Глаза инспектора округлились от ужаса, но что она могла возразить?
А Даг вдруг задумался: как долго Эмма Грюттен работала по документам Софии Иванич? Нужно узнать или поручить Дину сделать это.
Ему самому предстояла беседа с едва пришедшей в себя девушкой, которой чудом удалось выжить. Причем не просто беседа, требовалось заставить бедолагу вспомнить многое из того, что она очень хотела бы забыть. Даг никогда не отличался особым тактом, иногда даже не замечал, что обижает собеседника, а потому старался в таких случаях отправлять на беседу Фриду. Но сегодня Фриды не было, мысль о том, почему, старался гнать от себя сам Даг, он очень не любил выяснять отношения и задумываться над чужими проблемами, не относящимися к работе.
За прошедшие дни у Веры спала опухоль с подбитого глаза, синяк изменил цвет, но середина все равно была фиолетовой. Перевязана рука, невозможно наступить на ногу без костыля, но она жива и даже пыталась ходить. Когда Вангер был у нее в предыдущий раз, Вера лежала пластом.
О банде рассказывала на удивление спокойно, но Вера слишком плохо говорила по‑английски, чтобы беседа получилась полноценной. И все же Даг задал два особенно интересующих его вопроса: видела ли она в банде человека с вот такой татуировкой?
Он намеренно не стал говорить, где именно эта татуировка, чтобы не подсказывать ответ. Если видела, то вспомнит сама.
От Вангера не укрылось, как вздрогнула Вера:
— Да, это самый страшный человек. Он и те двое, которых мы связали. Они звери, их надо убить.
Теперь вздрогнул Вангер. Знала ли Вера, что ее обидчица лежала совсем рядом с ней? Не Вера ли отключила аппаратуру? Но внимательней посмотрев на девушку, Даг мысленно вычеркнул Веру из списка подозреваемых. Она еле ходит, понятно, что два дня назад и вовсе с трудом поднималась с постели. Но все же поинтересовался:
— Вы знаете, что Маргит Стринберг, которая вас мучила, лежала недалеко здесь же?
Вера ответила прямо:
— Да, она была в коме, так сказали медсестры. Я боялась, что она может прийти и сюда, а я не смогу защититься, но медсестра сказала, что не придет, потому что в коме из‑за наркотиков.
— Да, ее убили, отключив аппаратуру.
— Мне не жалко, — честно созналась Вера. — Она плохая женщина, такие не должны жить.
Вангер призвал на помощь все свои дипломатические способности и почти мягко поинтересовался:
— Вы давно ее видели?
— Маргит? Там… в подвале… Здесь — нет, она не ходит, я тоже.
«Ну, это еще нужно проверить», — решил для себя Даг и, вспомнив о Викстреме, поинтересовался:
— Человек с этой татуировкой… где она была сделана?
— Тату? Тут, — Вера уверенно показала на запястье правой руки.
— Он был в подвале в тот день, когда вас освободили?
— Да.
— А куда девался?
По сути, нелепый вопрос, откуда Вера об этом могла знать, разве что спросил себя, а не ее. Но девушка ответила:
— Не знаю.
— Вас навещают? — вопрос скорее просто ради продолжения беседы.
— Да.
— Кто? — он просто давал себе время придумать вопрос о том, почему их мучили, а Линдберг нет.
— Приходили Линн и ее подруга. А еще здесь была ваша помощница, я не знаю ее имени. Вы приходили в первый раз с ней. Но она не допрашивала, нет, просто пожелала выздоровления.
Фрида была здесь? Но зачем и когда, если она должна быть в Эстерсунде?
— Давно? — по поводу Фриды Вангер уже решил, что Вера спутала, но вопрос о пытках так и не придумал, потому тянул время.
— Сегодня… вчера… два дня назад, — показывала, загибая пальцы, девушка.
— Спутала, — успокоился Вангер и, уже не думая о тактичности, прямо поинтересовался:
— Почему вас мучили, а Линдберг нет?
— Кого?
— Линн…
— Я не знаю. Маргит все время ей что‑то говорила.
— Что именно, вы не слышали?
— Слышала, но… я плохо понимаю шведский, когда говорят быстро или тихо. Нужно слушать внимательно, чтобы понимать.
— А человек с татуировкой разговаривал с Линн?
— Нет. Белый Медведь — да, а этот… нет.
— Белый Медведь?
Для Вангера не было новостью, что Улофа Микаэльссона прозвали Белым Медведем. Действительно похож — огромная фигура с опущенными вдоль туловища руками, кисти которых почти всегда повернуты внутрь, короткие волосы, словно выбеленные до седины с торчащим на макушке непокорным хохолком… Такими рисуют белых медведей в мультфильмах. Вангер о прозвище знал, но откуда знала Вера?
— Да, его так называла Линн.
— О чем говорил Белый Медведь с Линн?
— Грозил убить. Обещал убить.
— С кем еще беседовала Линн?
Девушка в ответ смотрела недоуменно:
— С нами… с Маргит… с Белым Медведем… все. Другие с нами не разговаривали.
— А Маргит беседовала с вами?
— Нет, она принесла видео нам показать, а пока смотрели, говорила с Линн.
«Это ничего не значит», — почему‑то заявил сам себе Вангер.
Попрощавшись с Верой и пожелав ей скорейшего выздоровления (слышала бы Фрида, всегда укорявшая его в нетактичности!), Вангер отправился к медсестрам, расспросить о посетителях убитой Маргит. И тут его ждал удар.
— Ваша сотрудница вот оставила…
Воздух в госпитале вдруг закончился, во всяком случае, Вангеру показалось, что так и произошло, хотя медсестра, подавая Дагу часы, продолжала дышать, как ни в чем не бывало. Эти часы он узнал бы из тысячи, именные часы первого наставника самого Вангера — отца Фриды Волер! Как Вангер, начинающий следователь, мечтал иметь такие же, на которых выгравирована благодарность руководства за отличную работу! Делать подобные подарки перестали давно, сейчас вообще мало кто носит часы, тем более именные. Фрида носила, и ни у кого не повернулся бы язык сказать ни слова против. Отец Фриды погиб при задержании, в него в упор выстрелила белокурая красотка с лицом ангела и невинными голубыми глазами.
Вангер принял часы, стараясь не смотреть в лицо медсестры, чтобы та не увидела ужаса в его глазах, хрипло поинтересовался:
— Она была здесь?
— Да, два дня назад. Видно, мыла руки и оставила… Они ценные, именные…
— Помощница заходила в палату к убитой?
Вопрос явно смутил девушку, она замялась:
— Да… последней… как она могла не заметить отключенной аппаратуры?..
Вангер не помнил, как распрощался, как вышел на ставших непослушными ногах… Медсестра с сочувствием смотрела вслед. Если честно, то она не сомневалась, что именно заходившая последней в палату к погибшей и отключила аппаратуру, причем всю, чтобы на посту не сразу заметили, не услышали сигнал тревоги.
