Ходила к психологу, пытаясь восстановить свою психику, как посоветовали родители, думая, что я сошла с ума. Но это совершенно не так. Я здорова, но вот только страх и боль поселилась в моей душе.
Каждый раз закрывая глаза, я чувствовала на себе мерзкие руки чудовища, который издевался и лапал мою тело. Со временем я научилась притуплять свою боль, возвращаясь к полноценной жизни, но вот сны… Сны каждую ночь забирались в мою голову — мерзкие руки, адская боль, а потом глаза… глаза тёмного оттенка, словно тьма самой ночи, что пронзительно смотрели на меня. Это словно въелось в меня, в мою кожу, и никак не получается вывести это из себя.
— Всё хорошо, мой мальчик, — шепчу куда-то в шерсть любимцу. — Всё хорошо, — охрипший голос после страшного сна.
Слышу приближающиеся шаги к своей двери. Поворачиваю голову в сторону выхода, не прекращая гладить своего любимца, защитника. Вдыхаю. Выдыхаю, как только ручка двери поддаётся и опускается вниз. Вновь вдох — и деревянная дверь распахивается, являя моему взору женскую фигуру. Маленькую, миниатюрную. И моё сердце пропускает удар.
— Опять кошмары? — слышу тоненький приятный голосок в тишине.
— Да, — киваю головой и вновь поворачиваю голову в сторону любимца, зарываясь носом в шёрстку Симбы.
Лёгкие, воздушные шаги приближаются ко мне. Останавливаются возле моей большой кровати, и мама присаживается рядом со мной. Тёплые руки обнимают меня и малыша.
— Малышка, всё будет хорошо, — слышу над ухом у себя.
Я ничего не говорю, потому как и сама знаю, что всё будет хорошо. Я сильная, а значит, должна справиться со своим страхом. Со всем, что свалилось на меня железобетонной плитой. Я никому не позволю себя сломать.
Глава 2
Аврора
Уснуть не могла до самого утра. Под боком, свернувшись в клубок, лежал со мной Симба и тихо сопел. Я гладила своего защитника и смотрела в тёмную пустоту до самого рассвета. Не могла сомкнуть свои глаза, хоть мама перед тем, как покинула мою спальню, посоветовала уснуть, набраться сил. Но у меня никак не получалось.
Стоило только закрыть глаза, как перед мысленным взором появлялись потные, мерзкие руки, что лапали меня. Я пыталась бороться с наваждением, но к горлу против воли подступала тошнота, и я опять сдавалась. Вновь распахивала веки, тяжело дышала, пытаясь утихомирить взбунтовавшийся пульс, что принимался нестись вскачь.
Я мало что помню из того дня. Лишь то, что попрощалась с подругами и пошла домой коротким путём, сократив расстояние через аллею и тёмный переулок. Никогда его не любила, но понимала, что так будет намного короче. Хотелось быстрее добраться до дома. И вот именно это и стало моей главной ошибкой, о которой я сожалею до сих пор.
Воспоминания появляются какими-то вспышками. Помню лишь боль, страх, всепоглощающий ужас, адское пламя, а потом нежность… Нежность и глаза цвета тёмного шоколада, похожие на тёмную ночь. И были ещё слова — о том, что меня никогда не обидят. От них веяло какой-то силой, как, впрочем, и от самого мужчины. Почему-то ему хотелось верить, доверять, хотя в тот вечер моё доверие к людям основательно пошатнулось, разбилось на осколки. Впрочем, как и сама душа.
Окончательно очнулась я уже в палате. В нос ударил едкий запах медикаментов, а перед глазами предстал белоснежный потолок. Голова раскалывалась надвое, а всё тело болело, словно я побывала в мясорубке. Словно меня очень и очень долго били. Собственно, так оно и было.
О том, что произошло, я не знала, да и не хотела, потому как замкнулась в себе, не желая кого-либо к себе подпускать. Исключением стали лишь родители, да ещё очень не хватало Симбы, который наверняка уже заскучал.
Но всё же краем уха я слышала, что меня сюда принёс какой-то мужчина. Все его руки были в крови и сбиты. Он кричал, орал, чуть ли не разнёс всю больницу, пока мне не помогли, а потом так же стремительно, как и появился, он скрылся. Лишь дождался моих родителей.
Маму здесь хорошо знали, как, впрочем, и меня, потому как родительница несколько лет назад тут работала детским терапевтом. Но потом ей предложили место лучше, и она ушла.
Мне было всё равно, но всё же поблагодарить, если меня действительно спас этот мужчина, я хотела. Но его словно и не было. Скрылся. А у родителей я не спрашивала.
Лишь по ночам ко мне приходили страшные сны, от которых я просыпалась в поту и с колотящимся сердцем.
Так и пролежала до самого раннего утра на кровати рядом со своим любимцем, который охранял меня, хоть и посапывал. Вспоминала, что произошло в тот день. Но перед глазами появлялись вспышки кадров, глаза, которые въелись в меня, и слова. И лишь рядом с Симбой было спокойно, уютно, и все мои страхи на короткий миг исчезали.
Нет, я действительно не сумасшедшая, несмотря на то, что первое время посещала психолога по наставлению родителей. Я продолжаю дальше жить своей жизнью, как и до трагического события: ходить в университет на исторический факультет, общаться с друзьями. Точнее, с подругами, исключая лишь контакты с молодыми людьми, от которых я до сих пор шарахаюсь, как от прокажённых.
А если же ко мне подходит кто-то из парней, стараюсь держать все свои эмоции, чувства при себе. Мило улыбаться, а внутри себя держать в оковах страх, что всё может повториться. Понимаю, что все люди разные, и нельзя всех грести под одну гребёнку, но по-другому у меня просто не получается. Поэтому на каждое предложение прогуляться, сходить в кафе я твёрдо отвечаю “НЕТ!”. Разворачиваюсь и ухожу.
Мне всё равно, что обо мне будут говорить. Прежде всего для меня важно моё внутреннее спокойствие, тишина. Хоть и по университету уже поползли слухи о том, что я ненормальная — отказываю каждому красавчику универа, который ко мне подкатывает. Но им же не объяснишь, что меня воротит даже от простого нахождения рядом с противоположным полом. От каждого ко мне касания страх пробирается острыми иглами в душу.
Пусть для них я буду ненормальной, той, которой скорее всего требуется лечение психбольницы, но я не хочу, чтобы они узнали, что со мной случилось. Не хочу их жалости в глазах, а за спиной разговоров. Поэтому пускай будет всё так, как есть. Со временем я вновь приду в норму окончательно. Я ведь сильная, поэтому всё преодолею.
Сегодня суббота, поэтому можно никуда не спешить. Не вставать рано утрам и не идти на учёбу. Можно немного поваляться в тёплой постельке, насладиться тишиной. Но кто мне даст это сделать, когда рядом со мной завозилось моё чудо? Приоткрывает свой ротик, зевая, потягивается и поворачивает на меня свою мордочку. Смотрит преданными глазками, словно в самую душу.
— Доброе утро, Симба. Доброе утро, моё чудо, — говорю, поглаживая по кудрявой рыжей шёрстке, а на губах появляется улыбка. — Кушать хочешь, малыш? — а в ответ громкое “гав”. — Хорошо. Тогда вставай и бегом кушать, а потом гулять.
От последнего слова мой друг залаял звонче и ещё счастливее, чем прежде. Конечно, кто не любит гулять, когда на улице такая замечательная погода несмотря на то, что уже середина осени, и вот-вот к нам придут холода и дожди. А за ними и зима вступит в свои права, окутывая землю и ветви деревьев в белоснежные облака.
Встав с кровати, поплелась вниз на первый этаж. Симба за мной перебирал своими лапками, слегка высовывая свой язычок. Зайдя на кухню, дала своему прожорке пакетик мягкого корма, а сама поставила разогреваться чайник на плиту. Есть особо не хотелось, да и сама я привыкла по утрам пить только горячий кофе. Забивать с самого утра желудок не люблю, потому что потом весь день чувствую себя, как воздушный шарик. Поэтому только лёгкий завтрак. А уже потом, в обед, можно плотно покушать.
Пока делала себе крепкий кофе, а Симба, виляя хвостиком, вертелся возле меня, на кухню, проснувшись, зашли родители.
— Доброе утро, — проговорила мама, ей вторил и отец. — Опять не спится? — спросила она, проходя к холодильнику доставая все ингредиенты для готовки завтрака для папы, который тоже встал рано утром, присел за стол.
