Внутри всё скручивает, ещё немного и до пика дойду таким образом. Каждое прикосновение пронзает мозг, каждый нерв оголен. Тяну короткий ёжик волос, отрывая голову от себя. Он не доволен, но мне хочется вкус его губ ощутить. Крайняя необходимость. Зубами цепляюсь за нижнюю губу, посасываю. Руслан глухо мне в рот стонет. Эти звуки похоть только подогревают, другими словами это дикое желание не описать. Всего его хочется… каждый сантиметр. Спустя несколько минут Руслан не выдерживает, языком свою губу освобождает, проталкивая его в мой рот, сразу на полную – глубоко. То, что он им в дальнейшем устраивает, я описать не могу. Даже не думала, что целоваться можно так откровенно и всепоглощающе. От удовольствия пищать хочется.
В какой – то момент он наваливается настолько сильно, что дышать становится тяжело, безжалостно зажата между крепким телом и кухонным гарнитуром. Стук сердца, бешеный, по всему телу ощущаю. Обхватываю его плечи и оттолкнуть стараюсь, выходит наоборот, остановиться уже не выходит. Руслан проталкивает колено мне между ног, от пола не отрывает, но прижимает вплотную, я «там» пульсировать начинаю. Для меня слишком остро. На грани. Его нога упирается в дверцу, животом пресс его ощущаю, если бы не одежда – единым целым можно бы было стать.
- Дай мне больше себя, - хрипло шепчет мне на ухо, мочку уха при этом лаская языком.
Хаотично киваю, не понимая, что от меня требуется, соображать не выходит совершенно. Откидываюсь глубже, открывая доступ к шее сильнее. Он тут же набрасывается. В такие моменты дикий в своей откровенности. Целует, словно терзая, сказывается нетерпение. Начинаю ёрзать на его бедре, тереться. Мне так горячо, остыть хочется, что угодно, лишь бы с ума не сойти. Руслан на секунду замирает, тут же набрасываясь с новой силой. Пальцами веду по его плечам, к шее, глажу легкими касаниями, ощущая мурашки под пальцами. Сама же катастрофически влажная, прижимаюсь сильнее, не прекращая движения бедер. Слышится треск ткани, следом прикосновения к груди ощущаю, дыханием по коже проходится. Знаю – он смотрит, волна возбуждения от макушки до кончиков пальцев ног проходит. Губами обхватывает сосок через бельё, оно тонкое, чувствительность не притупляет, каждое прикосновение языка искрами в глазах отдается. Когда втягивает в себя и начинает сосать – я разлетаюсь, даже стеснение парить не мешает.
Руслан возможно в своём эмоциональном порыве даже не замечает моей излишней расслабленности, или делает вид, но продолжает воодушевленно ласкать, продлевая мне удовольствие. Во времени теряюсь, как и в пространстве, поэтому, когда он отрывается и чертыхаясь, делает шаг назад, оседаю на пол. Сильные руки тут же подхватывают и на столешницу усаживают.
- Эй, ты чего? – Руслан придерживает меня за подбородок, в глаза заглядывает. Волнуется, он долго расспрашивал, с чем связана такая реакция на кровь, и сейчас во взгляде беспокойство мелькает. Смущение не позволяет его успокоить, кончить просто от трения и прикосновений, со мной такое впервые, - Малыш? – большим пальцем нижней губы касается.
Только сейчас понимаю – у меня слиплись губы. Я же горела. Облизываю их кончиком языка. Руслан шумно выдыхает, прикрывая глаза.
- С ума меня сведешь, честное слово. В шестнадцать такого адового желания не было, стоит постоянно. Тормози меня.
Обнимаю его над ребрами, стоит так близко, что без труда голову на плечо кладу ему. Я уже точно сошла, при другом бы раскладе не разрешила бы себе такого поведения.
Глава 41
Держась за голову, накручиваю обороты по периметру беседки. Как же я дожила до своих лет при такой аккуратности. Пальцами массирую кожу головы, следом смотрю – крови нет. Уже хорошо, можно путь свой продолжить. Движение помогает не разрыдаться от досады. И вообще, я ведь с двумя парнями росла – мы не плачем. Спустя пару секунд снова по голове провожу, затем смотрю, и так несколько раз. В конечном итоге нащупываю то место, которым ударилась, на кончиках пальцев кровь остается. Твою же…
Стараюсь дышать глубже, руку от глаз убираю, но это не помогает, ведет в сторону тут же, а если сесть, то отключусь за пару мгновений.
В беседке есть навесной шкаф, производство допотопное, это не трудно понять по нижней железной окантовке дверцы. С одной стороны уголок закруглен, с другой, та что длиннее – острый, с прямым углом. Сейчас такие не делают, не безопасно. Шкаф был открыт, я это видела, из – за сырости, думаю, не закрывал его никто. Подхожу ближе и хлопаю долбанной дверцей. Место удара передергивает. Балванка неаккуратная -опустилась заменить пакет в мусорном ведре, которое аккурат под шкафом стоит, и когда поднималась, забыла, что дверца открыта.
А все, потому что в облаках, Яра, витаешь!
Забываю о том, что овощи резала. Нам с Русланом нравится тут готовить, на улице стало теплее, воздух свежий, кислородом насыщенный. Глажу волосы с левой стороны.
- Голова болит, Яр? – спрашивает с беспокойством, - В дом пойдем? Ты бледная. Голова кружится?
Если перекись попрошу, он догадается?
- Я ударилась, - говорю негромко. Тыкала ему возрастом, по итогу от меня проблем больше.
- Обо что? – смотрит на ноги мои, ближе подходит.
- Об него, - пальцем на «обидчика» показываю. Саяра, пять лет, честное слово.
Руслан смотрит, не понимает вначале.
- Головой? Об открытый? Покажи, - вот теперь уже беспокойство реальное и неподдельное.
Голову мою обхватывает руками, сразу понимает с какой стороны. Волосы перебирает.
- Твою мать! – произносит на выдохе, - Яр, ты рассекла. Да как так – то, малыш, - лбом моего лба касается, голову из рук так и не выпуская, - В больницу поедем. На мой взгляд не глубоко, но я не врач, вдруг сотрясение.
- Я не поеду. Мне не болит. Дергает только. Не сильно, - Рус челюсть сжимает, крылья носа на вдохе раздуваются, - Я наклонилась, а когда выпрямилась – забыла, что он открыт.
- Блд, хотел ещё сразу его выкинуть. Какой идиот мог додуматься железом обшить…
- Мне просто надо было смотреть, не ругайся. Пройдет. Это чтоб от влаги не портилось, наверное. Ну что ты так смотришь? Ему лет тридцать, тебя тогда не было, - смешно становится от вида недовольного, серьёзного Руслана, - Практичность ценилась. За дерево мокрыми руками долго браться не сможешь, а тут посмотри, сколько он прослужил.
- Ты права пора на покой, - подхватывает меня на руки, внезапно. Обнимаю за шею в ответ, - Пошли, отдохнешь. Я сам овощи запекаться поставлю. На пару минут тебя не оставить! Яр, ну как так? – рычит в ухо мне, - К тридцати я седым стану, ты специально, чтоб зрительно я старым казался?
- А то! Бороду тебе отрастим, - касаюсь его гладкого подбородка. Для него проблемой не станет, если с вечера бреется – утром уже легкая щетина выходит, - Трах – тибидох можно будет делать, - мой ушибленный мозг вспоминает горячо любимого в детстве Старика Хоттабыча. Руслан же трактует по- своему.
- Детка, для «трах» борода не нужна. Скоро узнаешь, - пальцы на бедрах в кожу впиваются.
Воздух вмиг густым становится. Рядом с ним чувствую себя озабоченной.
- Сильно болит? – спрашивает, опустив меня на диван.
- Спина у тебя болеть скоро будет, каждый день меня носишь, - не болит, но кружится, и уши заложило, если признаюсь – через пару часов буду в клинике лежать.
- Ты как неполный мешок картошки, не будет.
Смеюсь.
- Ты часто мешки с картошкой таскал?
- Бывало, - удивительно, - Бабушка Валя любитель затариться на зиму. Потом у неё пропадает и пол мешка тащить на мусорку приходится. Вот ты весишь, как эти пол мешка, - списывает мне килограмм двадцать, а то и тридцать, - Лежи. Я перекись и зеленку принесу, - отрицательно головой качаю. Он руку вверх поднимает, - Ты свою миссию выполнила. Я буду дуть, - успокаивает со смешком.
Как только голову на подушку гладу, голова сильнее кружиться начинает. Прислушиваюсь к себе, боли не чувствую, значит нет повреждений особых. Больше по части психического восприятия.
