Как только я делаю шаг из укрытия в виде дома, несколько прядей сразу липнут к лицу, а кожа тут же покрывается влагой, совсем как машина. Опускаю голову, сжимаюсь и быстро иду к джипу.
Естественно, у самого джипа натыкаюсь на какой-то камешек. Оступаюсь, и точно полетела бы вниз, но Вадим не дает мне упасть, подхватив сильными руками за талию. Перед глазами проносятся воспоминание о Диме, который когда-то также поймал меня. Грудь сжимается, сердце пропускает удар. Качаю головой в попытке вытрясти из нее ненужные мысли.
Он сделал свой выбор.
Как только чувствую, что устойчиво стою на ногах, отодвигаю руки Вадима, которые по силе напоминают Димины, и бормочу благодарность. Вадим окидывает меня тревожным взглядом, после чего улыбается уголками губ и открывает переднюю пассажирскую дверцу.
Я забираюсь внутрь и как только дверь за мной захлопывается, тут же хочу выпрыгнуть обратно. Из-за сладковатого запаха в машине меня начинает тошнить. Задерживаю дыхание, но понимаю, что долго так не продержусь, поэтому спускаюсь чуть ниже, пристегиваюсь, кладу голову на подголовник и начинаю размеренно дышать.
— Ты в порядке? — Вадим занимает водительское место и неотрывно смотрит на меня.
— Не очень хорошо себя чувствую, — что там говорят — лучше сказать часть правды, чем соврать? — Не обращай внимания. Скоро все пройдет.
Вадима не так легко обмануть. Каким бы беззаботным зачастую он не казался, его инстинкты всегда берут верх. Если, конечно, он сам не решает их не слушать. И похоже, сегодня удача на моей стороне. Потому что вместо того, чтобы устроить мне допрос с пристрастием, Вадим еще какое-то время смотрит на меня и отворачивается.
Но, когда он заводит машину, и она дергается, я понимаю, что меня ждет еще та поездочка. Размеренное покачивание не очень хорошо сказывается на моем желудке, который со вчерашнего дня не получал ничего, кроме воды.
Не проходит и десяти минут езды, как к горлу подкатывает тошнота. Желудок скручивается. Испарина покрывает тело. Глубокое дыхание не помогает. Совсем.
— Останови машину, — сдавленно произношу я.
— Что? — Вадим на мгновение открывается от дороги.
— Останови, говорю!
Он тут же сворачивает на обочину. Я сразу же отстегиваюсь. И, прежде чем, машина успевает полностью остановиться, выскакиваю наружу. Вот только мне не удается сделать и пары шагов, как меня выворачивает.
Выпрямляюсь, и понимаю, что наконец могу нормально дышать. Ветер и дождь остужают разгоряченную кожу. По телу проходится дрожь, но на этот раз от облегчения. В ногах чувствуется небольшая слабость, но лучше она, чем тошнота.
Прикрываю глаза и подставляю лицо дождю. Каблуки тонут в земле, а ветер проникает под плотную вязку свитера. На плечи ложится что-то, после чего становится теплее, а капли перестают попадать на лицо. Мне не нужно открывать глаза, я и без того знаю, что передо мной нависает Вадим и с беспокойством смотрит на меня.
— Ты заболела? — его звучит непривычно серьезно.
— Все нормально, — киваю и открываю глаза.
— Тебя укачало? — Вадим стоит передо мной в одной рубашке и хмурится. Выглядит под стать тону голоса. В последний раз я видела его таким только в погребе.
— Можно и так сказать, — отступаю, каблуки при каждом шаге проваливаются в землю, но, по крайней мере, я не валюсь с ног.
Зато пиджак, который Вадим накинул мне на плечи, соскальзывает. Я ловлю его в полете. Это становится отличным поводом опустить глаза, лишь бы не видеть лицо, на котором начинает проявляться понимается.
— Ева…
Я качаю головой.
— Пойдем в машину, холодно, — жалобный голосок всегда спасал меня и на этот раз работает отлично.
Вадим, чуть повременив, подходит ко мне и помогает сесть обратно в машину. На этот раз запах не тревожит мой желудок, но я все равно опускаюсь чуть ниже и кладу голову на спинку сиденья, чтобы избежать неприятностей. Вадим запрыгивает в машину, но двигатель не заводит. Осматривает меня с ног до головы. Я не тушуюсь под его взглядом, сил и без того нет.
— Ты ведь беременна? — Вадим взлохмачивает волосы, запуская в них пальцы, и не дожидается моего ответа. — Дима знает?
Я едва заметно мотаю головой, и, конечно же, от Вадима это не скрывается. Неудивительно, ведь он почти что пригвоздил меня к сиденью взглядом.
— Ты должна ему сказать, — голос Вадима спокойный, без приказных ноток, но я все равно напрягаюсь.
— Я ему ничего не должна, — хоть по телу растекается слабость, голос полон силы.
Вадим вздыхает, откидывается на спинку сиделья, затылок кладет на подголовник и прикрывает глаза. С минуту мы сидим в тишине, которую разрывает только синхронное, тяжелое дыхание и шум дождя.
— Я знаю, почему ты пришла к Артему за помощью. И что сделал Дима тоже, — голос Вадима почти скрывается за звуком встречи капли с металлом и стеклом. Я замираю. Появляется мысль выйти из машины и добраться до дома самостоятельно, но я быстро отбрасываю ее — не в моем состоянии.
— Знаешь? — я впиваюсь пальцами в бедра.
— Пару дней назад узнал, — Вадим резко подрывается на месте и заводит двигатель. — Как раз хотел поговорить с тобой. Но сначала давай съездим в больницу. Мне не нравится, что тебя только что вывернула и ты слишком бледная.
Он выруливает на дорогу так быстро, что я едва успеваю схватиться за кресло, чтобы не завалиться на бок. Сердце грохочет в груди, когда я замечаю, что стрелка спидометра приближается к сотне. Хоть дорога пустынная, но дождь все же уменьшает видимость.
Вадим крепко держит руль. Его движения выверенные, взгляд, исподлобья, не отрывается от дороги. Но я все равно тянусь к нему и кладу руку на бицепс.
— Мне не нужно в больницу, — чувствую, как его мышцы перекатываются под пальцами и отпускаю.
— Тебе только что было плохо, — желваки ходят на лице Вадима.
Я же усмехаюсь.
Он так переживает. Представляю, как он будет изводить свою девушку, стоит той забеременеть. Вадим хоть и кажется беззаботным придурком, но, на самом деле, очень опекающий. Поэтому, чтобы немного отвлечь его, решаю пойти на хитрость.
— Давай поговорим, раз ты хотел, — снова смотрю на спидометр. — Только снизь скорость, пожалуйста.
Вадим бросает быстрый взгляд на меня, после чего стрелка спидометра опускается вниз. Выдыхаю и прикрываю глаза. Через мгновение распахиваю их, когда собираюсь с силами для предстоящего разговора.
Вадим сильно стискивает руль. Его челюсти стиснуты. Я даже успеваю подумать, что разговора не будет, когда слышу тяжелый вздох Вадима. Он не отрывает взгляда от дороги. Наконец, тихо, словно слова причиняют ему боль, произносит:
— Ты знала, что Дима нашел наших родителей застреленными на полу кухни того дома, в котором ты сейчас живешь?
Я теряю дар речи. Буквально. Впиваюсь в Вадима взглядом. Но он молчит. Ведет машину и молчит. Кадык дергается. Создается ощущение, что ему даже глотать тяжело, не говоря уже о словах.
— Думаю, вряд ли, — он трет лицо ладонью, прежде чем снова взяться за руль обеими руками. —Я тоже был там в тот день, но Дима перехватил меня до того, как я успел войти на кухню. Прямо в двери перехватил, той самой — потайной. Саши вообще дома не было, слава Богу. Он у друга вроде остался. Ему не пришлось видеть полицейские мигалки, переживать допрос с пристрастием от наших «добрых» дядь милиционеров и, конечно, он не провожал взглядом черные мешки, в которые запихали тела родителей.
Вадим отрывает одну руку от руля и вытаскивает бумажник из кармана брюк. Бросает его мне на колени. Я хмурюсь, не решаясь притронутся к черной коже.
— Открой, — Вадим на мгновение отводит взгляд от дороги и смотрит на меня. — Не бойся, он не кусается. Там фото.
Сажусь ровно. Поправляю сначала пиджак Вадима, который съехал с плеч, а потом ремень — он слишком сильно впивается в шею. Пытаюсь отодвинуть его, но он все-равно возвращается к раздраженному месту. Проскальзывает мысль отстегнуться. Но понимаю, насколько это безрассудная идея, поэтому забиваю на дискомфорт и дрожащими руками тянусь к бумажнику. Пальцами крепко в него вцепляюсь — на коже остаются вмятины. Тяну время, не решаясь открыть. Не покидает ощущение, что после увиденного моя жизнь изменится. Вот только я и так вишу над пропастью на тонкой ниточке, которая должна вот-вот протереться о камень, какая разница, что поможет сделать после последний надрыв.
