— Ах, ты мешаешь мне как следует вымыть тебя! — воскликнула Фернанда.
— Они такие разные у тебя и у меня, — задумчиво произнесла Сюзетта, не обращая внимания на ее слова. — У меня они толстые и круглые, соски большие, красно-коричневого цвета, хоть я и моложе тебя почти на двадцать лет. У тебя — удлиненные, как груши, соски маленькие, розовые, их почти не видно, пока я не заставлю их затвердеть.
Фернанда тихо застонала, скользнула ладонью вниз по округлому животу Сюзетты и, найдя между бедер маленькую выпуклость в завитках мокрых волос, легонько сжала ее.
— Сюзетта, — сказала она со вздохом, — несмотря на все, что я тебе говорила с тех пор, как мы живем вместе, ты еще не поняла, какое ты чудо, моя дорогая, — иначе ты никогда бы не позволила отвратительной мужской руке даже на секунду приблизиться к этому бесценному сокровищу.
Скользкими от мыльной пены пальцами она приоткрыла набухшие губки между гладких бедер Сюзетты и деликатно проникла внутрь.
— Что ты делаешь? — вскрикнула та с наигранным изумлением. — Одно дело помочь мне искупаться… а это что еще такое?
— Я только пытаюсь еще раз объяснить тебе, почему твое милое сокровище такое особенное.
— Я уже все поняла, — лукаво возразила Сюзетта. — Ты мне повторяла тысячу раз, не меньше, и я тебе верю. Но раз моя игрушечка такая замечательная, надо, чтобы ею любовались — и я думаю, молодые красивые мужчины созданы добрым Боженькой именно для этого.
— Нет, ты ошибаешься! — волнуясь, воскликнула Фернанда. — Мужчины глупы, жестоки и бесчувственны. Они надругаются над этим сокровищем, изнасилуют его, погубят и уничтожат. Неверно, что дорогая игрушка нуждается в обожании — и для этого у тебя есть я, чтобы целовать ее, пока она не насытится моей любовью и не захочет отдохнуть.
— Мужчина, который принес деньги от Пьера-Луи, — его зовут Арман — вовсе не был со мною груб и не хотел меня погубить, — поддразнила ее Сюзетта. — Он очень хорош собой, и манеры у него прекрасные. Он был так нежен, когда раздевал меня и занимался со мной любовью… ох, это было как прекрасный сон!
Она говорила неправду, потому что ее близость с Арманом была страстной и неистовой. Но Сюзетта хорошо знала неспособность Фернанды находить удовольствие в бурных и грубоватых любовных играх.
— Ни слова больше, я не желаю даже слышать о нем! — крикнула Фернанда. От нежного прикосновения ее пальцев по животу Сюзетты прошла дрожь удовольствия. — Может быть, этот не бил тебя и не насиловал, как предыдущий, но все равно он мужчина — следовательно, он будет подвергать тебя если не физическому, то духовному насилию.
— Боюсь, что ты, милая Фернанда, лучше всех умеешь совращать меня духовно, — вздохнула Сюзетта, пощипывая набухший розовый бутон соска подруги, пока та не застонала от удовольствия.
— Ты знаешь, что мое единственное желание — защитить тебя, а вовсе не совратить. Что касается этого Армана, которого ты сегодня привела сюда… Красив он или нет, на уме у него то же самое, что у всех других: затолкать свой уродливый прибор в твою игрушечку. Ах, Сюзетта, как ты могла позволить ему так обращаться с тобой? Одна мысль об этом заставляет меня содрогаться от стыда и ужаса.
— А когда мсье Леблан проделывает это с тобой, ты тоже содрогаешься от стыда? — спросила Сюзетта с невинной улыбкой. — Или ты раздвигаешь ноги и просишь у него еще одну ценную картину?
— Он никогда не делал со мной это! — воскликнула Фернанда. — И ты об этом хорошо знаешь!
— Я знаю то, что ты мне рассказываешь. Что ты раздеваешься догола, садишься в кресло у противоположной стены и беседуешь с ним, а он тем временем любуется твоим телом. Только я тебе не верю.
— Клянусь, это правда! — вскричала Фернанда. — Лишь иногда я позволяю ему приласкать меня, но между ног — никогда!
Как бы там ни обстояли их дела с мсье Лебланом, то, что делала Фернанда между ног Сюзетты, принесло желаемый результат.
— Фернанда! — выдохнула Сюзетта. — Соврати же меня, Фернанда! — Ее живот сжимался в судорогах наслаждения.
Фернанда, прислонившись к мокрому плечику подруги, обеими руками ласкала тайники меж ее пышных бедер, спереди и сзади. Услышав экстатический возглас Сюзетты и ощутив дрожь ее лона, она простонала:
— Дорогая моя, дорогая… Видишь, этот жалкий мужлан даже не смог удовлетворить тебя! Признайся, ты ведь ждала, когда я приду домой… — Фернанда была преисполнена радостью от того, что ощущали ее пальцы.
— Фернанда, милая, никто не любит меня так, как ты, — Сюзетта хорошо знала, что от нее требуется. Поддерживаемая столь искусными в совращении руками, она вновь медленно погрузилась в воду и, лежа на спине, широко раскинув колени, с наслаждением отдалась пронизывающим все ее тело ощущениям В следующий миг стройное тело Фернанды ловко, как морское животное, скользнуло в ванну, лишь слегка расплескав душистую воду, и тесно прижалось к вздрагивающей девушке.
Дорогое кружевное белье намокло и прилипло к коже Фернанды, бретельки лифчика сползли уже с обоих плеч, обнажив обе маленькие остроконечные груди. Глаза Сюзетты расширились от чувственного восторга, она повернулась, расплескивая воду, и легла лицом к Фернанде. Приоткрыв губы навстречу поцелую, она осторожно сжала обнаженные груди Фернанды. «А-а!» — простонала она сквозь долгий поцелуй, когда пальцы Фернанды затрепетали между ее ног, ловя последнюю дрожь наслаждения.
Открыв глаза, Сюзетта устремила на Фернанду долгий испытующий взгляд. Старшая подруга приподняла ногу и обвила ее бедро, раздвигая свои, как бы приглашая Сюзетту.
— А ты предъявляешь мне требования, в точности как мужчина! — произнесла Сюзетта с ленивой улыбкой.
— Ну что ты! Никогда не говори таких вещей! — глаза Фернанды сверкали от возбуждения. — Ты ведь знаешь, я обожаю тебя, я ничего не могу от тебя требовать.
— И что же?
— Я в твоей милости, дорогая, — в словах Фернанды прозвучало смирение.
Сюзетта улыбнулась и очень медленно просунула руку под мокрые кружевные трусики, прилипшие к животу подруги. Она нарочно продлевала муки Фернанды, всем своим существом жаждавшей интимной ласки, и, слегка теребя кончиками пальцев завитки волос, доводила ее до болезненно-сладостного изнеможения. Когда она наконец дотронулась до нежной игрушки, у Фернанды вырвался долгий полувздох, полустон.
— Да-да, теперь можешь стонать, — сказала Сюзетта. — Я отдыхала и расслаблялась, а ты пристала ко мне и начала меня заводить, не задумываясь о последствиях. Не думай, что я удовлетворюсь одним маленьким оргазмом в ванне! Это лишь начало: я собираюсь осушить тебя и дотащить до постели, а там, дорогая Фернанда, я уложу тебя на спину, и широко раздвину тебе ноги, и буду любить тебя, пока не доведу до обморока.
