Юрасов сердится. Вижу это по выражению его лица. Значит, права.
Мужчина откидывается на спинку стула. Смотрит на меня долгим взглядом. Взвешивает в голове, что стоит мне рассказать, а какую информацию утаить. Догадываюсь об этом. Он вовсе не открытая книга. Но Сабуров, очевидно, гораздо лучше умеет прятать свои мысли. И играть в покер.
— Этот щенок к тебе неравнодушен. И пока ты со мной — Ратмир будет дезориентирован. У нас общий бизнес, из которого никто из нас не может выйти. Сейчас Сабуров породнился с Ямадаевыми, третьими партнёрами. А эта ситуация немного выровняет баланс сил.
А это уже похоже на правду.
Я опускаю глаза на постельное белье, пытаясь скрыть их выражение. Не верю, что способна отвлечь Сабурова от мыслей о работе. Больше не верю, что значу что-либо для него. Да, он, несомненно, собственник.
Я его красивая игрушка.
Но разве тот мужчина, что молча уехал на собственную свадьбу, любит? Может быть, любуется и обеспечивает. Но скорее потребляет и использует. За что и платит своим вниманием и кошельком. А мне этого мало.
— Значит, дело в бизнесе, — понимаю план Юрасова.
— Не только. Я получу удовольствие, сбив с него спесь.
Мои губы подрагивают в какой-то нелепой попытке грустно улыбнуться.
— Он всё равно нас всех убьёт, — предупреждаю обречённо.
Мне настолько плохо сейчас, что даже смерть не пугает.
— Я сумею тебя защитить, если это всё, что тебя волнует. Даже оставлю наследство, на случай если он доберётся до меня. Не всё, конечно, но тебе хватит до конца жизни.
Сомневаюсь, что, если дам положительный ответ, жизнь моя будет долгой.
— Неужели вы верите, что Ратмир, узнав о ребёнке, оставит меня в покое?
— Он не узнает о ребёнке, — утверждает без тени сомнения.
Я не спрашиваю «как», это очевидно. Деньги способны решить почти все проблемы.
— Через года два, когда пыл Сабурова остынет, ты будешь свободна. Если захочешь, я помогу тебе даже поменять имя. А до этого всё, что от тебя требуется, появляться со мной на светских мероприятиях в качестве моей супруги со всеми вытекающими. Когда скрывать беременность станет невозможно, я отправлю тебя в свой дом в Испании. Он записан на сторонний офшор, так что до тебя не доберутся и не найдут. А после вернёшься с ребёнком в Москву. С нашим ребёнком.
От последних слов желудок скрутило спазмом. Это будет контрольный выстрел в лоб Сабурова. Если он решит, что я родила от Юрасова, то осатанеет.
Боль от его поступка ослепила разум, а эта мысль принесла покой и удовлетворение. Хотелось наблюдать за его муками. Вкусить их. Распробовать на языке. Эта была извращённая, нездоровая потребность. Но справиться с собой и перебороть её я уже не могла.
Юрасов будто поставил меня на рельсы и толкнул. А я по наезженной колее покатилась вниз, не думая о последствиях.
Отчаяние немного отступило, и моё существование уже не казалось таким обречённым. Безвыходным.
Сначала я отомщу, а потом начну новую жизнь.
Прикрываю глаза, раскладывая план Юрасова по полочкам.
Одно я знаю точно: быть с Сабуровым я уже не смогу. Но, если я останусь рядом с ним, он в итоге меня поломает. И та крупица разума, что ещё не уничтожена наркотической зависимостью от него, отлично это понимала.
— Я хочу брачный договор и гарантии.
Глава 47
Прикрываю глаза.
Представляю, что он почувствует, просто увидев меня с другим мужчиной. Разозлится. Конечно…
Спутнику моему заедет по носу, сожмёт мою руку чуть выше локтя. Вопьётся в кожу грубыми пальцами. И уведёт в тёмный уголок. Развернёт к себе и будет жалить взглядом и жестокими словами.
Этого разве достаточно, чтобы он смирился и ушёл из моей жизни?
Нет. Он утащит меня за косы в свою пещеру и снова запрёт. Только, как он тогда сказал… моя жизнь уже не будет сладкой. Выжмет из меня все соки, трахая, как резиновую куклу. Пока не захочется свежего мяса.
Юрасов подбросил мне шанс нанести удар мощнее. Чтобы Сабуров задохнулся от ярости. Чтобы понял, что назад меня уже принять не сможет.
Поэтому брак с другим — единственный выход. Ведь подобное он прощать не станет. Ревнивый собственник, для которого лучшим подарком стало то, что я оказалась девственницей.
Возможно, ему придёт в голову отомстить Юрасову. Но ведь мой будущий муж лучше меня знает, кому перешёл дорогу.
А если доберётся до своего делового партнёра, то придёт и мой черёд.
Но какие ещё варианты у меня в запасе?
Отказать Юрасову, сообщить Сабурову, что его план удался, и молиться, чтобы он не разлюбил меня и не выбросил на улицу? Стать покорной, смиренной и заглядывать ему в рот?
Я не смогу так жить.
Да, соглашаясь на план Юрасова, я рискую. Но там, где-то в отдалённом будущем, есть смутная надежда на свободу. Для меня и моего ребёнка.
— Нам нужно уходить, пока начальник охраны не передумал, — довольный Юрасов вырывает меня из дум, поднимаясь.
Это немного выбивает меня из колеи.
— А что с ним? — не могу поверить, что Мурад способен предать Ратмира.
Я видела, какими глазами он смотрел на своего хозяина. Как преданный пёс. Такие не предают.
По презрительному изгибу губ понимаю, что незваный гость ничего не хочет мне рассказывать. И вообще потратил на меня уже слишком много личного времени.
— У меня свои способы, не вникай, — отмахивается рукой.
Юрасов вышел на минуту из палаты. После чего вернулся с медсестрой, которая катила перед собой кресло-каталку. В любой другой день я бы отказалась от подобного средства передвижения, но сейчас я ощущала себя слишком слабой. В теле не было сил даже самой пересесть на кресло. Умелая медсестра помогла мне перебраться в него.
На мне только больничный балахон и тапочки. Испачканные кровью вещи аккуратно сложены на прикроватной тумбочке. Там же телефон, с которого я пыталась дозвониться до Сабурова.
Смотрела на него долго.
Внутри вновь возник страх. Нерешительность. А вдруг я поступаю неверно? Вдруг без него мне всё равно будет во сто крат паршивее? Вдавливаю ногти в ладони, воссоздавая в памяти образ его невесты. Нет, не будет. Не может быть хуже, чем то, что мне придётся делить его с другой. Ничего хуже этого быть не может.
Когда мы покинули палату, я увидела Мурада. Его какой-то растерянный, испуганный и затравленный взгляд прошёлся по мне, словно в попытке определить, в порядке ли я. Не навредили ли мне. А затем он опустил глаза в пол, словно испытывая стыд. Вдруг стало его жаль. Он всё же переживал за меня. Но почему он так поступил с Ратмиром?
Методы Сабурова, очевидно, не всегда нечисты. Но подозреваю, что и мой престарелый жених не ангел. Догадываюсь, что начальника охраны просто шантажировали. И возможно, самым дорогим, что у него есть, — семьёй, раз он, понимая масштаб гнева хозяина, предал его.
Вдруг ощутила себя сообщницей Юрасова в его злодеяниях. Ведь, согласившись, потворствую его поступкам. Засосало под ложечкой.
Всё происходило слишком быстро. Скоро. После успокоительных я не очень чётко соображала. Металась. Хотелось подняться с коляски и уползти в тёплый кокон одеяла, что я оставила в палате. На больничную койку, что ещё не успела остыть от моего тепла. Но почему-то переборола этот порыв.
Куда я еду, с кем? Я же совершенно не знаю этого чужого, постороннего человека, который хочет воспользоваться мной в своих интересах.
Подавила эти мысли.
Всего лишь секундная слабость. Попытки оправдать возвращение к Сабурову.
Нет. Не хочу так. Не хочу на его условиях.
Всю дорогу от больницы Юрасов постоянно с кем-то переговаривался по телефону. Разобрать суть его односложных диалогов было невозможно. А вскоре я и вовсе отключилась.
Прислонилась лбом к прохладному стеклу и глотала слёзы, до которых никому не было дела. Вновь ощутила себя маленьким, потерянным, брошенным ребёнком. Словно вернувшись в день похорон отца.
