— Пустите меня. Я хочу уйти.
— Вы никуда не уйдете. Если, конечно, не хотите попасть в тюрьму.
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Она выплюнула эти слова, как загнанная в угол гремучая змея, готовая броситься на врага. Она отлично знала, что нападение — лучшая форма защиты. Это срабатывало в детстве, когда она защищала сестру от издевавшихся над ней хулиганов. Бриз вернула ему надменный взгляд — сейчас она вся, от макушки до пяток, была настоящей Снежной королевой. Она выберется из создавшейся ситуации, это просто необходимо, ведь ее мать и сестра зависят от нее. Они — единственное, что имеет значение в этом дрянном чертовом мире.
— Вы отлично понимаете, что я имею в виду. — Он вошел в комнату и резко захлопнул за собой дверь. — Вы умная женщина. И к тому же весьма привлекательная. Это отличная дымовая завеса — вы заставляете людей сосредоточиваться на вашей внешности, чтобы отвлечь их от того, что находится под ней, под всей этой косметикой и обтягивающей одеждой. Вы так же умны, как самый лучший из моих служащих, и я это знаю, несмотря на то что вы отлично спрятали свою гениальность. Дело в том, что я все время задавался вопросом — на что же вы тратите свой ум? Я всегда подозревал, что у вас есть второе дно, скрытый план. Я наблюдал за вами. И теперь поймал вас.
Он блефовал. Он понятия не имел, чем она тут занималась, более того, ей уже удалось спрятать все концы. Он опоздал буквально на пять минут. Бриз выпятила грудь и подошла к краю стола. Она не боялась его, несмотря на жестокие искры, сверкающие в его пристальном взгляде. Он был для нее лишь инструментом, позволяющим получить то, что ей было необходимо, — деньги, на которые будут жить два человека, чьи жизни зависели от нее, единственные, кого она когда-либо любила. Тем не менее ее руки оставили неприятные пятна пота на столе.
— Вы ничего не сможете доказать. — Ей пришлось сильно напрячь и вытянуть шею, чтобы при своем росте в сто пятьдесят семь сантиметров вглядеться в его серые с серебристыми искорками глаза, взгляд которых, казалось, проникал в самую душу.
— Возможно, нет, а возможно, да. — Фраза повисла в воздухе. Он играл с нею, как кошка с мышкой.
— Если вы не сдвинетесь в сторону и не пропустите меня, я закричу и позову на помощь.
— Вот как? — уголок его рта дернулся в кривой усмешке. Похоже, он счел это забавным. Он явно наслаждался игрой. В эту секунду она почти презирала его.
— Я закричу, что вы меня насилуете. Я порву на себе одежду, расцарапаю лицо и пройдусь ногтями по вашей свежевыстиранной белой рубашке. Так что оставьте меня в покое!
Она двинулась вперед, намереваясь пройти мимо него, и тогда он схватил ее за руку. В его взгляде смешались самые разные чувства. Среди них явно проглядывало презрение, но было и что-то еще. Что именно? Желание? Раньше она никогда не замечала у него ничего подобного и даже ощущала к нему крошечную каплю уважения, поскольку он был единственным мужчиной в здании, который не пожирал глазами блондинистую секс-бомбу — образ, на создание которого она потратила столько усилий. Ей казалось, что он был роботом, машиной для создания денег, лишенной интереса к противоположному полу, а оказалось, что здесь было даже нечто большее, чем просто вспышка страсти. Это был спящий вулкан. Ей не понравилось ни то, ни другое. Его пристальный взгляд прошелся по ее груди, задержавшись на жарко запылавшей коже. Затем он дерзко поднял руку и провел ею по блузке, от груди вниз. Когда рука Себастьяна огибала ее грудь, она почувствовала, что у него очень твердые пальцы, а ладонь совсем холодная. Ее сердце предательски заколотилось, оно забилось так неистово, что ей пришлось признать — помимо обуревавшего ее гнева, она ощутила и некий всплеск влечения.
— Можете кричать так громко, как вам захочется, — он придвинулся ближе, и дыхание, вырывавшееся у него, когда он произносил эти слова, защекотало ее ухо. Она смогла ощутить его запах: аромат лимона, кожи и власти. — Я не только знаю, что именно вы тут делали, у меня есть записи, полученные в течение многих недель с помощью установленной здесь скрытой камеры, показывающие, что отображалось на мониторе вашего компьютера. На пленке зафиксировано каждое действие, которое вы производили. Мне не понадобится никаких других доказательств. Так что, госпожа Монаган, даже если вы стерли память у всех компьютеров в моей фирме, это не будет иметь значения, потому что я уже поймал вас. — Он принялся гладить и мять ее грудь, с удовлетворением замечая, как она возбужденно взлетает и опадает при дыхании. — Я застукал вас с поличным. Как крысу в ловушке. Вы в моих руках, нравится вам это или нет.
Она хотела ударить его, страстно желая убить. Как он смеет так оскорблять, даже осквернять ее, как он смеет хвататься за то, что ему не принадлежит, как он смеет ласкать и гладить ее так, что у нее скрутило живот и в промежности стало влажно. Она открыла рот, чтобы осыпать его ругательствами, и снова уловила в его глазах вспышку горячего желания. Жажда, потребность, голод. Для женщины с проигрышным раскладом на руках это могло оказаться козырной картой. Он чего-то хотел, иначе почему он сразу же не вызвал полицию?
И тут он отпустил ее и освободил дверной проем.
— Не стесняйтесь, идите, если хотите.
Она почти побежала к выходу и лишь затем осознала, что он предложил это только потому, что знал — это не выход из сложившейся ситуации.
— Еще увидимся.
Ублюдок.
— Чего, черт возьми, вы хотите?
Он спокойно подошел к стоявшему у стола кожаному креслу, сел и положил ноги в туфлях ручной работы на ее стол. Казалось, его ноги заняли почти всю столешницу.
— Развлечься.
Она прищурилась и посмотрела на него.
— Вы с ума сошли. Похоже, все богатые, влиятельные и успешные мужчины немного психи.
— Возможно, вы правы, — насмешливо ухмыльнулся он. — Мне действительно нужно было бы просто выставить вас вон. Вы обкрадывали меня в течение многих месяцев. Но я не могу вас раскусить. Вы заинтриговали меня. Не слишком сильно — выкиньте из головы глупые женские мысли о том, что я увлечен вами или даже влюблен в вас, хотя, не сомневаюсь, многие мужчины уже стали жертвами вашего очарования. Тем не менее вы действительно заинтересовали меня. — Он медленно наклонил голову, и она ощутила его гипнотическое влияние. Его низкий голос рокотал, как прибой — ему не нужно было напрягаться, достаточно было просто негромко скомандовать, все, кто слышали его, сразу же подпадали под притягательную власть тембра его голоса, даже если до этого они ненавидели его всей душой и неистово желали ему сдохнуть на месте.
