Снова утёрлась рукавом халата, сжав челюсти, перестала скулить, а подыхать… Подыхать так с музыкой, красиво…Хребет у меня есть и характер есть и хрен тебе чёртов Удав! По-твоему всё равно не станет. Поднялась с пола, со злостью, мой неровный шаг к столу, на его лице не дрогнул и мускул. Трясущейся рукой взяла пистолет со стола, оцарапав полированную поверхность.
Вздёрнул голову вверх, шумно выдыхая. Навела на него дуло пистолета, шагнула назад, а он словно считал с этого моего шага то, что я задумала, прищурился. Улыбнулась очень плохо, больной, сумасшедшей улыбкой и согнула руку. Весок обожгло холодным металлом.
— Кира! — и вот он испугался, этот испуг в его взгляде словно бальзам по измученной душе, не всё равно ему да.
Едва дёрнулся вперёд с места, но замер, не решаясь делать резких движений, я отшагнула ещё дальше, выставляя свободную ладонь вперёд. Хотела успеть сказать. Посмеяться над ним так же, как он посмеялся надо мной.
— Ты сам сказал стрелять. — засмеялась, а по щекам обжигающие слёзы, но на душе так спокойно, словно всё правильно и это не глупость.
— В меня стрелять Кира…Не делай глупостей… — сорвал дыхание шепча, во взгляде его уже не страх нет.
Боль в вперемежку с надеждой на то, что отведу дуло от виска.
— Выход есть всегда. Стреляй и уходи. Так ты сказал, где в этих фразах сказано, что я должна стрелять в тебя? — засмеялась снова, срыв нервный, истерия, я собой довольна, нет страха во мне, довольна, что он есть в любимых голубых глазах.
Только теперь есть. А это печально.
— Я выстрелю и уйду одновременно. Всё честно. Всё как ты сказал. — произнесла, с трудом сдерживая смех, он вырвался из меня после, под этот смех я чуть не нажала на курок, но Рома был проворней.
За один прыжок оказался рядом, и одним резким движением выбил из моей руки пистолет, падая со мной на пол. Мой дикий смех плавно перешёл в вопль, я выла то ли от неудачи своей, то ли оттого, что Рома шептал мне на ухо обещания, что бросит. Никого больше не тронет. Оттащил меня к диванчику, усадил к себе на колени. Гладил по волосам и обещал, что никого и никогда больше не тронет.
21
Меня привёл в чувства врач, я очнулась в Роминой спальне, от ударившего в нос запаха нашатырного спирта. Сначала не поняла, что происходит, забыла. Но постепенно память вернула всё на свои места вместе с иррациональным ужасом. Заплаканные и опухшие глаза болели и едва открывались, горло было сорвано, и я не понимала, зачем меня, вообще, сейчас разбудили.
— Как вы себя чувствуете Кирочка? — спросил Илья Николаевич, сам главврач перинатального центра, в котором я наблюдалась по беременности.
— Мм. — непонимающе глянула на Романа, во взгляде его беспокойство, — Я хорошо, у меня всё хорошо. — вру нагло, у меня нехорошо, у меня началась паника, но виду не подала.
Что если Роман всё рассказал врачу и сейчас меня закроют в психушке? Бред, но эта мысль за секунду разрослась до паники и красочной картинки меня в смирительной рубашке.
— Не переживайте Кирочка, просто проведём осмотр, послушаем сердечко ваше и ребёночка. Толкается? — Илья Николаевич своей доброжелательностью не только доверие заполучил, но и немного подавил мою панику.
— Вчера толкнулся впервые. — ответила хриплым, сорванным голосом.
Врач ощупал мой живот, заметила за Романом возле стола медсестру с капельницей.
— Что происходит? Зачем это всё? — все эти манипуляции меня сейчас пугали.
— Кира, ты потеряла сознание. — Рома сел на край кровати и сжал мою руку.
А у него пальцы ледяные, мне захотелось их согреть.
— Я не… я не позавтракала. Наверное, поэтому. — глаза наполнились слезами, но я их только чудом удержала, не желая реветь при враче.
Почесала свободной рукой весок, с холодящим ужасом вспоминая всё, что чуть не сотворила, забыв о ребёнке. Забыв, что я ушла бы не одна. От самобичевания отвлёк Илья Николаевич, он с улыбкой приложил животу трубку.
— Сейчас послушаем сердечко, давление померим и капельницу без фанатизма, просто для поддержания. — он замолчал на минуту, — Всё хорошо, сердцебиение в норме. Давайте вы присядете, я вам померю давление и вас тоже стоит послушать, бледненькая вы Кирочка. — он послушал меня и померил мне давление, оказалось высоковато, и неудивительно, после таких нервов.
Когда это всё свернулось, врач с медсестрой покинули комнату, я разревелась, вжимаясь лицом в плюшевого кролика, который так и обитал в Роминой комнате. От него удивительно пахло его духами. Не было отторжения, наоборот хотелось ещё. Дышать им, слышать его успокаивающие речи, чувствовать глядящую руку, чтоб прижал к себе крепко. Чтоб мы выдохнули и забыли весь этот ужас. Потому что это реально ужас.
Он проводил врача и вернулся, лёг позади, тут же убирая прядь волосы с лица. Увидел мои слёзы, услышал мой скулёж.
— Перестань Кира. Тебе нельзя. Всё понял, я все-все понял. Тише мой отчаянный Кролик. — шептал где-то над макушкой всего лишь пару фраз, а мне стало легче, я даже едва улыбнулась за Кролика и за то, что он отчаянный, а не тупой.
Как камень с души, его голос как бальзам, как обезболивающее и успокоительное. Отпустило, но потом вновь навались тяжким грузом ответственности не только за свою жизнь.
— Я чуть не нажала…я… — вновь слёз поток, рукой сжала халат прикрывающий живот, так стыдно было перед собственным малышом.
Нужно было успокоиться, чтоб не делать ему хуже, но либо сейчас себя казнить и забыть, либо это будет грызть ещё долго и мешать наконец-то жить нормально.
— Ты бы не нажала, я бы успел. Я успел Кира. — Рома, расправив, и накрыв мою руку своей ладонью, придавил к животу, ещё несколько горячих слезинок скатились по моим щекам, когда я с ужасом представила, что он мог не успеть.
Мы лежали так долго. Часа три, может быть четыре. Не спали, не разговаривали больше. Каждый переваривал случившееся про себя, и нам не нужны были слова. И так, пока Соня не сообщила о том, что ужин готов.
Я не хотела даже шевелиться. Стресс сделал меня слабой, но и спать я не могла.
— Хочешь, посмотрим кино? Комедию? — внезапно предложил Роман, когда понял, что я не пойду в столовую.
— У нас есть телевизор? — удивилась, так как этой техники я ни разу не наблюдала.
— Кира… — он поразился тому, что я не знаю, — Вообще-то, у нас есть кинотеатр. Домашний. — Рома щёлкнул пальцем мне по носу и поднялся с кровати, предлагая мне руку.
— Что ещё у нас есть? — спросила его поднимаясь, только сейчас до меня дошло, я настолько была поглощена Романом, что для меня наш дом наполовину загадка.
Я знала только наши спальни, Ромин кабинет, при воспоминании о котором меня передёрнуло, столовая с кухней, гараж, гостиная и комнатку Мули с его кормом. Всё остальное было неведомым. Меня не волновал сам дом, только его опасный и бесстрашный хозяин.
— Есть зимний сад, спортзал с бассейном. Пара пустых комнат, нужно выбрать, кстати, комнату для детской… — он запнулся, ладонью на миг прикрыл глаза, шумно выдохнул и совсем неожиданно сменил тему разговора, — Сегодня я впервые узнал, что такое страх. — посмотрел на меня ошарашенно, словно сделал для себя какое-то открытие, напрочь меняющее его жизнь.
Хотя это было не словно. Это всё так и было на самом деле.
22
Глупо было бы даже надеяться на то, что всё произошедшее пройдёт бесследно.
Внутри меня до сих пор сидел страх, терзала совесть, и я не могла отпустить это всё даже спустя неделю. Жевала одни и те же мысли постоянно, то и дело теряя связь с реальностью и происходящим вокруг меня.
А ведь сегодня открытие моего ателье, о котором я даже не мечтала. Мои девчонки с работы столпились возле книг с образцами тканей, Юлька облюбовала эскизы платьев, Никита принёс с собой планшет, и они с Ксюшей лавировали по залу беря у всех интервью. Фотограф то и дело ослеплял всех вспышкой и ещё какие-то гости беседовали небольшими группками. Я мало кого из них знала ещё со свадьбы, с большей же частью меня знакомил Роман, но я, вообще, никого не запомнила. Не то состояние. Какие-то его коллеги с жёнами, будущие клиентки моего ателье. Всё так красиво украшено, без пафоса, но очень празднично. Погода только подкачала, дождь, ветер и всё торжество перенесли в здание.
