— Вижу, что душ ее привел в сознание, — усмехнулась невысокая медсестра. — Кладите ее на стол и пристегните.
Камила слабо шлепнула по руке, все еще сжимающей ее волосы. Тело двигалось так медленно, что бесполезные попытки освободиться лишь забавляли злобный медицинский персонал. Они смеялись, пока она скулила, словно побитая собака, пока рука закручивала ее волосы все туже, приподнимая ее на цыпочки. Она спотыкалась, направляясь к хирургическому столу, и застонала от боли, когда мужчина-медик поднял ее и бросил на твердый холодный металл.
Яркий свет над головой слепил ее чувствительные глаза. Вода смыла часть лекарств, но при моргании глаза казались пересушенными и слипались. На несколько секунд ей удалось закрыть, прежде чем мышцы напряглись и веки вновь разомкнулись.
— Дайте ей еще одну дозу капель, — приказала невысокая медсестра. — Ему нужно, чтобы она не отводила взгляд, когда он начнет процедуру.
Рука жестко обхватила ее больную челюсть, сжав так сильно, что она застонала. Снова нанесли жгучие капли, и зрение стало мутно-оранжевым. В конце концов, оранжевый исчез, и она вновь стала ясно видеть. Веки застыли и втянулись самым нестандартным образом.
— Давайте поставим капельницу, — распорядился новый женский голос, более хриплый и взрослый. — Если у доктора Дессаи будет еще ликер на ужин, то он, скорее всего, сорвется, а ей может понадобиться медицинская поддержка. Приготовьте лоток для интубации.
— Да, доктор Смифф, — ответила медсестра.
Доктор, который будет проводить операцию, пьяница? О, звезды! Что он собирается со мной делать?
Руки касались ее тела самым жестоким образом. Ее руки были привязаны к бокам. Ноги привязаны ремнями за лодыжки к нижней части хирургической платформы и соединены между собой ремнями. В руку вошла игла, в вену что-то болезненно вошло. В вену вошла прохладная сковывающая жидкость, и она затряслась на хирургической платформе.
— Поставьте блок, — приказала доктор Смифф. — Она может прикусить язык, а я хочу, чтобы ее дыхательные пути были свободны.
Пластиковую упаковку разорвали, затем над Камилой появились две медсестры в хирургической униформе, лица которых скрывали щитки биологической безопасности. Одна из них держала ее за лоб и челюсть, а другая засовывала ей в рот странное устройство, размыкая челюсти с помощью кривошипа и закрепляя язык.
— Был ли приказ, чтобы обрить ее? — сказала медсестра, которая засовывала устройство ей в рот, запутавшись пальцами в перчатках в волосах Камилы.
— Нет, — ответила доктор Смифф, — Человек императора ясно дал понять, что хочет, чтобы она оставалась красивой. Никаких видимых синяков. Никаких действий с волосами. Никакого истощения.
Медсестра издала раздраженный звук, после чего собрала волосы Камилы в пучок на макушке и зафиксировала чепчиком.
— Должно быть после всех манипуляций он намеревается отправить ее в кукольный дом.
— Возможно, — согласилась доктор Смифф. — После того, как покажет ее на пресс-конференции и в рекламных роликах своей программы, — добавила она. — Он хочет сохранить ей жизнь, чтобы оказать давление на семью.
— Кучка богатых мудаков, — гнусаво произнес кто-то.
— Давайте введем противовоспалительный и противогематозный коктейль, — распорядилась доктор Смифф. — Когда с этим покончим, запустим процесс нейропустышки. По крайней мере до прибытия доктора Дессаи я хочу получить хоть одну дозу.
— Подготовить нос или глаза? — спросила медсестра.
— Глаза, — ответила доктор Смифф. — Было бы проще получить доступ к мозгу через ее нос, чтобы обеспечить меньшее количество синяков, но у Дессаи свои предпочтения…
Охваченная паникой, Камила начала кричать. Захлестнувший ее адреналин возобладал над остатками транквилизаторов, которые текли по венам, и она ощутила прилив сил и ясности. Дергалась в путах и трясла головой, металась из стороны в сторону и отказывалась подчиняться.
Только не мозг! Прошу! Только не мой мозг!
Все ужасные истории и рассказы о разврате и садизме, что ходили вокруг этой больницы, оказались правдой. Камила снова закричала, запуганная перспективой лоботомии и вживлении процессора, который даст другим полный контроль над ее телом. Они будут указывать ей, что и как говорить. Она не станет киборгом с независимым мышлением и самостоятельными действиями. А станет не более чем красивой мясной куклой, которую император мог бы демонстрировать и играть с ней, когда вздумается.
— Введите еще успокоительное! Немедленно! И еще одну нейропустышку!
Руки прижимали ее к металлической платформе, в бедро ввели наркотик. Она продолжала бороться, пока мышцы не перестали реагировать. Сдувшись, как лопнувший воздушный шарик, она обмякла на хирургической койке. Ее голова откинулась набок, и она не могла разобрать, о чем говорили вокруг. Все походило на нечленораздельный шум.
Она погрузилась в себя, в темную яму пустоты. Время от времени всплывала на поверхность, смутно осознавая присутствие в комнате еще одного человека. Крупные ладони обхватили ее лицо, поворачивая из стороны в сторону. Кончик пальца коснулся ее глазного яблока. В глубине сознания она закричала, но внешне оставалась спокойной и неподвижной.
Смесь голосов и звуком медицинской аппаратуры слилась в какофонию. Одна из медсестер закрепила на голове Камилы медицинское устройство, прикрепив ее к хирургическому столу. Трубка, покрытая чем-то скользким и странным на вкус, вошла в ее горло, просунувшись между зубами. Смазывающий гель полностью обезвоживал все, до чего дотрагивался, подавляя рвотный рефлекс. Трубка проскальзывала все глубже и глубже, пока не уперлась в ее желудок.
Прошу, дайте мне умереть. Она безмолвно молила Вселенную оборвать ее жизнь. Она не могла представить свою жизнь в качестве живой куклы. Если не может быть свободной, смерть — лучший выход. Позвольте мне умереть на этом столе. Пожалуйста.
Над ней навис сверкающий инструмент. Угрожающе острый кончик был нацелен ей в глаз, и она беззвучно закричала. Нет! Нет!
Отчаянно пытаясь вспомнить любимых людей, она начала повторять беззвучную мантру. Миско. Сара. Уилла. Снова и снова она вспоминала их имена, их лица, их голоса. Игла зонда приближалась к глазу все ближе и ближе. Камила продолжала свою мантру. Миско. Сара. Уилла. Я люблю вас. Люблю вас. Люблю.
Среди смеси звуков, которые с трудом воспринимал ее мозг, Камила заметила странный, нарастающий стук. Кончик металлического зонда, который был так близок к тому, чтобы проткнуть ее глаз, перестал двигаться. Свет в комнате замерцал, а затем и вовсе погас. Все погрузилось во тьму, стук превратился в шипение. Камила смогла различить в этой какофонии нотки паники и страха.
Что-то произошло. Внезапно. Без предупреждения.
Взрыв? Бах. Поток чего-то сладко пахнущего. Шипение газа из прорвавшейся трубы.
Разразился хаос.
Острый металлический зонд начал опускаться прямо к лицу. Доктор, державший его, застыл на месте. Камила не могла пошевелиться, не могла вздрогнуть. Она даже не могла вскрикнуть от боли, когда острое острие пронзило место рядом с ее глазом. С силой навалившегося на него доктора зонд пробил кость и вонзился в нос, наклонившись в бок, когда порезал мышцу.
Перед глазами появилась кровь. Она не могла моргнуть или стереть ее. Неужели это все? Ей сделали лоботомию?
Вокруг нее и над ней появились люди в масках. Она едва могла разглядеть их сквозь кровь. Рука в перчатке прикрыла ее неповрежденный глаз, чтобы уменьшить вероятность того, что поврежденный глаз будет следить. Капельницу из руки вытащили. Извлекли трубку из горла. Устройство, которое блокировало ее рот, удалили. В предплечье сделали пару инъекций.
Через несколько секунд ее затуманенный мозг начал проясняться. Она начала распознавать звуки, понимать, о чем говорят вокруг. В операционной раздавались модулированные голоса.
— У нее зонд в голове? Задеты ли важные участки?
— Неизвестно. Оборудование для проведения внутренних операций повреждено. Возможно, тогда, когда мы отключили питание.
