— Ну, нет! Ава, клянусь богом! — Он откидывает голову на подушку. — Ты не можешь так со мной поступить. БЛЯДЬ!
Я улыбаюсь и щелкаю включателем украшенного стразами вибратора, который Джесси невзлюбил с первого взгляда во время шопинга по магазинам в Кэмдене. Он действительно не хочет делить меня ни с кем и ни с чем. Вибратор оживает, и Джесси начинает стонать, мотая головой из стороны в сторону.
Это его убьет.
— Ого! — выпаливаю, ощущая рукой силу вибратора. — Мощная машина, — размышляю я про себя.
Его глаза плотно закрыты, мышцы на челюсти тикают.
— Ава, сними эти гребаные наручники! — выдавливает он сквозь стиснутые зубы.
На лучший ответ я и не надеялась. Я вытяну из него его возраст, даже если мне придется держать его здесь все утро. На самом деле, я надеюсь, что он продержится какое-то время. Думаю, мне понравится.
Выключив вибратор, кладу его на кровать, и Джесси медленно открывает глаза. Я жду, когда он посмотрит на меня.
— Ты скажешь, сколько тебе лет? — спрашиваю абсолютно спокойно.
— Нет, не скажу.
— Почему ты такой упрямый осел? — Мне трудно сдержать раздражение в голосе. Я не хочу, чтобы он думал, что выводит меня из себя, но даже сейчас он невозможен.
— Разве я не твой упрямый бог? — спрашивает он с легкой ухмылкой.
Через минуту ему уже будет не до ухмылок. Глядя ему в глаза, встаю на колени и подцепляю большими пальцами кружево трусиков.
— Сегодня утром ты осел. — Медленно стягиваю трусики до колен, его полный похоти взгляд следит за ними. Я вижу, как ритмично пульсирует его эрекция. — Не хочешь мне с этим помочь? — Мой голос соблазнителен и мягок, я медленно облизываю пальцы и веду ими вниз к бедрам.
Его щеки снова раздуваются, когда он смотрит, как моя рука скользит между моих ног.
— Ава, расстегни наручники, чтобы я мог трахать тебя до тех пор, пока ты не увидишь звезды. — Его голос спокоен, но я знаю, что это не так.
Я нежно вожу пальцами по клитору, втягивая в себя маленький глоток воздуха. Это не Джесси, но все равно приятно.
— Нет. — Он откидывает голову назад. — Сними наручники.
Я качаю головой своему упрямому мужчине и опускаю руки по обе стороны его бедер.
Звезды? О, это он увидит звезды. Я прижимаюсь губами к нижней части его живота рядом со шрамом и выписываю языком несколько медленных, размашистых кругов, прежде чем двинуться вверх по его телу, сбрасывая по пути трусики. Я смотрю на него сверху вниз, но он отказывается открывать глаза, поэтому я целую его в уголок рта. Это срабатывает. Он инстинктивно поворачивает голову и приоткрывает губы, вбирая мои. Я прижимаюсь к его паху, моя влага позволяет с легкостью скользить вверх и вниз.
— О, господи, Ава, пожалуйста.
— Скажи мне. — Я прикусываю его нижнюю губу и веду по ней зубами, но он лишь слегка качает головой. Я прерываю поцелуй. — Ладно, будь по-твоему.
Я встаю, снова устраиваясь между его бедер, и беру с кровати свое оружие массового поражения.
— Положи обратно, — тон полон предупреждения, но я не обращаю на него внимания. Не говоря ни слова, снова включаю вибратор. — Ава, клянусь богом! — Гнев возвращается. Удерживая его взгляд, я медленно опускаю вибратор к вершине бедер. — Не смей!
В полном отчаянии он запрокидывает голову.
Я не могу поверить, что он проходит через это. Он может остановить все в мгновение ока. Черт возьми, мне надо, чтобы он смотрел на меня. Быстро меняю тактику и тянусь вибратором, медленно скользя им по его красивому, трепещущему члену. Он хаотично дергается. Кровать трясется.
— Блядь! Ава, блядь, блядь, блядь, блядь! — кричит он, но глаза по-прежнему крепко закрыты. Я не могу заставить его смотреть на меня, но чертовски уверена, он меня слышит. Возвращаю вибратор к себе и прикладываю головку к клитору.
Святое гребаное дерьмо!
Я задыхаюсь, колени дрожат, я дергаюсь от мощи, пронзающей меня и ударяющей в мое естество.
— О-о-о-о, боже! — стону, а затем слегка усиливаю давление. Это действительно приятно.
Он резко распахивает глаза, его дыхание прерывается, а в морщинке на лбу скапливается пот. Выражение лица — настоящая пытка. Я почти чувствую себя виноватой.
— Ава, все твое удовольствие исходит от меня.
— Не сегодня, — заявляю, со вздохом закрывая глаза.
— Ава! — рявкает он, гремя наручниками о спинку кровати. — Блядь! Ава, ты слишком давишь!
Я держу глаза закрытыми.
— Хм-м-м, — напеваю, слегка подергиваясь, когда ритмичная вибрация щекочет клитор.
— Мне тридцать семь! Ради всего святого, женщина, мне тридцать гребаных семь лет!
Я распахиваю глаза.
О боже!
От шока у меня отвисает челюсть, а вибратор падает на кровать. Он мне сказал? Черт возьми, сработало! Мне хочется станцевать джигу на кровати и от чувства триумфа докричаться до небес. Почему я не подумала об этом раньше? Я не обманываюсь тем, что мне удастся провернуть такое снова — он, вероятно, теперь будет спать с одним глазом до конца своей жизни, так что, возможно, мне следует воспользоваться его уязвимым состоянием и вытянуть еще несколько ответов, например, откуда взялся шрам, сколько женщин у него было и какого черта полиции нужно в «Поместье». О, и о таинственной женщине и Саре…
Он свирепо смотрит на меня, и я внезапно вырываюсь из своего мысленного праздничного танца и впадаю в панику.
— Сними... эти... чертовы... наручники. — Медленно, с шипением он подчеркивает каждое слово.
Ох, черт возьми! В своем тщательно продуманном плане и реализации траха правды, я не задумывалась о последствиях. Он кипит от злости, а теперь я должна его освободить. Что он сделает? Я перебираю варианты, но на это не уходит много времени, потому что есть только два: отпустить его и принять наказание или оставить его прикованным к кровати навсегда.
Смотрю на него широко раскрытыми настороженными глазами, а он смотрит на меня мрачным, яростным взглядом. Что же мне теперь делать? Я опускаю руки на его упругие бедра и медленно подтягиваюсь вверх по его телу, пока не оказываюсь с ним лицом к лицу. Мне нужно поднять ему настроение.
Проведя руками по его волосам, я прижимаюсь губами к его губам.
— Я все равно тебя люблю, — бормочу сквозь поцелуй. Может, ему нужна уверенность. Одиннадцать лет — почти ничто. В чем проблема? Он по-прежнему мой прекрасный, шаловливый бог.
Он стонет, когда я дополнительно уделяю его рту особое внимание.
— Хорошо, а теперь сними наручники.
Я целую его шею и утыкаюсь в нее носом.
— Ты злишься на меня?
— Чертовски безумно, Ава!
Я сажусь и смотрю на него. Он и правда безумно злится, и теперь я в ужасе. Одариваю его своей лучшей дерзкой улыбкой.
— А ты не можешь обезуметь от любви?
— И это тоже. Сними наручники. — Он выжидающе смотрит на меня.
Я сдвигаюсь, чтобы приподняться, и вздрагиваю, когда его возбуждение оказывается у меня между ног, — пульсирующая, влажная головка скользит по моему входу.
Он ерзает.
— Черт побери, Ава! Сними эти чертовы наручники!
Он совершенно невменяем и теперь я уверена… наручники снимать я не собираюсь. Поднявшись с кровати, встаю в стороне, глядя на него с яростью.
— Что ты сделаешь? — нервно спрашиваю я.
— Сними их. — Он почти убивает меня взглядом.
— Нет, пока не скажешь, что сделаешь.
Его грудь расширяется, он тяжело дышит.
— Буду трахать тебя до тех пор, пока ты не станешь умолять меня остановиться, а потом ты пробежишь четырнадцать миль. — Он поднимает голову и пронзает меня свирепым зеленым взглядом. — И мы не будем останавливаться, чтобы размять мышцы или выпить кофе!
Что? Трахаться я согласна, но никакого бега, кроме как из его пентхауса. Вчера он уже заставил меня преодолеть десять миль. Вот каков его способ вернуть контроль; заставить меня сделать то, чего я на самом деле не хочу, а я определенно не хочу бежать четырнадцать миль.
— Я не хочу на пробежку, — говорю, как можно спокойнее. — Ты не можешь меня заставить.
