— За что?
— За то, как называл тебя. Я знаю, что тебе было больно. Когда я злюсь, то говорю всякую чушь, не подумав. Это не оправдание, это просто правда, и мне очень жаль.
Проглатываю эмоции, которые угрожают задушить меня, и обхожу стол, чтобы встать рядом с ним. Прислоняюсь к нему, позволяя ему поддержать меня, потому что чувствую слабость в ногах.
— Папа, мне нужно, чтобы ты отпустил его.
— Ты действительно любишь его?
Я делаю глубокий вдох и смотрю прямо на отца, потому что хочу, чтобы он увидел правду в моих глазах.
— Всем сердцем.
— Почему он похитил тебя?
— Ты его не спрашивал? — удивленно восклицаю.
— Не то чтобы мы с ним много разговаривали.
— Папа, пожалуйста, скажи мне, что ты не причинил ему вред, — испуганно шепчу я.
— Ничего такого, от чего он не оправится.
— О, Боже, папа, ты должен…
— С ним все будет в порядке. Он все понимает. Так скажи, почему он похитил тебя?
— Я не уверена, что это можно назвать похищением, я вроде как хотела пойти с ним, — эти слова вызывают у меня улыбку.
— Не сразу. Я видел записи с камер наблюдения. Черт возьми, он приковал тебя к рулю на заправке.
— Но папа…
— Не заступайся за него. Это было на территории местной банды. Ты хоть понимаешь, что пронеслось у меня в голове, когда я увидел эту запись?
— Я не знала этого, — неуверенно начинаю я. Это не оправдывает отца, но объясняет, почему он так бурно отреагировал.
— Ты должна рассказать мне о том, что случилось.
Я бы предпочла не говорить ему, но мне нужно, чтобы он понял, что Марк — хороший человек.
— Я заехала в тот вечер забрать Рому из клуба и заметила Марка с парнями в обществе девочек Рустама. И одна из них повисла на нем.
— И ты хочешь себе такого мужчину? Мужчину, который ищет легкую киску, когда у него есть хорошая женщина?
— Нет, и именно поэтому сначала я не пошла с ним добровольно. Но я неправильно все поняла. Он объяснил, что если бы я не уехала, то увидела бы, как он отстраняется от нее, — Боже, эти слова кажутся со стороны такими неубедительными.
— И ты веришь ему?
— Я полностью и безоговорочно верю ему.
— У тебя были свои планы на жизнь. Неужели ты действительно думаешь, что Марк может дать тебе ту жизнь, которую ты хочешь? — Спрашивает папа, поднимая очень хороший вопрос.
— Честно говоря, я не знаю, что произойдет, но это то, что я хочу выяснить. Пора тебе позволить мне повзрослеть.
— Ты еще очень молода.
— Я не намного моложе мамы, когда она встретила тебя, папа, — я обнимаю его за плечи. — Так ты отпустишь Марка?
— Если он причинит тебе боль, я убью его.
— Это значит да?! — Мои глаза загораются.
— Я уже отпустил его. Доктор подлечивает его сейчас. Поехали. Я отвезу тебя, — он поднимается с кресла.
— Спасибо, папочка! — прижимаюсь к отцу, чтобы обнять.
Он крепко обнимает меня в ответ. На мгновение я переношусь назад во времени. Тогда я действительно была папиной маленькой девочкой, и он обнимал меня, когда я плакала.
— Ты мое сердце, София. Ты и твой брат — лучшее в нашей жизни с мамой, но ты всегда была моим особым чудом. Марку лучше всегда заботиться о тебе. Если я узнаю, что он делает что-то, что может причинить тебе боль, я прикончу его. Твоих слез будет недостаточно, чтобы спасти его.
- Я люблю тебя, папочка, — шепчу ему в плечо, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.
— Я люблю тебя, принцесса.
Крепко обнимаю его, и он целует меня в лоб. Поворачиваюсь и бегу вприпрыжку к двери. Мне так не терпится увидеть Марка. Хотя умом понимаю, что все равно придется ждать отца у машины. Открываю дверь и уже собираюсь нестись на улицу, когда папин голос останавливает меня.
— Дочка! Я сказал ему и скажу тебе. Если он увезет тебя, это разобьет сердце твоей матери. Все, что разобьет ей сердце и опечалит ее, я уничтожу.
— Я люблю тебя, папочка, — повторяю со счастливой улыбкой и выбегаю из дома, но в душе закручивается страх. Я просто молюсь, чтобы Марк все еще хотел видеть меня после всего, через что мой отец заставил его пройти.
МАРК
— Черт! — с шумным вздохом откидываюсь на подушки, натягивая одеяло повыше.
Мне уже лучше, но все еще очень больно. Прошло два дня с тех пор, как меня избили на заправке. Какое-то время я держался, но в итоге Максим взял надо мной верх. Хотел бы сказать, что это потому, что я все еще исцелялся от предыдущих побоев, но правда в том, что я не уверен, что смог бы победить его, даже если бы был полностью здоров. Но я хотел бы попробовать однажды.
Я горд парой хороших ударов по Роме, но не могу отрицать, он тоже умеет работать кулаками.
Им троим пришлось помочь мне вернуться в машину и должен признать, Максим в чем-то был прав. Я никогда не забуду, как долго тянутся восемь минут и двадцать пять секунд. Хотя, честно говоря, думая о том, какому риску я подверг Софию, я бы и так никогда этого не забыл. Я был совершенно глуп.
Теперь я снова нахожусь в особняке, в комнате, которую мне выделили. Ко мне приходил врач и наложил швы. Также я получил еще одно строгое предупреждение от Максима, что мне лучше никогда не обижать Софию.
Он сказал мне, что ЕГО дочь скоро зайдет проведать меня, и ушел. Он сделал ударение на слове «его», и это было сказано в чисто его стиле, к которому я начинаю привыкать. На сколько я научился понимать его, тот факт, что он позволит ей прийти ко мне означает, что теперь София действительно МОЯ. По крайней мере, я так думаю.
От этой мысли кажется, что кровь по венам бежит быстрее и боль притупляется на мгновение. Но, черт возьми, мне нельзя выходить из этой комнаты, так что кто знает, что он запланировал дальше. Слышу, какой-то шум за дверью.
— Марк!
Моя голова резко поворачивается к двери, и я вижу Софию. Прошло уже десять дней с тех пор, как я видел ее в последний раз. Я знаю точно, потому что считал. И каждый день без нее я словно умираю внутри. Она намного красивее, чем я помню.
Ее волосы распущены и волнами падают на плечи. Она одета в белый свитер с напуском, который все еще обтягивает ее грудь, и джинсы, которые обтягивают ее задницу, как вторая кожа. Она самая красивая девушка, которую я когда-либо видел в своей жизни.
— Иди сюда, малышка, — требую я. Мой голос хрипл и полон эмоций. Такое чувство, что я почти не могу дышать. Я тосковал по ней, скучал так сильно, что боль была постоянной. Но Боже, теперь, когда я снова увидел ее, я понимаю, что боль от разлуки с ней была даже больше, чем я предполагал.
Она закрывает дверь, а когда снова поворачивается ко мне, то выглядит взволнованно и неуверенно. Делает один шаг, потом еще один, и когда она подходит ближе, я вижу слезы в ее глазах.
— Что он с тобой сделал? — шепчет она с грустью в голосе.
— Я в порядке. Иди же сюда и обними своего мужчину, — привстаю на кровати и распахиваю свои объятия для нее.
— О, детка, — шепчет она, присаживаясь на край и прижимаясь ко мне. Боль пронзает меня, когда она обнимает меня, но мне плевать. Так приятно, что она снова в моих объятиях. Я вдыхаю ее запах и крепко прижимаю к себе. Она отстраняется и смотрит на меня, нежно проводя рукой по щеке.
— Твое бедное прекрасное лицо, — плачет она.
Из меня вырывается смешок, и это тоже больно. Не ожидал, что и мое лицо болит, как черт.
— Детка, я не уверен, что мое лицо когда-нибудь было прекрасным.
— Все в тебе прекрасно.
Запускаю пальцы в ее волосы, глажу рукой по шее и плечам. Мне нужно прикоснуться к ней, поверить, что это реально, и она действительно здесь.
— Я убью своего папу!
— София, ты оставишь его в покое.
— Ни за что! Ты видел, что он сделал с тобой?
— Мне не надо было этого видеть, детка. Я был там, Но да, я мельком взглянул в зеркало после душа. Это не так плохо, как я ожидал.
