Димитрова взмахнула левой рукой. Огромный черный стервятник опустился на край ванны.
Только серебристые глаза могли выдать в звере патронуса. Уникальное явление очередного эксперимента папочки. Именно так выглядит телесная магическая сущность, если ваше самое счастливое воспоминание является одновременно самым кровавым и жестоким.
— Я видела, что произошло. Встретимся на закате на нашем месте, Валто.
Птица сорвалась с места и улетела передать сообщение. Кирин не помнила уже, при каких обстоятельствах придумала такое секретное прозвище.
Да и это было совсем не важно. Её тайный друг уже был полностью во власти ведьмы, и шансов вырваться из-под контроля у него не оставалось.
Ни малейших. И она упивалась этим чувством, как пьяницы очередной бутылкой вина.
Смывая пену с темных волос, Димитрова только и думала, что развязка двадцатилетней истории их семьи уже близка. Отец бы ей гордился, если был бы жив.
А мать… Чародейка давно в ней не нуждалась. Только ждала, как та приползет на коленях со словами любви и прощения, но будет уже поздно. Тэрлэг ждет милосердная смерть.
Девушка промокнула влажное тело махровым полотенцем и одним быстрым движением высушила волосы. Блестящие и вьющиеся. Они контрастировали с белой шелковой блузкой, оттеняя темно-коричневые брюки.
В жестком корсете Кирин прятала несколько ножей, без которых не могла обойтись последние лет так пять. Она соединила серебряные когти с браслетом, ее знаменитая лисья лапа. Знаменитая пока что только в особых кругах, разумеется.
Практически все волшебники, которые знали ведьму, думали, что украшение и есть преобразованная палочка. Как же они ошибались.
Брюнетка скривилась от вида немного побледневшего с годами рубца, уродующего светлую кожу. Живое напоминание, на которое она будет смотреть всю оставшуюся жизнь.
Кирин иногда размышляла, какое увечье оставило больший отпечаток: безобразный шрам или день, когда он появился. И поэтому было так важно, до безумия важно воплотить ее план в жизнь.
Волшебница внимательно смотрела в серебристую поверхность, разглядывая черные длинные пряди. В отражении они выглядели еще более блестящими из-за переливающегося света, наполняющего комнату из небольшого деревянного окна.
Краем глаза ведьма заметила, как волосы двигаются, хотя она стояла на месте как вкопанная.
Прядка медленно ползла к краю резного зеркала. Болгарка опустила голову, пытаясь понять, что происходит, но в реальности черная копна мирно покоилась на её плечах. Отражение двигалось отдельно от чародейки.
Волосы опутывали тяжелую раму, а силуэт напротив жутко улыбался, смотря прямо в глаза Кирин. Двойник немного мерцал, словно ему было сложно удерживать такую правдоподобную иллюзию.
Искаженная Димитрова отличалась заполненными чернотой белками без малейшего намека на границы зрачков. Желтоватые зубы лязгали, пытаясь запугать реальную молодую девушку, а длинный изогнутый язык вырывался из обезображенной пасти.
— Скучала? — отражение явно наслаждалось своим представлением.
— Чего явилась?
— Я с тобой всегда, только вот ты забываешь об этом. Так обидно, знаешь ли.
— Переживешь. Убирайся, мне не до тебя, — отвела глаза в сторону ведьма.
— О, как грубо. Мы же так веселились вместе. Убили Люциуса, потрепали нервы Драко, проверили объем легких Нарциссы. Признайся, шаловливая девчонка, нам же понравилось, — двойник вцепился тонкими серыми пальцами в лакированную раму.
— Ты мне не нужна.
— Разбиваешь нам сердце своими жестокими словами. Почему же ты не хочешь дружить со мной? Зовешь, когда нужна, и прогоняешь так быстро…
Кирин молчала. Она прекрасно понимала, что соединение своей расколотой личности даст ей безграничные возможности.
Что ее отделившаяся черная половина души имеет огромный потенциал и практически неиссякаемые магические ресурсы.
Но Димитрова медлила. Еще не время. Она точно знала, что ее останавливает. Знало это и жуткое отражение.
— Во имя Грин-де-Вальда, между нами стоит мужчина. Как банально, — наигранно вздохнул безобразный силуэт, — он, конечно, хорош в сексе и все такое, но милая… Ты ведь не серьезно. Он предаст тебя, как и все остальные.
— Ты забываешься, что Оуэн верен мне до последнего, — оскалилась в ответ Кирин.
— Наш брат верен тебе только потому, что не знает, кем ты стала. Малыш Вуву догадывается, что что-то не так. И как только он осознает, что происходит, то переметнется в объятия грязнокровки. Она пахнет засахаренными фруктами. Сама понимаешь… — многозначительная ухмылка придавала лицу еще более кровожадный вид.
— Замолчи, мерзкая тварь, — брюнетка ударила зеркало. Трещина поползла по гладкой поверхности.
— Да когда же ты поймешь, что кроме меня, у тебя нет никого. Даже этот сладкий блондин, ласкающий наше тело умопомрачительными способами, не согласился быть твоей правой рукой. Интересно, почему… — ее длинный ноготь коснулся озадаченного лица, — оу, наверное потому, что твоя проданная душонка давно во тьме и пора бы тебя прирезать, как свинью!
Злобный крик вырвался из отвратительной пасти двойника. А потом она засмеялась. Это был каркающий смех Кирин Димитровой.
Безумный. Отчаянный. Язвительный. Как бы девушка не убегала от реальности, глубоко внутри правда резала сознание, что мерзкий монстр в отражении — это и есть она сама. Всегда была. И ей нравилось. Как ей черт подери нравилось быть такой.
— Нири́к, убирайся в ад, — ведьма одним движением разбила огромное зеркало серебряными когтями, и ненавистное отражение исчезло.
Сейчас не до того. Не до проклятых галлюцинаций, которые появлялись все чаще. Как только чародейка соберет артефакт, они прекратятся.
Обязательно. Она обрезала несколько прядей и сложила их в резную коробку. Кто как не Оуэн заменит ее здесь, пока Димитрова отправится за Коннором прямо в Северные леса.
Но сначала Валто, который до сих пор не связал свою кровь с замком, а потому не мог считаться наттерером, ее прислужником или соратником.
Кому как нравилось думать. Кирин любила размышлять, что они оружие. Брат искренне верил, что близкие друзья. Что считали сами наттереры? Что ж, ведьму это мало заботило.
Сейчас она настроилась на трансгрессию и переместилась к краю защищённых владений. Пройдя сквозь магию воротного камня, Кирин аппарировала прямо к широкой мощеной береговой линии Темзы.
Девушка давно не нуждалась ни в порт-ключах, ни в метле. Валто уже был здесь. Ждал ее. Как мило. Его кругловатое щенячье лицо было понурым и серым.
— Почему ты такой расстроенный? Разве все не прошло так, как ты хотел?
— Нет… Совсем нет… — мужчина уткнулся носом в ее плечо, — пожалуйста, уйдем отсюда. Я хочу поговорить наедине.
Кирин только этого и ждала.
***
Холодный камень ступенек, окружавших исцеляющие топи, вонзался тонкими ледяными иглами в тело уснувшей волшебницы.
Гермиона отключилась на несколько часов, утомленная последними событиями и переживаниями за лучшую подругу. Та все еще не пришла в себя. Вода поблёскивала голубыми переливами, обволакивая Джейн струящимся светом.
Грейнджер почувствовала на своих плечах мягкую шерстяную ткань. Открыв глаза и приподняв гудящую голову, ведьма увидела расшитый зелеными узорами небольшой плед.
Видимо, кто-то ночью укрыл ее. Но почему не разбудил тогда? Девушка оглядела комнату и обратилась к Блэкли:
— Ты должна прийти в себя иначе придется спускаться за тобой прямо в ад.
— Звучит почти как угроза, — слабо улыбнулся закрывающий за собой двери Блейз. — Я принес тебе одежду и немного зелья. Это из запасов Драко, но если ты хочешь, чтобы я попробовал первый, то…
Гермиона без колебаний протянула руку, схватила склянку и залпом выпила содержимое.
— Не боишься, что тебя отравят? Тебе надо быть более осторожной, Грейнджер.
— Да, спасибо, я учту, — отмахнулась гриффиндорка. — А одежда откуда?
— Украл прямо в маггловском магазине, — округлил глаза Забини. — Купил, конечно. Твое платье, без сомнений, роскошно, но совсем не подходит для повседневных дел. Здесь только брюки и блузка.
