Я хочу засранку. Как горячую штучку для траха, пока не надоест. Игрушку. Не более. А она не надоедает…
Не может быть у такого великой личности с простолюдинкой никакого будущего. Будущее уже распланировано на века вперёд. А планы я свои не меняю из-за того, что в мошонке жмет. Бред!
Отказаться из-за миллионов ради девочнки? Это глупость. Нереальная. Любви не существует. Желать привлекательную бабёнку — всего лишь инстинкт здорового самца.
— Доброе утро!
Я вламываюсь в спальню Алисы без стука. Тут же швыряю пальте на кровать. Дернувшись, она на ноги вскакивает от моего внезапного появления, прижимая к груди книгу.
Читала и почти задремала. Волосы растрепаны, глазки заспанные. Эта кукла кажется мне слишком милой, хоть и неряшливой. Напротив, отчего-то неряшливый вид заводит похлеще упаковки с виагрой, выпитой за раз. Как обычно член в штанах дергается, о боли врезаясь в ширинку, я незаметно его поправляю, бранаясь сквозь стиснутые зубы, потому что хочу сладкую сучечку двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году.
Жесть как хочется ее отжарить! Но бля, завтра свадьба. Лизе год врач выписал половое воздержание из-за серьёзной травмы. И как мне с этим жить? Мой питон хочет есть! Изголодался до такой степени, что яйца раздуло. Даже рукоделие не помогает. Вроде от спермы избавляешься, но голод все равно адский донимает.
— Что это? — кивком указывает на платье.
Лисичка уже заметно начинает округляться. Охренеть, это делает её ещё более желанной и сексуальной. Нет, животик по-прежнему плоский, мордашка у нее подрумянилась и сиськи стали просто огромные.
Это будет трудным испытанием, жить с ней в одном доме, имея под боком жену, и не трахнуть в один миг почти на глазах жёнушки, сорвавшись.
— Шмотьё твоё. На завтра.
— Для чего? — ресницами длинными хлопает.
— Ну не прикидывайся! Будто ты не знаешь. Свадьба завтра. Моя, — чуть тише, даже с какой-то грустью добавляю. — Ты приглашена.
Милое личико быстро пунцовеет. В больших кукольных глазищах грянул Апокалипсис.
— Не пойду! — резко повернувшись ко мне спиной, она книгу на кровать швыряет.
-Что ты сказала?
Этим меня бесить начинает.
— Я. Не. Пойду.
— Правильно. Ты побежишь! Как миленькая!
Шаг вперёд, за руку хватаю, сжимая тонкое запястье, на себя дёргаю, разворачивая.
Её большая лакомая грудь сталкивается с моей. Тесно к твёрдым мышцам прижимается. Слишком плотно. На девчонке надет лёгкий халатик, а под ним тонкая домашняя рубашка. Она без лифчика. Сосочки торчат как иголочки.
Ёб твою мать!
Стояк в штанах ноет и выпирает очень сильно. Он упирается в её ногу. Сейчас лопнет! Почувствовав трение твёрдости, Лиса краснеет похлеще переспелого помидора на грядке.
— Ты будешь делать то, что я прикажу! Или… — облизываюсь, сверкая черными глазами: — Я тебя заставлю! Но не словом, а делом.
Левая рука падает на её прямую, красивую спину. Алиса вздрагивает, охая. Ладонь скользит вниз. Секунда. Я властно хватаю её за попку, с силой сжимаю свою лакомую добычу. До синяков, мля. Не контролирую. Ибо невыносимо сильно хочу эту паршивку!
Что ж, не буду скрывать. У меня снова спермотоксикоз обострился. И он стал уже хроническим, когда в моей чёртовой жизни появилась ОНА.
Алиса пугается моих бесовских глаз. Особенно когда я зол. Я прекрасно знаю эту реакцию. Я наслаждаюсь этим ощущением, когда тебя бояться.
— П-пожалуйста, нет… — дрожит, слабея прямо на глазах.
А может не от страха дрожит? А от кайфа?
Могу поспорить на миллион, если я руку в ее трусики засуну и бутончик как следует пощупаю, то он весь в ее ароматной росе будет. Паршивка возбудилась! Я принюхиваюсь. Клянусь, запах её офигенный в воздухе как армейский пес чую.
Если мелкая не подчиниться, я буду её мучить.
Словами.
Или…
— Если хоть ещё одно “нет” сорвется с твоих дерзких губок, ты очень сильно пожалеешь, девочка моя, — хрипло рычу, бурные вздохи вырываются и самого горла. Как во время зашкаливающего перевозбуждения. — Я накажу тебя! Буду пороть! И воспитывать! Чтобы знала, кто твой хозяин! Чтобы смирилась наконец и покорной стала! Я такого не потерплю в своём доме! — ногой топаю.
Порку устрою! На полном серьёзе.
А потом наказание моё завершится пыткой долгими, частыми, мучительно невыносимыми оргазмами.
— Прекрати! Ты совсем уже спятил?! — задыхаясь.
Кусается, засранка. Вертит своим язычком, не думая. Играет с тигром, за усы его дёргает. Ну ничего-ничего! Я этот язычок с перчиком на кое-чем другом поверчу…
Замахнувшись, я отвешиваю смачный шлепок по сахарной жопке. Ухватившись за пышную булочку, жадно ее трепаю.
— Ай! Ай-й-й! Прекрати! — девчонка брыкается, но я её крепко держу. Как питбуль в добычу мёртвой хваткой вонзился, фиг кто отцепит, пока сам не захочу.
— А теперь быстро пошла платье напялила! — гаркнув на весь дом, я всё-таки её отпускаю.
На шаг назад отступаю, чувствуя себя как обычно, командиром и доминантом. Обожаю эти ощущения. Когда весь мир оказывается под тобой, а топчешь его сверху, доминируя.
— Ладно-ладно, только не щипай меня так больше! — обиженно булочку растирает, отпрыгивая на безопасное расстояние.
Я так сильно сжал её орешек, что наверно от одержимости своей синяк случайно ей оставил.
Алиса расстёгивает чехол и вытаскивает из него наряд. Глазки блестят, когда она тщательно рассматривает вещь. Ей нравится. Этот взгляд не будет врать. А пухлые щёчки окрашиваются румянцем.
— Нравится тряпка? — вальяжно цыкаю, скрещивая руки на груди.
— Ох, оно… сказоч… Ничего особенного! Платье и платье! Мне папа на выпускной не хуже подарил.
Я усмехаюсь от того, как она щёчки дует. Она разомлела вся, когда на ткань эту безумно дорогую смотрела, когда ручками её гладила, оценивая качество материала. А потом взбрыкнула, чтобы позлить. Протестует. Не желает мириться с тем, что состоиться завтра…
— Надевай. У меня ещё дел куча.
Вздохнув она поворачивается ко мне спиной. На секунду замирает, сжав кулачки.
— Отвернёшься? Или так и будешь пялиться?
— Так и буду пялиться, — рыкаю, крепче напрягая бицепсы. Ткань футболки трещит по швам. — Чего я там не видел. Снимай. Всё. С себя! Живо!
Фыркнув она как назло сбрасывает халатик, через голову срывает тонкую домашнюю сорочку. Я вижу её утонченную, идеально ровную спину с красивыми лопатками. Мозг взрывают воспоминания.
Я кайфовал от того, когда брал ее сзади. Врезался в узкую дырочку, когда она стояла передо мной на карачках и подмахивала жопкой. А я её за волосы с силой сжимал и жёстко толкался в сочную киску, раскачиваясь словно осатанелый псих. Добился в жаркое, сочащееся лоно похлеще пулемёта.
Она выла и хныкала от страсти, выгибая поясницу навстречу скоростным толчкам. Член вонзался в мягкую плоть до самого упора. Мокрый, горячий, каменный. А я на ее красивую спинку смотрел и наслаждался зрелищем. Гибкая. И без изъянов. Девчонка — само совершенство. Создана исключительно для глубокой, знойной любви. Её тело создано лишь для того, чтобы приносить удовольствие мужчинам. А сейчас, чтобы родить наследника.
Точка! Таким и должно быть место женщины в мире, её настоящее предназначение. Как это было в средние века.
Женщина должна создавать уют в доме, хавчик ваять, отпрысков нянчить и член греть. Быть отдушиной мужчины после нелёгких рабочих дней. Я считаю это правильно. Это природа решила, но человек как обычно подстроил всё под себя.
Алиса влезает в наряд. Почти полностью на себя надевает, осталось только молнию застегнуть.
Платье садится на унтончённой фигурке как литое. Её размерчик!
Мля-я-я! Она, черт, богиня в нём!
Но без него ещё круче…
— Поможешь? — очень нежным голоском просит.
Я встряхиваю башкой прогоняя идиотские слащавые мысли, чтобы вернуться в реальное время. Надо сосредоточиться! Делаю несколько шагов вперёд, бережно беру Лису за волосы, перебрасываю густую копну на левое плечо, чтобы не мешали.
