Проявляя терпимость ко всем религиям, в том числе и к христианам, и к иудеям, называемым среди арабов «Народ Завета» (ибо и те, и другие почитали Ветхий завет, как и сами магометане), Абд аль-Рахман радушно принимал ученых отовсюду.
Магометанские флоты господствовали в Серединном море, магометанские армии одерживали победы в Европе, в Африке и в Азии. Магометанские правители властвовали над обширными землями, полуденная граница которых лежала далеко за Индом, а полуночная — за Самаркандом, их владения простирались от атлантических берегов Африки до отдаленнейших просторов Сахары.
Позднее халифом в Кордове стал аль-Хакам — в равной мере книгочей и ученый. Более склонный к познанию, чем к делам правления, он передал значительную часть своей власти первому министру — рабу по имени Джафар аль-Асклаби.
Аль-Хакам собирал со всех концов света труды величайших ученых. Его посланцы тщательно обыскивали библиотеки и книжные базары Багдада, Самарканда, Дамаска, Ташкента, Бухары, Каира, Константинополя, Александрии в поисках книг. Те, которые нельзя было купить, переписывались по их заказу. Было известно, что за рукопись он как-то уплатил тысячу золотых монет. В Севилью, Толедо и Кордову халиф созвал ученых, дабы они переводили эти сочинения на арабский язык и латынь. Книги из Рима и Карфагена… Некогда, утверждал Иосиф, Карфаген обладал величайшими библиотеками древнего мира и огромными собраниями сведений из своих торговых колоний, основанных во многих странах.
Аль-Хакама не стало, но библиотека осталась. В Кордове — так говорил Иосиф — было семьдесят общественных библиотек, не говоря о множестве крупных книжных собраний в частных домах. Любовь к учению имела первостепенное значение, поэт и ученый почитались наравне с военачальником и государственным мужем. Но эти последние почитались лишь в том случае, если сами были одновременно поэтами и учеными. Абд аль-Мумин, однако, был свирепым воином и с подозрением относился ко всем книгам, кроме Корана.
— Он разрушил Кадисского Идола, — сказал Иосиф. — Ты мог видеть в гавани его развалины.
Никто не знал, откуда появилось это огромное изваяние. На пьедестале, установленном на нескольких рядах колонн высотой сто восемьдесят футов, возвышалась гигантская бронзовая фигура человека. В правой руке, простертой к Гибралтарскому проливу, Идол держал ключ. Блеск покрытой золотом статуи видели на большом расстоянии с любого корабля, приближающегося к Кадису со стороны Атлантического океана.
Кадисский Идол — таким именем называли его арабы — существовал с незапамятных времен, может быть, он остался еще от финикийцев. Говорят, именно финикийцы основали Кадис еще до Рождества Христова. Но что известно об их предшественниках — древних иберах? Несмотря на ненависть правоверных магометан к идолам всякого рода — ибо Коран запрещает изображать человеческое тело, — гигантская статуя пережила почти пять столетий магометанского владычества. Римляне и готы оставили ее нетронутой, хоть и считалось, что она отлита из чистого золота, а викинги старались избегать этого города, страшась могущества колосса.
— Кто же мог построить его? — спросил Шимас.
— Не знаю, — качнул головой Иосиф, — известно лишь, что статуя была очень древняя. Кое-кто говорит, что ее создали финикийцы, но они пришли туда ради торговли и не имели никаких причин тратить столь огромные средства в городке, ничем не отличающемся от любой прибрежной деревушки… Другие считают, что колосс построили древние иберы, которые не уступали нам ни в знаниях, ни в ремеслах. Изваяние держало ключ… Какой замóк ожидал этого гигантского ключа? Рука была простерта к пустынному морю… Куда? Может, когда-нибудь ныряльщики спустятся под воду и найдут разгадку тайны у подножия идола. А до тех пор мы ничего не узнаем…
Иосиф умолк, обратившись к своим мыслям. А мысли Шимаса вернулись к Фатиме.
Где она? Благополучна ли? Находится ли среди своих друзей? Ее красота осталась для юноши незабываемым воспоминанием, а ее тело подарило новые тонкие оттенки страсти.
«Любимая, вспоминаешь ли ты меня сейчас?»
Увы, на этот вопрос ни у кого не было ответа, даже у мудреца по левую руку Шимаса.
Свиток, как это ни пугающе, тринадцатый
На следующий день, путешествуя уже в одиночку, Шимас пересек Рио Таго по старинному каменному мосту и вошел в Толедо. Справа возвышалась Большая Мечеть — одна из крупнейших святынь магометанского мира.
Базары и улицы кишели людьми всех рас и цветов кожи. Диковинные картины открывались перед юношей, диковинные запахи раздражали его обоняние, диковинные женщины ходили по шумным улицам, укрытые чадрой или с открытыми лицами, женщины с колышущимися бедрами и темными, выразительными глазами. Хоть юноша был весь в пыли и устал от долгого пути, он понимал, что они находили его отнюдь не безобразным. Какому мужчине не по душе женское внимание?
Слева открылся поворот на узкую улицу, тенистую и прохладную. Повернув коня, Шимас пустил его шагом к этому приюту тишины, прочь от галдящей толпы. И сразу же шум и суматоха остались позади, но он совершенно не представлял себе, куда может привести его эта улочка.
Дальше за поворотом начиналась другая улица, уходящая в лабиринт строений, но прямо перед юношей оказались раскрытые ворота, конюшня, где кормили лошадей, а за ней виднелись деревья, зеленая лужайка и фонтан. Слева в отдалении виднелась колоннада с грациозными мавританскими арками.
Не задумываясь, Шимас пустил туда лошадь и, проехав через ворота, натянул поводья — стук подкованных копыт эхом отдался в каменных стенах. На минуту юноша остановился, упиваясь прохладой и гармонией.
Какое-то движение привлекло его взгляд: под аркадой показался высокий старик.
— Мир твоему дому, — поклонился Шимас. — Как тихо и спокойно у тебя здесь…
— Разве юность ценит покой? — мягко спросил старик. — Я полагал, что молодость стремится только к движению, к действию.
— Есть время для мира и время для войны. Перенестись с жарких равнин Андалусии в твой двор — все равно что попасть в рай. Прости, что потревожил тебя, — юноша еще раз поклонился. — Да не уменьшится никогда твоя тень.
— Издалека ли ты?
— Из Кордовы и Кадиса. А до этого — с моря.
— Как ты попал сюда?
— Улица привлекла меня, твои ворота были открыты, я услышал звук плещущей воды и аромат садов. Если ты путешествовал, то знаешь, сколь желанны такие звуки.
— Зачем ты вошел в Толедо?
— Учиться. Я очень молод и не очень мудр — куда же еще мне идти?
