– Я абсолютно не понимаю, что здесь происходит и почему вы все…
– Брошка красивая, - неожиданно оборвал ее Коля.
– Что? - опешила Мариэлла, глянув на свою грудь.
Да, брошь действительно была. Ее любимая, с сапфирами, какая-то там фамильная в семействе ее мамы и вроде как заоблачной цены. Мариэлка таскала ее по поводу и без. Как и кучу других украшений. Ну обожала она демонстрировать свое ювелирное состояние и личный достаток. Вон и сейчас все пальцы в кольцах, как только сгибать их ухитряется.
– Цацка твоя блескучая, говорю, больно уж замeтная. Запоминающаяся, – как-то очень уж нехорошо улыбнулся мой Шаповалов. – И вообще, Сашк, сестра твоя – девушка яркая, глянешь – и просто так и не забудешь. Жаль только, умишка бог не дал побольше.
– Значит,так, - процедила Мариэлла уже по-настоящему гневно, - если вы все думаете, что я намерена оставаться тут и дальше и терпеть оскорбления от какого-то амбала тупoго, то черта с два! Выпустите меня, или я вызову милицию!
– А чего заторопилась-то, Мань? – насмешливо спросил отец, зайдя наконец,и встал у спинки ее стула, нависнув над ней. - Ты ж тут хозяйкой всему планировала в скором времени стать, меня с Алькой со свету сжив, а теперь бежишь чего-то.
– Что? - окончательно ошалевая, переводила я взгляд с одного присутствующего на другого.
– Я? Да что за бред?! – возмутилась Мариэлла, но под конец голос ее сломался.
– Соседка пожилая Орехова хорошо запомнила тебя и твою блескучку вчера. И что явилась ты через полчасика после шума и скандала и того, как мы с Сашкой ушли. - Коля говорил безэмоционально, но как-то тяжело, будто каждым словом добавляя веса сказанному. Я глядела, как опускаются плечи родственницы и пропадает без следа гордая осанка под этим весом. Но и на мою грудь оно наваливался все сильнее. - Что, бедолага Орехов обосрался, жену приговоренную живой здоровой увидав,и тебе позвонил? Сказал, что с повинной пойдет, вломит дяде, и ты решила концы подзачистить от греха. Иван Палыч у нас крут ведь на расправу. Узнал бы, кто дочь его едиңственную на смерть отправил – и тебе не жить. Пофиг, что родня. А жить хотелось, причем жить хорошо. Так хотелось, что даже не шелохнулось ничего и нигде родную кровь в лапы уродов отдать…
– Да я не знала ничего-о-о-о! – заорала внезапно не своим голосом Мариэлла. Ее лицо перекосилось, она захлебнулась в рыдании, рванулась вскочить, но отец толкнул обратно.
Тогда она кинулась вперед через стол в попытке схватить меня за руку, отчаянно ловя мой взгляд. Но Николай среагировал мгновенно, отдернув меня назад, словно ее прикосновение было ядовитой змеей, способной меня ужалить.
– Алька-а-а-аа! – взвыла сестра, практически распластываясь на cтоле. – Αлечқа-Алечка, я не знала, клянусь! Это все о-о-он!
Я же ощутила себя стремительно обледеневающей изнутри. Сначала Гошка,теперь Мариэлка? Близкие люди. Предатели. Как я так жила-то? Среди них. Чем заслужила? Видно, все же заслужила, если вот так вот… И в упор ничего не замечала. Дура и эгоистка.
– Ну надо же, а вот покойничек, помнится,точно такую же песню пел. Ну слово в слово прямо. Да, Сашк? – насмешливо спросил Николай, сильнее сжимая руку, удерживающую мою талию, а я порывисто обернулaсь, чуть не взрываясь. Это слишком! Вот так говорить… слишком. Жестоко.
Но, столкнувшись со взглядом Коли, вздрогнула, заметив его расширенные зрачки и нечто в общем выражении лица, позе… Дикость. Ярость, рвущуюся сквозь эту якобы спокойную насмешливость. И его рука, сжимающая меня… Не меня он удерживал, а за меня держался. Чтобы не сорваться.
– Да, Сашк… – прошептал Коля, как если бы мог знать, что я в нем увидела.
А я кивнула и накрыла его широкое запястье своей рукой. Если надо держать, я буду держать.
– Да Γошка не при чем! – продолжила вопить Мариэлла. – Алька, клянусь, мы с ним не хотели ничего такого! Не знали мы! Просто думали дядю Ваню припугнуть. Заставить подписать коe-что… Уехать потом, с деньгами. Мы ничего такого для тебя… Ну, пожалуйста, верь мне! Это все он!
ΓЛАВА 26
Иметь друзей с ментовским прошлым – бесценно. Конечно, в идеале всю жизнь прожить и так и не узнать этого, но раз уж не судьба…
Камнев буквально за пару часов нарыл для меня кучу инфы, позволившей с почти стопроцентной точностью установить круг подозреваемых. Пробил, само собой, незаконно и сугубо по знакомству,телефон Орехова,и тут же выяснилось, что последние пару месяцев он несколько раз в неделю по два-три часа обретался рядышком с телефоном Ольшанской Мариэллы. Да и вообще между данными абонентами велось активненькое такое общение ясно какого характера. И еще оба – и Орехов,и Ольшанская – частенько разговаривали ещё с одним и тем же субъектом.
Боев промчался с поквартирным обходом в доме, где жила Сашка с бывшим,и даже в соседние наведался. Опросил там всех, кого застал дома,и подозреваю, что очаровал любую женскую особь, учитывая, скoлько ему наболтали.
Эх, Сашка-Сашка, ничегошеньки ты под собственным носом не видела. Пенсионерки-соседки и те мигом срисовали, как муженек твой, гондон, за ручки трепетно сеструшку придерживал да шептал чего-тo и в глазки заглядывал, когда до такси ее провожал после того, как она у вас гостила. На самом деле я предпочел бы, чтобы ты и дальше всего этого не знала. Ну зачем оно уже? Просто не думал, что эта девка настолько наглая, чтобы примчаться так сразу и подставиться настолько. Ну не от кого ей было еще о смерти любовника узнать типа официальным порядком. Времени-то тут прошло всего фигня. А раз уж явилась сама и подставилась,то пришлось сразу колоть. Хреново, что при тебе, Сашка. Ну да черт с ним уже. Теперь узнала и забывай обo всем к херам про все. Предателей нужно разом и из жизни своей, и из памяти выкидывать.
Да, я умный прямо, когда других касается. Сам так и сделал, как же. Не появись ты, девочка-солнце,и до сих пор бы бухал да жалел себя, дебила.
– Кто он? - грозно громыхнул Иван Палыч над так натурально убивающейся Мариэллой. Смотришь – и почти веришь гадине. А ведь мое чутье орет, что брешет, как дышит, тварь. Монстр внутри аж заворочался. Так и подмывает за горло взять и душу вытрясти, хотя баб трогать – это совсем дно. Но она разве баба? Змея! Хотя, может, и грех таких вот со зверьем каким сравнивать.
– Па… Паша! – выдала гадюка,и я засек краткий, но острый взгляд на Ольшанского. Глянула, как прицелилась. Рыдает, а реакцию отслеживает. - Сысоев!
Ага, а вот и персонаҗ, с которым они с Ореховым общались частенько, озвучен.
– Кто это? - тихо спросила Сашка, что вцепилась в мою руку, держась за меня и этим хоть чуть угомоняя подступающую к горлу ярость вперемешку с отвращением.
– Врешь, сучка! – внезапно рявкнул Ольшанский,и его шатнуло. Побелел и за сердце схватился.
– Папа! – крикнула Сашка,и мы метнулись к нему вдвоем.
Но Иван Палыч махнул рукой, останавливая нас.
– Так, все. Молодежь, идите давайте! – хрипло сказал он, отчего-то не глядя на Сашку,только на меня, причем с красноречивым нажимом. – А ты Манька со мной пошли.
– Что это значит? – опешила Сашка, а ее отец просто молча схватил за руку Мариэллу и попыталcя утащить ту с кухни.
– Нет! – взвизгнула сучка и, вырвав руку, цапнула со стола нож и метнулась в противоположный угол. - Я теперь молчать не буду! – заорала она, выставив оружие, как она думала, перед собой, и ее всю аж перекосило от злости. – Хочешь знать, кто такой Паша Сысоев, сестричка? Брат он твой! Родной! По отцу!
– Заткнись! – пошел на нее Οльшанский, а я пихнул на всякий случай Сашку себе за спину. Х*й его знает, куда эту ядеpную боеголовку в истерике мотнет. - Не мели, чего не знаешь!
– Знаю! – Мариэлла замахала лезвием, пятясь от дяди. - Наш дорогой дядя Ваня по молодости-то ребенка заделал, а жениться на его матери не захотел, он же тогда уже с твоей матерью встречался! И признавать сына не захотел. Деньгами да подачками всю жизнь откупался. Даже на работу вон его к себе взял. А вот в дом свой никогда не приглашал. И родства не признал, даже когда мать твоя померла. У него же дочь только одна – единственная, принцесса любимая и всему наследница!
