И такие приступы агонии обычно ослаблялись только с появлением Нади, цветочек быстро и удачно трансформировала гнев в вязкую похоть. И что-то еще едва ощутимое, что я не способен был пока определить, но настойчиво рвался за полным ощущением. Как наркоман тянется за дозой. Мне всегда ее мало, становилось просто не по себе от жгучей одержимости.
В жизни лучше не испытывать подобного, чревато, знаете ли.
Любая слабость — это мишень, в которую будут стрелять с особым удовольствием.
В комнате Нади пусто, значит, цветочек все-таки пошла к Аише. Переступал тихо по деревянному полу, но скрип половиц все равно отдавался эхом по дому. Оглянулся по сторонам и словно впервые очутился тут.
Блядь, я гений, конечно. Додумался всех нахрен уволить, но не додумался, кто будет тут все мыть и убирать, да и готовить тоже. Нет, цветочек, конечно, услада еще та, и видно, что руки растут из правильного места. Ее харчи я готов съедать вместе с тарелками, на которых она все это подает, но не хочу нагружать. Моя женщина не должна работать. Радовать меня и не иметь мозг— да, пусть вон наряжается и по салонам ходит.
У нужной двери я замер, как будто бы молнией сраженный, услышав совсем тихий и нежный голосок племяшки.
— Надь, стань моей второй мамой…Тут. А на небе у меня будет первая. Она мне сама говорит, что не против, если ты станешь ею.
«Пусть детей рожает» совсем уж внезапно промелькнула в воспаленном от дум мозге. Я все слушал и слушал, когда ответ прозвучал. Вымученно и как-то совсем уж болезненно.
— Я бы очень хотела стать мамой для такой замечательной девочки.
Станешь, станешь. Куда же ты денешься, маленькая? Никуда. Уже все. Раз меня так клинит на тебе, не вижу смысла отказывать себе в удовольствии, а ты и сама погрязла в ощущениях. Я-то чувствовал, видел, как ты реагируешь, как ищешь глазами, как тянешься. Сама. Без принуждения.
Нет, сначала я, конечно, проявлялся напористость, но сейчас вижу отклик и без своих поползновений. Собственно, этого и добивался. Чтобы сама ко мне шла, чтобы тянулась из острого желания и такой же необходимости.
Простоял так долбанную прорву времени. Хватит уже замирать, Темный. Ты растекся, как барышня кисейная.
В комнате был полумрак, тишина, лишь мирное сопение двух красоток звучало отголосками. Вид завораживающий. Надя обнимала Аишу, обвивала руками в защитном жесте, а малышка крепко прижималась к ней, улыбаясь во сне. Завороженный картиной, оперся о дверной проем.
Кто бы мог подумать, что девчушка из клуба, которая всколыхнула во меня совсем не детские желания, сейчас так сильно будет вызывать во мне нежность. В куске камня и нежность. А еще и одержимое желание охранять. Как цепной пес готов сидеть и бдить.
Я подошел к кровати и присел на самый краешек, цепляя кожу костяшками. Крайние совсем чувствовал, но тот жар, что вгрызался в кожу от таких касаний, ощущался даже омертвевшими пальцами.
— Арслан? — в полудреме шелохнулась.
Разбудил все-таки.
— Спи, цветочек.
— Все в порядке? — сразу осторожно выскользнула из объятий Аиши и повернулась ко мне, протирая глаза. Улыбнулся при виде взлохмаченной головы и сонного личика. Ну до чего же хороша.
— В порядке, — прошептал, касаясь пальцами губ. — Я уеду на некоторое время, волноваться не о чем.
— Как? Почему?
— Цветочек, напомни, пожалуйста, ты что заделалась моим секретарем? — ухмыльнулся, опускаясь к лицу Нади максимально близко. Она встрепенулась и сразу отвела взгляд. Обида плескалась во взгляде.
— Извини, — коротко выдала и попыталась отстраниться. Но нет, никуда ты не убежишь.
— Все проблемы я решаю сам. И оберегаю вас, — кивнул на Аишу, — от них я тоже сам. Прекрати засорять голову ненужными вещами и научись расслабляться в обществе своего мужчины.
Мы помолчали некоторое время, потом она повернулась и со слезами на глазах выдала:
— У меня плохое предчувствие.
— Глупости, — стирая большим пальцем капельку, прошептал у губ. А затем облизал сладкую соленую слезинку.
Она томно наблюдала за моими действиями, а потом все-таки повторила.
— Арслан, я серьезно. Пообещай мне.
— Что? — провел губами по щеке, собирая влагу.
— Что ты будешь осторожен, — губы Нади подрагивали, она вся сжалась и тряслась, как осиновый лист.
Никто и никогда не просил меня о таком, кроме матери. Она всегда говорила, что я должен бросить проклятую «работу», должен прекратить ходить по краю. Но кто слушает матерей? Кто внимает речам, когда маячат настолько большие перспективы, как маячили у меня? Когда каждая телка была готова быть с тобой только из-за статуса. За то, что теперь ты решаешь важные вопросы. Ты на слуху. Когда миллионы на счетах не значили уже ничего, ты мог просадить пол-ляма в казино за вечер. Любые тачки, любые курорты. Любая помощь любому человеку. Всесилен. Практически Бог.
Но мать просила обо одном, и в конце концов ее предчувствия себя оправдали. Но не в отношении меня, а в отношении нее самой.
Смотря в заплаканные глаза первой женщины, сумевшей подобраться ко мне настолько близко, я чуть ли не впервые в жизни пообещал то, что не смогу выполнить, если ситуация будет требовать радикальных мер, а удача отвернется от меня.
— Буду осторожен.
Надя опустила ладони на мое лицо и невесомого провела по щетинистой коже губами.
— Спасибо.
В этом спасибо плескалось жгучее отчаяние. Мы были на краю.
32
РАШИДОВ
От Мора на телефон упал крестик. Он в своем репертуаре, конечно, значит, сообщение доставлено. Как, впрочем, получены и деньги, а за меня дали лям. Это чертовски обидно, особенно, если ты бесценен!
Я терпеливо наблюдал за ситуацией со стороны, держа связь с Бродягой и Борзым. Мор снабдил своими людьми, которые сутками напролет бдили за самым ценным, что у меня было. Надя и Аиша были в целости и сохранности, о чем мне сообщали ежедневно. Вот только моральная подавленность Нади ощущалась даже сквозь расстояние. Я знал, что она переживала. Понимал, во что это может вылиться, но надеялся на ее благоразумие.
Особенно когда перед отъездом недвусмысленно намекнул, что на ее совести остается мое сердце. Аиша.
Я же воочию следил за ситуацией практически внутри системы. Пусть многие были и против, но так я лучше мог прочувствовать все. Мне хотелось слышать лично, что происходит и почему, черт возьми, это происходит.
С каждым днем наблюдения противная змея кусала изнутри, все становилось на свои места. Вдруг открылось и встало на свои места.
Месяц. Мне понадобился месяц, чтобы понять, кто крыса.
СТО, все левые компании-прокладки поджал под себя Ардо. Один в один с тем, что я передал Мору.
Ну как же так! Я вытянул его из такой передряги, из которой люди не выбираются живыми. Пожертвовал тогда своими людьми, но не дал чинить Косому беспредел. Забрал совсем мальца в дом, обучил всему, что знал, дал должность, снабдил баблом, показал жизнь. И это вместо «спасибо»?
Рука дающего не оскудеет, но я, мать вашу, дал, я и заберу.
Ожидал ли этого? От него вполне, ведь он всегда испытал некоторую степень зависти к моим успехам, это не проговаривалось, но читалось во взгляде. Да и с Николиным он был в контрах. Насчет последнего. Друг все делал четко так, как у нас было оговорено на случай форс-мажора. Ни влево, ни вправо не мыкнулся.
Правда оказалась именно такой, как я и ожидал. Лишний раз доказывает, что верить в нашем мире нельзя никому. Даже собственной тени. Ты доверяй, но проверяй, оборачивайся по сторонам от шороха. И имей в виду, что даже непобедимого могут сокрушить.
В загородном доме «для своих» было исключительно тихо. Охрана правда едва не отстрелила мне яйца, но, когда поняла, кто перед ними, чуть не наложили в штаны. Неудобная ситуация, еще бы. Чуть не прихлопнули своего и без того мертвого босса. Занятно.
Так что после «теплой» встречи я мирно сидел в своем кабинете и ждал Николина, попивая коньяк. Папа вернулся.
