— Когда я приехала в Италию, — начала она хриплым голосом. — У меня был свой план. Но ничего не пошло по этому плану. Когда я переспала с тобой, все пошло не по плану. Ничего не пошло так, как я задумала, и ничего не было так легко, как я полагала.
— Неправда, — его голос звучал мягко.
— Абсолютная правда, — вздохнула она.
— Влюбиться в тебя было самым легким из того, что я когда-либо делал, — прошептал он.
Миша улыбнулась сквозь слезы и дернула подол платья.
— Да, это так, — ее голос был едва слышен.
— Обещай мне, что поговоришь с ним завтра, — в голосе Таля снова появились стальные нотки. Она кивнула.
— Обещаю. Я уже сказала ему, что после завтрака мы идем на пляж. Ничего больше, никаких других остановок, только пляж, — уверила она Таля, проводя пальцами по ноге и сжимая колено.
— Если я не получу от тебя вестей к полудню, то позвоню в номер, — предупредил Таль.
— Мне не нравится, когда мне угрожают, — огрызнулась она.
— А мне не нравится, когда меня отодвигают на второй план.
Туше, мистер Канаан.
— Хорошо-хорошо. Если не получишь известий от меня к полудню, то позвонишь. Было бы легче, если бы ты знал номер его мобильного? — она не удержалась от сарказма, сочившегося из ее слов.
— Я его уже знаю. Полдень.
Затем линия оборвалась.
Откуда он все знает!?
***
Миша отрывисто постукивала ногой по булыжнику. Прикусив губу, она дергала за прядь волос. Слепой мог бы сказать, как она нервничала; Майк же просто продолжал запихивать яичницу себе в рот.
— Эй, не хочешь пробежаться по пляжу? — спросил он.
— Хм? — она его не слушала.
— Пробежаться по пляжу. Ты сказала, что хочешь сходить на пляж, — напомнил он.
Пляж. Пляж, где я, вероятно, влюбилась. Пляж, где я собираюсь положить конец нашей любви. Я больше никогда не смогу пойти на пляж.
— Ой. Да. Нет, я не хочу на пробежку, Майки.
Он взглянул на нее поверх солнцезащитных очков.
— Помню, с каким энтузиазмом ты тренировалась перед отъездом, — сказал он осторожно.
— Прошу прощения!?
— Я не пытаюсь быть козлом, детка, но ты была так настроена похудеть. Ты же не хочешь набрать весь потерянный вес, пока ты здесь, — заметил он.
Она села прямо и положила руки на бедра.
— Хочешь сказать, я потолстела? — спросила она, глядя на него.
— Нет. Ну, то есть, может, на пару фунтов, что это нормально, ты прекрасно выглядишь. Но дашь себе поблажку и в мгновение ока вернешься к прежнему весу, — предупредил он.
К черту все это.
— Ты закончил? — рявкнула она, вставая из-за стола.
— Что? Я только начал, я...
Миша отошла от стола.
Он догнал ее на улице, рассмеялся и быстро обнял.
— Брось, милая, не сердись на меня, — взмолился он своим сюсюкающим голоском, целуя ее в шею. Миша сопротивлялась желанию оттолкнуть его.
Он все еще думает, что твоя кожа принадлежит ему, потому что ты не сказала ему, что отдала ее другому.
— Я не сержусь, Майки, — заверила она его, а затем позволила ему взять ее за руку. Переплести их пальцы.
Они еще немного поболтали, пока шли к берегу. Он рассказал обо всем, чем хотел заняться во время пребывания в Италии, и о том, как взволнован, что они будут это делать вместе. Майк никогда не выезжал за пределы Соединенных Штатов. Он не любил летать и однажды сказал, что не испытывает особого желания путешествовать. Это послужило одной из причин, почему они никогда не ездили в отпуск. Даже в медовый месяц. Майк был домоседом.
— Здесь так красиво, — простонал он, отпуская ее руку и подбегая к воде.
Миша поплелась за ним и остановилась поодаль. Взглянула направо, на выступ скалы, скрывающий особый пляж. Особый секрет.
— Да, — прошептала она.
— И я так рад, что здесь с тобой, — добавил он, повернувшись к ней.
Она улыбнулась, когда муж подошел к ней. По-своему она скучала по нему, что было чертовски странно. Ей нравилось разговаривать с ним, он мог быть очень забавным. Ей этого не хватало. И будет очень не хватать в будущем.
— Майки, мне кое-что… — начала она.
Но ее прервал внезапный поцелуй, такой крепкий, что ей стало трудно дышать. Когда он отстранился, Миша охнула от изумления.
— Боже, я скучал по тебе, Миша, — простонал он, целуя ее в шею.
— Что ты делаешь!? — воскликнула она, уклоняясь от его прикосновений, пока его руки блуждали по ее телу.
— Я знаю, что дома все было странно, но это время в разлуке заставило меня задуматься. Мы попробуем, хорошо? Мы постараемся. Ты приложила столько усилий, чтобы вернуться в форму, что теперь я буду внимательнее, — сказал он ей, целуя ее в ухо.
Подождите… он только что намекнул, что мы не занимались сексом, потому что я набрала вес!?
— Майк, остановись, мне нужно поговорить с тобой. — Она отталкивала его руки, становившиеся все более цепкими.
— Мы и так все время разговариваем. Ш-ш-ш, — ответил он, и его язык скользнул ей в ухо. Она буквально подпрыгнула.
— Что ты делаешь!? — взвизгнула она, отдергивая от него голову.
— Добавляю остроты, пробую что-то новое, — засмеялся он.
— Фу, ты же знаешь, мне это не нравится! Прекрати! — воскликнула она, почувствовав, его руку на своей груди.
— Да ладно тебе, здесь почти никого нет. Давай пошалим, — предложил он, другой рукой двигаясь к ее заднице и прижимая к своим бедрам.
— Давай не будем. Мне нужно с тобой поговорить. Майкл, остановись, — рявкнула она, упираясь руками ему в грудь и толкая. Звук его полного имени привлек его внимание, и он, наконец, отстранился.
— Что такое? Ты в порядке? — спросил он, наклонив голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Вся игривость, которая была минутой раньше, исчезла, и у Миши возникло ощущение, что он наконец-то увидел ее. По-настоящему увидел ее.
И зрелище было не из приятных.
— Нет, я не в порядке. Совершенно не в порядке. Я должна поговорить с тобой о чем-то важном. Об очень важном, — настаивала она.
— О, боже. Это будет один из тех разговоров, да? — пожаловался он.
Милый, ты и не представляешь.
— Просто сядь, — ответила она, прежде чем шлепнуться на задницу. Он уселся на песок рядом с ней.
— Ладно, что такого важного тебе нужно сказать, что не может подождать до окончания нашего чудесного отпуска? — язвительно спросил он.
О, боже. Я не могу. Как я это сделаю?
— Майки, у нас проблемы, — медленно начала она.
— Я знаю, детка. И я только что сказал тебе, что хочу поработать над ними.
Миша с трудом протолкнула образовавшийся в горле ком.
— Да, сказал, но… эти проблемы у нас уж какое-то время, и… я просто… — она с трудом находила слова.
— Что?
— Иногда уже ничего нельзя исправить, — ее голос был таким тихим, что даже она едва его расслышала.
— О чем ты? Конечно, можно. Тебя просто долго не было, и все кажется странным, мы не виделись месяц. Разве мы когда-нибудь разлучались так надолго? — заметил он.
Миша покачала головой.
— Все было странно еще до моего отъезда. Еще до того, как я согласилась на эту работу. Все зашло слишком далеко. И теперь, Майк, уже ничего не исправить, — сказала она, глядя на свои колени.
— Подожди, — его голос был серьезным, и он повернулся к ней лицом. — Подожди, подожди, подожди. Что ты хочешь сказать, Миша?
— Я хочу сказать… — ее голос продолжал срываться.
— Только не говори, что это то, о чем я думаю, — умолял он.
— Да.
— Нет.
— Майк.
— Нет.
— Майк. Что-то было не так какое-то время, и ты это знаешь. Ты несчастен, я несчастна. Это зашло слишком далеко, — попыталась она объяснить.
— Нет! Нет, мы можем все исправить! Вернемся домой и все исправим, я хочу все исправить.
— Я не хочу.
Он охнул.
— Ты хочешь расстаться!? — он казался совершенно потрясенным.
— Да.
— Ты хочешь развода!?
— Да.
— Господи, Миша, мы вместе целую вечность! И ты ни с того, ни с сего хочешь разойтись!? — теперь он перешел на крик.
