Глава 35
Кое-как протащился январь, прополз мимо февраль, а я всё пахала, как каторжная, и страдала, как проклятая. Боль меньше не стала, но загруженность притупляла её, позволяя свободно вдохнуть хотя бы днём. Четыре мировых соглашения, шесть дел, поданных в суд, три папки в предварительной работе.
Нурсану вернули Борхану, но на выгодных условиях для неё. Как бай сопротивлялся брачному договору, как мучился от жадности и попранной гордости. Где это видано, чтобы у зани было преимущество перед мужем, рычаг давления? А если учесть увеличенный калым и недовольство старших жён, что самую младшую так выделяют, Борхан круто попал. Но, как говорится, за большую глупость приходится много платить.
Двое из ларца, одинаковы с лица, продолжали караулить нас каждый вечер, правда Арсений, кажется, делал это по привычке. Он уже не так рьяно умолял Тошку вернуться, да букеты всё чаще отсутствовали в его руках. Тонька переживала, нервничала, но из солидарности продолжала упрямится.
- Тош, ну не будь ты такой упёртой, - уговаривала её за посиделками с вином. – У тебя взгляд влюблённой кошки, а ты морду воротишь. Сенька же ни в чём не виноват, а твоё поведение смахивает на выбор Глеба. Тот тоже прикрыл своё предательство дружбой. Не поступай так с парнем, не гони его.
Тошка разводила руками, не зная, что ответить, чем оправдаться, и обещала подумать. На протяжении двух недель она думала, а получив шикарные цветы на женский день почти решилась. Вот только девятого марта мужчины не пришли. Тоня долго ковырялась в сумочке, стоя на крыльце, с надеждой смотрела на въезд, оправдывая их отсутствие пробками или поломкой машины. Первый раз за эти месяцы с парковки тащила её я.
Полночи прошли в слезах. Оказалось, что Тонька хороший компаньон в наматывании соплей, и с ней очень комфортно их жевать, ругать бесчувственных тварей и жаловаться на жизнь, проходящую мимо таких красивых девчонок. А утром, стоило включить на работе компьютер, меня поразил ещё один удар. Рядом с ножевым ранением предательства в груди зияла дыра от разрывной пули.
Новостная колонка пестрила событиями вчерашнего дня. Только дурак не освятил грандиозное мероприятие гвоздём которого стала помолвка единственной дочери Николая Михалёва с преуспевающим юристом Глебом Казарцевым. И счастливая невеста, льнущая к жениху во всевозможных ракурсах.
Ощущение, что саданули в солнечное сплетение, перекрыв подачу воздуха. Боль стремительно растекалась по телу, оплетая по очереди жизненно важные органы, сжимая их когтистой лапой, и перетекала в конечности, делая их тяжёлыми и неподъёмными. Медленно сползала на пол, жадно пыталась глотнуть спасительный кислород, расправить лёгкие, запустить застывшее сердце, но все мои попытки были безрезультатны. Душа перестала существовать, а тело отказалось жить без неё.
- Лера, дыши! Давай, хорошая, делай вдох! Давай, моя умница! Не смей отключатся!
Вдох, маленький, режущий, с надрывом, минутное прояснение в глазах, Сергей, трясущий меня и шлёпающий по щекам, мертвенно бледная Тоня, набирающая в скорую, а после темнота, тяжёлая, вязкая, удушливая.
- Что же вы себя не бережёте, милочка. Нервное истощение, стресс, потеря веса.
На до мной склонился неизвестный мужик в голубой робе и смешной шапочке на голове. Стерильность, лекарственный запах, рассеянный свет, проникающий сквозь жалюзи.
- Мы вас прокапали, ввели успокоительное, взяли анализы…
- Простите, где я? – перебила мужика.
- Как где, милочка. В больнице. Хорошо, что вовремя вас привезли, иначе… Ну чего я о плохом. Вам надо…
- Сколько я здесь?
- Вчера привезли без сознания. Сердечный ритм восстановили, давление привели в норму. Вам теперь нужно хорошо питаться и больше отдыхать, иначе не выносите ребёночка.
- Какого ребёночка? - зависла окончательно.
- Что значит какого? Девять-десять недель. Точнее гинеколог скажет. А ты давай, поешь. Сил надо набираться.
Врач ушёл, вколов что-то в капельницу, а я тупо уставилась в потолок, не до конца проникнувшись его словами. При чём здесь ребёночек, и кого я должна выносить? Осознание кралось тихо, пригибаясь к полу и стараясь не шуметь, а затем прыгнуло, вдарив многотонным весом в грудь.
Мне явно что-то вкололи умиротворяющее, потому что, кроме тяжести в месте проникновения осознания, всё остальное плавно подёргивалось в такт успокоившегося сердца. Даже мой мыслительный процесс проходил без истерично прыгающих вопросов и неадекватных ответов.
Где-то на мысли, что мамка с папкой будут рады, я уплыла в сон, не опровергнув их радость отсутствием мужа. Хорошее успокоительное, мягкое, нежное, обезболивающее временно душу и сердце. К тому времени, как ко мне заглянула гинеколог, молодая женщина в белой робе и тоже смешной шапочке (наверное, их выдают только здесь), я уже точно знала, что собираюсь делать.
- Когда меня выпишут? – налетела на неё, не дав молвить слово. – Мне надо. Срочно.
- Прежде, чем что-то обещать, я хотела бы сделать УЗИ, - спокойно ответила она. – Кабинет освободился, так что предлагаю не медлить.
Лёжа на кушетке в полумраке, тщательно вглядывалась в монитор, но ничего кроме серых и чёрных пятен рассмотреть не могла. Может ошиблись? Может нет никакого ребёночка?
- А вот наш малыш, - в противоречие мне отозвалась Яна Анатольевна. – Хорошо лежит. Смотри.
Она навела курсор на пульсирующую фасольку и включила звук. Частый стук маленького сердечка громко перекатывался по пространству кабинета, просачиваясь окончательным осознанием. Вот она, новая жизнь, зародившаяся внутри меня, и если отталкиваться от срока, то этот малыш стал прощальным подарком под Новый год от Глеба.
Врач перечисляла параметры, размеры и другие, непонятные мне термины, а я судорожно меняла планы. Говорить Казарцеву не собиралась, пусть строит свою удобную семью и занимается спасением друга. Мы с сыном справимся без него. Почему-то была уверена, что родится именно сын, похожий на своего мерзавца отца и принадлежащий только мне.
- Что же, Валерия Генриховна, вы себя так довели? – выписывая рекомендации, спросила врач. – Совсем не думаете о ребёнке.
- Я не знала, - прошептала, всё ещё находясь в раздрае.
- Не регулярный цикл? – подняла на мня глаза.
- Просто забыла, что он должен быть, - пожала плечами, ругая себя за беспечность. Так утонуть в мужчине, захлебнуться в горе, не заметить изменения.
Яна Анатольевна не стала ничего спрашивать, просто покачала головой, отдала список с лекарствами и пожелала всего хорошего. Пока хорошего не наблюдалось, кроме перспективы стать матерью одиночкой, но раз пожелали, то должно когда-нибудь прийти, просто застряло в пробке.
В палате меня ждали Сергей с Тоней, нервно топчась и выжидательно сканируя меня. Тоша сорвалась с места, заключая в объятия и хлюпая носом.
- Лер, если чего надо, ты не молчи, - взволнованно выпалил Сергей. – Мы своих в беде не бросаем, а ты давно наша.
- Нужно, Серёж. Очень нужно, - оторвалась от Тоньки и подошла к нему. – Отпусти в отпуск. Надолго. У меня их много накопилось.
- Отпущу, - кивнул. – Только с одним условием. Как придёшь в чувства, вернёшься обратно.
- Вернусь. Только уже в декрет.
У Серого с Тошей вытянулись лица и, практически, выпали глаза из орбит. Повисла звонкая тишина, наэлектризованная напряжением. Слова запнулись в прерывистом дыхании и свистящих порывах Сергея взять ситуацию под контроль.
- Что собираешься делать? – наконец выдавил он из себя.
- Уеду к морю, - мечтательно растянулась в улыбке. – Я шесть лет не видела моря.
Вечером, попрощавшись с родителями, нарыдавшись от души с подругой, сложила вещи в багажник и вильнула напоследок хвостом бампера. Мой путь лежал в небольшую деревню Пересыпь, стоящую на берегу Темрюкского залива, где когда-то я отдыхала с мамой. Тихое, спокойное место, не отличающееся большим скоплением народа даже в сезон. Как раз то, что надо, чтобы подумать, примириться, научиться жить заново.
