Кто-то как она.
Звук ее легкого дыхания, прерывающегося на этих идеальных, мягких, розовых губах, когда я удивляю ее своим появлением, заставляет кровь приливать к моему члену. Это маленькое хныканье такое чертовски невинное, но я также слышу желание. И едва осознаю слова, которые говорю ей, когда подхожу, двигаясь, пока не прижимаю ее к стене. Я стону, снова вдыхая, и на этот раз могу поклясться, что чувствую ее сладкий запах.
У нее снова перехватывает дыхание, щеки заливает жар, а губы приоткрываются ровно настолько, чтобы нежный розовый язычок высунулся и облизал их. Я рычу и придвигаюсь ближе, чем заставляю ее тихо стонать.
И в этот раз уверен, что могу почувствовать ее запах.
— Ты или воровка, — рычу я себе под нос, прижимая ладони к стене по обе стороны от нее. — Или просто плохая маленькая девочка, которая решила пойти туда, где ей не место.
Она вздрагивает от моих слов, легкая дрожь пробегает по ее маленькому телу. Она сглатывает, и ее большие голубые глаза смотрят прямо на меня.
— И ты ведь знаешь, что говорят о ворах и плохих девочках, которые ищут неприятностей, не так ли?
Она качает головой
— Нет я...
— Они всегда находят их, — мурлычу я, низко опуская голову и позволяя своему дыханию дразнить ее шею.
Черт. Я не могу дождаться момента, когда смогу попробовать ее, заставить ее стонать для меня и умолять меня о большем, когда возьму ее как свою, когда заявлю на нее свои права. Ее кожа пульсирует под моими пальцами, когда хватаю ее за запястье, ее пульс скачет, когда крепче сжимаю ее и оттаскиваю от стены.
— Поверь мне, малышка, — рычу я, зная, что мне требуется вся моя выдержка, чтобы не прижать ее к стене и не взять прямо здесь. — Поверь мне, когда говорю, что ты определенно нашла неприятности.
Я сомневаюсь, что она на самом деле воровка и пришла сюда, чтобы украсть картины. Мне любопытно, почему она здесь, в моем кабинете, не говоря уже о том, кто она, черт возьми, такая. И на все эти вопросы я, безусловно, планирую найти ответы.
Я тащу ее через кабинет и обхожу вокруг своего стола.
— Садись, — рычу я, указывая на свой стол и жду со скрещенными на груди руками.
Она прикусила губу и уставилась на меня большими глазами, как будто копируя меня.
— Почему?
Что-то вспыхивает во мне. Я должен был бы разозлиться от такого ответа. Ведь ни один здравомыслящий человек, который знает меня или работает на меня, никогда бы не попытался перечить мне. Но есть что-то в этой дерзкой маленькой нахалке, что разжигает внутри меня огонь.
Она моложе, чем я думал, глядя на нее теперь с близкого расстояния, ее лицо освещает сияние города позади меня. Она пыталась скрыть свою юность каблуками и платьем, которым добавить еще полсантиметра и можно было бы считать распутным, но в ней есть чистота, которая заставляет мою кровь биться еще горячее.
— Потому что я так сказал, — я рычу, и мои глаза сверкают, когда делаю к ней шаг. Она сглатывает, и ее щеки розовеют
Она уже моя, даже если еще не знает об этом. Она была моей с тех пор, как появилась на вечеринке внизу, но войдя в этот кабинет — в мое логово — заклеймила себя. И я не злюсь и не агрессивен, как в большинстве случаев, когда кто-то врывается в мое личное пространство или хотят то, что принадлежит мне. На самом деле, когда я нахожусь с ней наедине в этой комнате, у меня на душе становится так спокойно, как никогда раньше.
Быть с ней — это совершенство. Словно в этот момент внезапно мир становится более ясным, как будто она создана, чтобы быть моей. Я притягиваю ее к себе, и когда она ахает и падает на меня, прижимая руки к моей груди, понимаю, что был прав. Я без колебаний знаю, что этот ангелочек мой и только мой. Ее губы созданы, чтобы ласкать мои. Ее дыхание принадлежит мне. Ее тело создано, чтобы обвиться вокруг меня и принять меня. И эта магнетическая сила, которую она имеет между ног, создана для моего члена, создана для того, чтобы взять каждый мой сантиметр и проглотить каждую каплю спермы, которую я могу ей дать.
Это просто то, что я знаю, как будто это было предопределено судьбой. И то, как она сладко стонет, когда я прижимаю ее к себе, говорит мне, что она тоже это знает.
Я целую ее изо всех сил, мои обжигающе горячие губы глотают ее стоны. Она сопротивляется полсекунды, прежде чем раствориться во мне, ее руки сжимают мой смокинг, а телом прижимается ко мне. Она всхлипывает, когда я раздвигаю ее губы своим языком, требуя входа и требуя того, что принадлежит мне.
Мои руки скользят вниз по ее телу, обхватывая ее и притягивая к себе так, что она никогда не сможет вырваться. Она тихо стонет, у нее перехватывает дыхание, когда яростно целую ее, руками обхватываю ее идеальную маленькую попку через платье, от этого движения она всхлипывает от желания.
Мой член дергается, ее тело извивается в моих объятиях, каждая клеточка моего тела требует ее, требует получить приз. Наконец-то, неохотно я разрываю поцелуй, и видеть, как она еще на секунду замирает с закрытыми глазами, пленяет что-то во мне.
Она открывает их и краснеет, понимая, что я смотрю на нее. Она отводит взгляд, смущаясь, но я поднимаю руку и нежно обхватываю ее подбородок. Я поднимаю ее голову вверх, пока эти большие голубые глаза не встречаются с моими.
— Ты знаешь, кто я, моя маленькая взломщица?
Она кивает, быстро сглатывает, ее глаза разглядывают мое лицо.
— Тебе не нужно бояться, малышка, — я мурлычу и наклоняюсь, мягко целуя ее. — Ни меня и ничего в этом мире, пока я с тобой. Ты меня понимаешь?
Она прикусывает губу, влажную и красную от нашего поцелуя, но все же он не такой влажный, какой должен быть. Ее глаза сверкают, когда нависаю над ней.
— Как твое имя, ангелочек?
Она колеблется секунду, я пытаюсь понять, что это может означать, и тогда она отвечает.
— Лира.
— Я Дэмиен, — рычу низко и притягиваю ее к себе ближе.
— Знаю, — прошептала она.
— Так же как знала о моей коллекции произведений искусства.
Она снова краснеет и начинает отводить взгляд, когда я наклоняю ее голову.
— Ты пришла за картинами, ангел, но я пришёл сюда за другим произведением искусства.
Она ахает, когда я мягко толкаю ее назад, пока ее задница снова не упирается в край моего стола. Я подхватываю ее, глотая ее стоны губами, и опускаю на полированную деревянную поверхность.
— Ты, — рычу я. — Забудь об остальных рисунках. Ты — единственное произведение искусства, которое я хочу увидеть сегодня или когда-либо еще. — Она всхлипывает, когда я снова двигаюсь, раздвигая ее ноги по обе стороны от моих бедер, и требую ее губ своими.
— Покажи мне, малышка, — тихо стону я ей в губы. — Покажи мне все.
Глава 3
Лира
Моя голова кружится, когда он целует меня, все мое тело оживает, как никогда раньше, от ощущения его губ на моих. Он тверд и в то же время нежен, требователен и в то же время боготворит в своих поцелуях и прикосновениях.
Это правда происходит.
Мужчина, которого тайно находила неотразимым на расстоянии и о котором мечтала, на самом деле прямо здесь, обнимает и целует меня, как будто я его. Я всхлипываю, когда его большие руки обхватывают меня, защищая, притягивая к себе и позволяя мне почувствовать все его твердое, мускулистое тело. .
Какой бы шалостью это ни казалось, в глубине души я знаю, почему пришла сюда. Темная часть меня знает, что тайком увидеть эти картины было лишь оправданием. Для хорошей девушки это оправдание можно было считать правдой. Ведь эти произведения искусства никто не может увидеть. Это дико, но я тайно надеялась на это, надеялась что он придет и увидит меня, что все то, что происходит сейчас, случится.
Что он меня поймает. Этот темный, опасный, великолепный, доминирующий, намного старше, сексуальный, как черт, Дэмиен Касл найдет меня здесь.
...И никогда не отпустит.
Он стонет, когда его язык переплетается с моим, его большие руки крепко держат меня, когда я стону ему в рот. Часть меня хочет рассказать ему все. Часть меня хочет сказать ему, кто я на самом деле и почему здесь сегодня, но я не могу. Не могу, потому что боюсь, что если скажу хоть что-нибудь, то проснусь и пойму, что целоваться с Дэмиеном в темноте его кабинета — это всего лишь сон.
