Рука Дрю легла на мою спину и начала тереть ее небольшими круговыми движениями.
— У нее ничего нет. Ее сумочка, ее куртка... Туфли, — на этом последнем слове я подавился и глубоко вздохнул.
— Ты знаешь, когда наш отец бросил нас, Наташа была маленькой. Слишком маленькой, чтобы полностью понять, что происходит. Милли была опустошена. Она была папиной дочкой, они все делали вместе. И когда он так ушел, Милли всю ночь просидела на крыльце, ожидая его возвращения. Она была раздавлена, когда он этого не сделал. Сначала она винила маму, а в конце концов онемела, притворившись, что его никогда и не было. Я же, с другой стороны, с того момента, как он ушел, заблокировала все происходящее. Все эмоции, все мысли о нем, все воспоминания. Я продолжала, жить как ни в чем не бывало. Я предполагаю, что мой способ справиться — это вообще не справляться... — Дрю сделала паузу, заставив меня взглянуть на ее профиль, затем покачала головой и продолжила:
— Но, Наташа? Наташа рассердилась. Она видела, что его уход сделал Милли, с мамой и, думаю, в некотором роде со мной, и ненавидела его. Она была той, кто помог нам всем приспособиться. Она заползала в постель к маме, когда тои было грустно, помогала Милли отвлечься на кухне, когда это было нужно, и позволяла мне жить в моей стране фантазий, где жизнь все еще была идеальной, и все мы были счастливы. Наташа всегда была самой сильной из нас. С ней все будет в порядке, — снова сказала она, на этот раз боле убедительно.
Я протянулся и взял ее за руку, и мы сидели там, пили кофе, поддерживая друг друга.
Примерно через десять минут показалась Милли и сказала:
— Завтрак готов.
— Хорошо, — сказал я, благодарно улыбнувшись Дрю, отпустил ее руку и встал. — Спасибо, Дрю.
— В любое время, это то, для чего нужна семья, — ответила она, затем вошла в дверь, которую я придерживал для нее.
Когда мы вернулись внутрь, я понял, что все проснулись, а в моем доме царила суета. Все помогали переносить еду, посуду, столовое серебро и напитки к обеденному столу, а затем все заняли свои места.
Я не знал, что делать, но чувствовал, что мне нужно что-то сказать, оглядел всех за столом, семью Наташи, своих лучших друзей и сказал: — Не могу передать, как много для меня значит то, что вы все пришли сюда, как только услышали о Наташе. Мы собираемся вернуть ее, и знаю, что вместе сделаем все возможное, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я благодарен за всех вас и за еду, что приготовили Гектор и Милли, чтобы дать нам силы, в которых мы нуждаемся, для того чтобы пережить этот день. Так. . . Давайте есть.
Это была не совсем молитва, но поскольку единственная молитва, которую когда-либо произносил, была когда, умолял Бога помочь мне пережить еще один день, когда была ребенком, думаю, что это молитва была довольно хороша.
Мы начали передавать блюда из яиц, картофеля, мяса, и блинов. В действительности еды было больше, чем могла бы съесть армия людей, но по большой части все ковырялись в еде. В основном мы слушали, Кайлу, она болтала о своих снах, которые видела прошлой ночью, но все равно это было хорошим отвлечением.
У меня зазвонил телефон, я встала, вытащив его из кармана, чтобы посмотреть на экран.
— Это Мик.
Глава 41
Наташа ~ наши дни
— Я ВЕРНУСЬ, — сказала мама Джерико, одаривая долгим, влажным и довольно омерзительным поцелуем своего байкера, прежде чем выйти за дверь и бросить меня.
Я стояла у входа в его квартиру, не зная, что делать дальше. Боясь пошевелиться и привлечь к себе внимание, я гадала, заметит ли он, если выскользну за дверь.
— Как тебя зовут? — мягко спросил мужчина, заставив меня поднять глаза.
Он стоял передо мной в рубашке, проводя рукой по бороде и наблюдая за мной.
— Наташа, — ответила я, все еще стоя на месте.
— Заходи, Наташа, это не "Ритц ", но ты сможешь найти чистое местечко, чтобы присесть.
— Может, мне стоит уйти? — спросила, не готовая ему довериться.
— Я бы не стал, не в этом районе. Присаживайся, я сейчас вернусь.
Я вошла и осмотрела маленькую квартирку и убедилась, что она действительно аккуратная. На кофейном столике не было горы из пустых пивных бутылок или упаковки от наркотиков, чего, если честно, была уверена, что увижу.
Вместо этого над телевизором были фотографии, похоже внуков, и пара журналов "Харли Дэвидсон" на столе.
Я села на диван и в оцепенении смотрела новости по телевизору.
— Вот, — сказал он, возвращаясь и бросая мне на колени пижамные штаны и халат. — Это моей дочери, поэтому они должны подойти. — Он добавил пару носков, и я почти захныкала от благодарности. Я не осознавала, насколько замерзли мои ноги, пока не увидела носки.
В первую очередь я надела их, не обращая внимания на грязь на моих ступнях, затем натянула брюки под ночную рубашку.
Он снова ушел, но вернулся, как только я оделась, с бутылкой воды в руке.
— Я Грегори, — сказал мужчина. — Выпей это, я уверен, тебе это нужно.
Я открыла бутылку и сделала первый неуверенный глоток, прежде чем сделать ещё несколько глотков.
— Легко, — сказал Грегори, и я заметила, что он держал телефон у уха и визитку в руке. — Ага, это Грегори. Девушка, Наташа, здесь... Нет, она пошла к своему надзирателю по УДО. Она ненадолго ушла, так что вам лучше поторопиться.
Я наблюдала за ним, сначала подумала, что он собирается продать меня кому-то другому, готовая выскользнуть из этого кресла и сбить его с ног в случае необходимости, но затем он посмотрел на меня, и, клянусь, я увидела доброту в его взгляде.
Он не был похож на мать Иерихона.
— Это был твой друг-детектив, дорогая, Мик. Он приходил вчера, затем позвонил вечером и сказал связаться с ним, если случайно увижу тебя. Он скоро будет здесь.
Я задрожала, сначала маленькими потом большими волнами дрожа захватила меня.
Я просидела так казалось целую вечность, держа бутылку с водой и уставившись, но не смотря новости по телевизору, пока, наконец, кто-то не постучали в дверь.
Я встала, затем снова села, подумав: — О боже, а что, если это она, а не Мик,— но Грегори открыл дверь, и вошел Мик.
Он был грозным мужчиной. Большого роста, с внушительной
мускулатурой, темными волосами и грубым голосом. Если бы вы встретили его в темном переулке, то убежали бы в другом направлении, но его лицо было добрым, а светло-зеленые глаза завораживали, и в тот момент он был лучшим, что я когда-либо видела.
Я плохо его знала, на самом деле, мы едва сказали друг другу несколько слов, но вскочила и побежала к нему, и не останавливаясь, пока не бросилась в его объятия и ухватиться как за спасательный круг.
— Полегче приятель, — сказал Мик таким мягким тоном, каким, думаю он мог вообще говорить, и успокаивающе похлопал меня по спине. — Спасибо, Грегори. Я разговаривал с надзирателем, так что сегодня она больше не должна постучать в твою дверь. Я должен вытащить ее отсюда.
Я почувствовала, как Мик вывел меня из квартиры, и быстро повернулась, чтобы сказать — спасибо Грегори, — прежде чем позволила Мику спуститься со мной по лестнице и выйти из жилого комплекса туда, где ждал грузовик.
Он помог мне сесть, затем обогнул грузовик и сел на место водителя. Когда мы свернули с улицы на шоссе, он протянул мне свой телефон и сказал: — Ты должна позвонить Иерихону.
— Спасибо, — сказала подумав, что могу благодарить его каждый час и каждый день, но этого все равно будет недостаточно.
— Это Мик, — услышала слова Джерико, прежде чем он поднес телефон к уху и сказал: — Привет.
— Иерихон, — выдавила я прерывистым голосом.
— Таша, — ответил он, тоже содрогаясь от эмоций. — Он тебя нашёл?
— Ага, — сказала я, и начала плакать так сильно, что больше не смогла издать и звука, чтобы сформулировать хотя бы слова.
— Таша, детка, ты в порядке, — успокаивающе сказал Джерико, и мне так сильно захотелось его увидеть, прикоснуться к нему, что я заплакала еще сильнее.
