Как много раз я порывалась признаться ему в том, что случилось со мной той ужасной ночью. Порой все внутри меня разрывалось от желания рассказать ему, облегчить свою ношу. Я знала, что найду поддержку в его лице и успокоение. Но я так же знала, что он будет убит, уничтожен отвратительной правдой. Раздавлен знанием, что трое подонков сотворили с его дочерью. И я молчала, проглатывая горькие слова.
До сих пор молчу, и надеюсь, что он никогда не узнает.
— Твоя кузина Бет выходит замуж, — после непродолжительного молчания сообщает папа, а я перевожу взгляд с залива Тампа на него и удивленно приподнимаю брови.
— Стюарт все же сделал ей предложение?
Папа кивает.
— Тетя Луиза звонила на днях, и все уши прожужжала твоей маме о предстоящей свадьбе. Кажется, они намерены устроить настоящий королевский прием.
— Ну, ничего удивительного. Сколько Бет ждала этого предложения — лет восемь?
— Если не все десять.
Мы с папой смеемся, потому что моя заносчивая кузина Бет постоянный предмет для наших шуток. Бетани, а попросту Бет — на два года старше меня и еще когда мы учились в школе, считалась одной из самых красивых девчонок в Средней школе Рузвельта. И она пользовалась этим во всю, обращая людей вокруг себя в свой рабский персонал.
А потом я стала моделью, и фокус в кругу нашей семьи сместился на меня, что безумно раздражало Бет и, она затаила на меня злобу. И если в юности это пугало, то теперь просто забавляло. При встречах я не могла отказать себе в том, чтобы уколоть Бет и наблюдать, как она краснеет от злости.
— Возможно теперь, когда Стюарт надел кольцо ей на палец, она перестанет быть такой занозой в заднице, — красноречиво посмотрев на меня, предполагает папа.
Я фыркаю.
— Да уж, точно. Скорее наоборот, задерет свой нос еще выше от того, что стала невестой успешного адвоката по разводам.
Я строю рожицу, подражая Бет, а папа со смехом качает головой.
— Я соскучился по тебе. — Он обнимает меня одной рукой и слегка сжимает мое плечо. — Мы с мамой скучаем по вам с Сэм.
— Знаю, пап. Я тоже очень скучаю. Но ты же знаешь, что из-за работы так редко удается вырваться.
Я чувствую себя виноватой, что нечасто навещаю родителей. Не так часто, как хотелось бы. Но каждый раз, возвращаясь в родной дом, я чувствую, будто становлюсь свободной. Тут я просто Сара, средний ребенок Даны и Майкла Винтера.
Здесь я могу быть самой собой. Настоящей.
— Я рад, что вы здесь сейчас.
Папа с теплотой и любовью смотрит на меня.
Я киваю и кладу голову ему на плечо.
— Как ты, детка? — голос папы звучит обеспокоенно, и он протяжно вздыхает, как будто что-то не дает ему покоя.
— Нормально. — Я пожимаю плечами, и поднимаю голову, чтобы видеть его лицо. Улыбка все еще на моих губах, но теперь мне приходится прикладывать силы, чтобы удержать ее. — Почему ты спрашиваешь?
Папа вновь вздыхает, берет прядь моих волос и закладывает мне за ухо.
Он всегда медлит, прежде чем признаться, что именно его волнует.
— Мы с мамой беспокоимся. Все эти статьи в журналах не могут не расстраивать.
Папа рассеянно потирает наморщенный лоб. Я знаю, что родителей ранит грязь, которая появляется обо мне в газетах. Особенно тяжело приходится отцу — он вообще бывает слишком чувствителен, когда речь идет о его детях.
Я много раз просила их с мамой не читать эти желтушные статейки, но невозможно оградить их полностью.
— Пап, газетам просто нужно заполнять чем-то свою площадь, и когда ничего нет стоящего, они подключают воображение. — Я обхватываю шею отца руками и с нежностью обнимаю. — Не хочу, чтобы вы с мамой переживали из-за такой ерунды.
— Я знаю, знаю. — Папа как-то нервно усмехается, а я замечаю, что в последнее время морщин вокруг его глаз стало больше. — Но твои фотографии с этим парнем, гонщиком... У вас это серьезно?
Я не сразу нахожусь, что ответить. Всегда старалась держать отца с матерью подальше от своей личной жизни. Ни к чему им знать о моих сложных взаимоотношениях с мужчинами.
Меня передергивает при мысли, что родители узнают, как все обстоит на самом деле.
— Нет, не очень, — наконец честно отвечаю я. Бессмысленно лгать насчет Дэйва, когда между нами все кончено, толком и не начавшись. — Но вам с мамой, правда, не о чем беспокоиться. У меня все хорошо, и Сэм присматривает за мной.
Я округляю глаза, а на губах папы вновь появляется улыбка. Сэм вся в маму, такая же энергичная и собранная, никому не дающая спуску.
Я вновь прижимаюсь к плечу папы и сворачиваюсь калачиком у него под боком, совсем как в детстве. Мой взгляд блуждает по заливу Тампа, виднеющемуся вдалеке, но мысли мои обращены в далекое прошлое, когда я была просто Сара, а не Блисс Винтер, которую либо ненавидят, либо боготворят.
В такие моменты мне хочется повернуть время назад, и начать все с нуля.
Мне хочется никогда не идти на вечеринку, посвященную Джейсону Риду, не принимать приглашение в его спальню и не совершать ошибку, разделившую мою жизнь на «до» и «после».
***
Я не собираюсь трусливо бегать от Джейсона, а потому по возвращению в Чикаго еду к нему, хотя предполагаю, меня ждет не самый радужный прием.
Прошло несколько дней с момента его сообщения, но все время, пока я была у родителей, мой телефон был отключен. Все, кто хотел связаться со мной касательно работы, имели номер Сэм. Я устроила себе мини-отпуск в родном доме, потому что отчаянно нуждалась в этом.
Не думаю, что даже спустя неделю после нашего сбивающего с толку секса в спортзале я пришла в норму. Это не так. Я все еще в растерянности, и хаос внутри вернулся тут же, как самолет приземлился в аэропорту О’Хара.
Мне нужно столкнуться с последствиями лицом к лицу. Только трусы отступают. А я проявила самую настоящую трусость, когда сбежала от него тем вечером.
Я немного нервничаю, когда звоню в его дверь — правда, хорошо это скрываю — во всяком случае, надеюсь на это. Мои плечи расслаблены и одна из отработанных легких улыбок на губах, хотя мой желудок и сжался в ожидании того, пока он откроет.
Проходит две мучительные, тягостные минуты, прежде чем дверь передо мной распахивается и отнюдь не доброжелательный взгляд Рида впивается в меня.
— Полагаю, ты видел фото, — без приветствия, коротко произношу я.
Выглядит он довольно хреново — небольшая щетина, огромная ссадина на левой скуле и рассеченная нижняя губа, которая уже начала заживать.
И в тоже время, мне приходится подавлять вздох — потому что меня кидает в жар, стоит мне его увидеть. И я почти ненавижу себя за это.
