - пробормотала Либерти, когда прическа была закончена, и она игриво коснулась моего носа пушистой кисточкой для пудры. - Идеально.
Было очень сложно не полюбить ее.
Пока мы с папой танцевали, к нам приблизился один из фотографов. Мы наклонились ближе друг к другу и улыбнулись, получив в глаза ослепительно белую вспышку, а затем возобновили танец.
-Ник и я возвращаемся в Массачусетс завтра, - сказала я.
Мы летели коммерческим классом - я возвратила стоимость билетов первого класса на мою кредитную карточку. Так как папа имел доступ к моей кредитке, он прекрасно знал, что я сама купила билет для Ника. Но он не сказал ни слова об этом. Пока что.
-Прежде, чем мы уедем, - продолжила я, - Ник хочет поговорить с тобой.
-С нетерпением этого ожидаю.
-Я бы попросила тебя быть вежливым и снисходительным с ним, - сказала я.
-Иногда я не слишком вежлив с людьми по причине. Это - способ узнать из чего сделан тот или иной.
-Ты не должен проверять Ника. Ты должен уважать мой выбор.
-Он хочет жениться на тебе, - утвердительно сказал отец.
-Да.
-И затем он рассчитывает, что ему выдадут билет первого класса в привилегированную жизнь. Это все, чем ты являешься для него, Хэвен.
-Ты когда-либо думал, - спросила я, - что кто-то может любить меня потому что это я? А не твои деньги?
-Только не он.
-Это решаю я, - я отступила назад, - не ты.
-Ты решила, - сказал папа, и хотя это был не совсем вопрос, я утвердительно кивнула. - Тогда не спрашивай моего разрешения, - продолжил он. - Сделай свой выбор и прими последствия. Твой брат был уверен на все сто и не спрашивал меня, что я думаю о его планах жениться на Либерти.
-Конечно, не спрашивал. Ты сделал все возможное, чтобы свести их. Каждый знает, что ты с ума сходил от этой идеи. – Потрясенная невольными нотками ревности в моем собственном голосе, я продолжила. – Неужели мы не может сделать все нормально, папа? Я привожу домой моего друга, ты притворяешься что он нравится тебе, я продолжаю свою жизнь, и мы встречаемся довольные жизнью каждые выходные? – я вымученно улыбнулась. – Не стой у меня на пути, папа. Просто позволь мне быть счастливой.
-Ты не будешь счастлива с ним. Ваш брак обречен на неудачу.
-Откуда ты можешь знать? Ты и часа не провел в его обществе.
-Я общался с ним достаточно, чтобы видеть ваше совместное будущее в довольно мрачных красках.
Кажется ни один из нас не повышел голоса, но мы почувствовали сразу несколько любопытных взглядов. Я поняла, что это увещевание не стоит продолжать в людном месте. Я старалась сохранять спокойствие и заставляла свои ноги двигаться в «ритме танго, танцующего вместе с Богом».
-Любой человек, которого я приведу, будет для тебя плохим выбором, - сказала я. – Если только ты сам этот выбор за меня не сделаешь.
Я думаю, всего сказанного было достаточно, чтобы им овладело безумие.
-Я дам вам свадьбу, - сказал он, - но ты должна найти кого-то еще, чтобы он сопроводил тебя в этот ад. И не приезжай ко мне позже, когда тебе понадобятся деньги на развод.Ты выйдешь за него замуж и я отлучу тебя от наследства. Ни один из вас не получит ломаного гроша от меня, ты понимаешь? Если завтра он наберется смелости прийти ко мне, я повторю ему то, что сказал сейчас тебе.
-Спасибо, папа. – я отпрянула от него как только закончилась музыка. – Ты прекрасно танцуешь фокстрот.
Я оставила танцевальную дорожку и чуть отстранилась, давая Каррингтон, маленькой сестре Либерти дорогу к моему отцу.
-Моя очередь! - кричала она, как будто танец с Черчиллом Трэвисом был самой лучшей вещью в мире.
Когда мне было девять, грустно размышляла я, я чувствовала то же самое.
Я двинулась через толпы людей. Все, что я могла видеть были рты. Много ртов... разговаривающих, смеющихся, едящих, пьющих, целующих воздух. Весь этот шум был так назойлив.
Я посмотрела на стенные часы в прихожей, старинный маятник, когда-то принадлежал Буффало, Бразосу, и Колорадской Железной дороге. Девять часов. Приблизительно через половину часа, я должна буду встретить Либерти в одной из верхних спален, чтобы помочь ей переодеться в более повседневное платье. Я не могла дождаться, когда смогу пройти через этот странный ритуал. Сегодня было слишком много ослепляющего глаза счастья, что я могла вынести за один вечер.
Шампанское заставило меня мучиться жаждой. Я прошла в кухню, заполненную стена к стене провизией и штатом рабочих, и сумела найти чистый бокал. Заполнив его водой я с большим облегчением осушила его большими глотками.
-Простите, - пробормотал официант, пробуя протиснуться между мной и жаровней. Я сжалась и отошла назад, чтобы позволить ему пройти, и вошла в овальную столовую.
Мне показалось, что я увидела знакомые очертания фигуры Ника в темной арке дверей, ведущих столовую в винном погребе. Он прошел сквозь ворота из кованного железа, оставив их приоткрытыми. Казалось, он направлялся в хранилище, в котором в ровную линию располагались дубовые бочонки, наполняя воздух сладковатым запахом. Я подумала, что Ник устал от людской толпы и пришел сюда, чтобы встретить меня. Я хотела, чтобы он обнял меня. Мне хотелось хоть на мгновенье почувствовать спокойствие среди этой какофонии.
Обогнув обеденный стол, я прошла в винный погреб. Ворота за мной закрылись с едва слышным щелчком. Я поискала выключатель и щелкнув им, вошла внутрь.
Я услышала, как Ник пробормотал
